Остается лишь пожалеть, что при всей своей богатой, а частью фантазирующей информированности писателю не хватало любопытства узнать от современников историю проектирования и сооружения этих мачт — документы на этот счет продолжают хранить молчание. Столь же красочен, хотя также перемешан с вымыслом, рассказ писателя о печальной участи мачт (и предшествующей ей обстановке ожидания у ворот Финского залива "германских или шведских линкоров"). В день 14 июля, когда дредноут "Франс" под флагом президента республики полным ходом шел через Немецкое море, торопясь доставить великого режиссера в Париж к первому акту разработанной им мировой постановки, когда заградители принимали уже полный запас мин, чтобы на много лет закупорить ими Финский залив… вдруг оказалось, что решетчатые мачты — это не гордость корабля, а его гибель".

"Две Александровские колонны (и две такие же на соседнем корабле. — Р. Л/.), разгуливающие по Балтийскому морю, заметны на крайнем пределе видимости. Они торчат в прицелах "Мольтке" и "Дойчланда" превосходной точкой наводки. Они предательски указывают курсовой угол (правильнее было бы сказать, курс. —Р. М.). "Генералиссимуса", облегчая этим пристрелку орудий. Привлекая, как огромные магниты, к себе чужие снаряды, они при первом попадании готовы рухнуть тяжкими своими марсами и всеми тоннами своей стали, заклинивая башни, пробивая рубки, убивая своих же людей. Бесполезные украшения, лишенные всякого смысла при отсутствии на них центральной наводки (так и не задавшейся, хоть брось!), они торчат над кораблем заранее приготовленными надмогильными памятниками. Так, усовершенствование, отмщая небрежение им, обратилось во вредоносность". (Капитальный ремонт. 8-е издание, М., 1937. С. 251).

Относительно центральной наводки существовали разные мнения, одни считали наиболее действенным средством централизованный огонь, когда все корабли флота стреляют по очередному кораблю противника под управлением флагманского артиллериста. В этом случае вся огневая мощь флота используется в полной мере. В то же время при всякой возможной ошибке в расчете элементов стрельбы, передачи приказаний и управлении огнем эффект стрельбы может быть сведен на нет. Этот метод полностью нивелировал искусство артиллеристов кораблей, которые только исполняли указания флагманского артиллериста. При децентрализованном методе кораблям предоставляли возможность поочередно (время ведения огня строго регламентировалась) сосредоточивать свой огонь под управлением своего старшего артиллериста. Сбой в огне одного корабля мог компенсироваться успешной стрельбой другого. Более уверенной делалась стрельба всех кораблей, получавших возможность корректировать ее на основе наблюдений стрельбы соседей.

Понятно, что с чрезмерным увеличением числа стреляющих кораблей эффективность общего огня (из-за ожиданий очереди) падала. По расчетам Н.И. Игнатьева эффективность огня каждого корабля при децентрализованной стрельбы в сравнении с его же постоянной стрельбой составляла при двух кораблях 1,9–1,6 вместо 2, при трех кораблях 2,4–2,0 вместо 3, при четырех 2,0–1,8 вместо 4. (Гончаров Л.Е. Записки по морской тактике. Ч. 1., Пг., 1915. с. 57). Так подтвердилось сформулированное еще на "Пантелеймоне" мнение о том, что бригада должна состоять не более чем из четырех кораблей (Броненосец "Потемкин", с. 213). Разными были взгляды и на способы центральной наводки и управления огнем. Признавалось, в частности, что в оборудованных постах на марсах необходимости уже нет. Иного мнения придерживался командир "Андрея Первозванного" А.П. Зеленой. Как писал в своем дневнике И.И. Ренгартен, "Андрей Первозванный" едва ли не больше других протестовал против замены решетчатых мачт. По этой и другим причинам, предложенный МГШ вариант с одной средней стальной мачтой и деревянными стеньгами и реями был отложен до 1915 г.

Война заставила поспешить. С очередной инициативой (ранее вопрос тянулся около 8 месяцев) в штаб командующего флотом 24 июля 1914 г. в день, когда Австро-Венгрия объявила войну России, явился командир "Императора Павла I". Со злосчастными мачтами он предлагал собственными силами "разобраться" в течение трех дней. Офицеры корабля, каждый день ожидая выхода в бой в Финском заливе с германским флотом, спешили отделаться от своих мертворожденных чудес техники. В эти дни еще раз подлинно "пещерным адмиралом" (выражение Г.П. Чухнина в 1905 г.) проявил себя начальник тыла Балтийского флота, Главный командир Кронштадтского порта и военный губернатор города Кронштадта адмирал (с 1915 г.) Роберт Николаевич Вирен (1856–1917). Он, как и "черный ворон Цусимы" З.П. Рожественский, был неизъяснимо возлюблен императором. После позора в Порт-Артуре адмирал в 1907–1908 гг. успел покомандовать Черноморским флотом, а затем с почетом перемещен на синекурную должность в Кронштадте. Здесь он, сообразно своим понятиям о долге службы, создал неповторимый, одинаково проклинаемый и матросами и офицерами, режим садистского дисциплинарного застенка. Не было у большевиков в Кронштадте лучшего резона против царизма, как пример полубезумного Вирена. 3 марта 1917 г. толпа по заслугам расправилась с царским сатрапом. Сделавшись начальником (при молчаливом согласии императора) созданного в Кронштадте застенка, адмирал заботы флота воспринимал лишь как досадную помеху своей административной деятельности.

Зная о кипучей деятельности на кораблях по ликвидации мачт, Вирен пальцем о палец не ударил, чтобы содействовать флоту, а когда от него потребовали материалы, "с бюрократическим спокойствием" (запись И.И. Ренгартена) отвечал, что чертеж находится в ГУК, а наряд еще не дан. Наверное, и Н.О. Эссен, изрядно натерпевшийся, командуя минной дивизией, от командиров порта "Императора Александра III", адмиралов А.А. Ирецкого (1848-?)и Н.К. Григоровича, с немалым удовлетворением, использовав новые широкие права командующего флотом, на донесении начальника тыла отозвался предписанием: "Морские силы. Объявляю Кронштадтскому порту свое особенное неудовольствие!" Наряд на срезание мачт "Императора Павла I" "по указанию судового начальства" и изготовление новых деталей рангоута и такелажа был выдан машино- и моторостроительному заводу в Гельсингфорсе, но значительную долю работ выполнили корабельным составом.

На "Андрее Первозванном" мачты срезал Кронштадтский порт, оттого, наверное, в силу его более значительных возможностей, фок-мачту укоротили до уровня марок дымовой трубы, а кормовую сняли почти "под корень". Как записывал в дневнике И.И. Ренгартен, "6 августа, среда. Утром радостное событие. Мы все, стоя на внешнем Свеаборгском рейде, увидели приближающегося к нам "Андрея Первозванного'". Мачты сняты и заменены легкими, сеть на больших рейках. Хорошо он выглядит с легкими. Командующий флотом в рупор здоровался с "Андреем Первозванном" — команды кричали "ура". Это очень существенно — мы стали намного сильнее". Приход "Андрея Первозванного" отмечали почти как праздник. Ведь еще 25 июля в дни полной тревоги ожидания генерального сражения И.И. Ренгартен, спешно "для сведения и руководства", отправив разработанную на "Императоре Павле I" документацию по замене мачт, мучил себя вопросом — выдержат ли в Кронштадте назначенный срок готовности "Андрея Первозванного" к 1 августа, "Успеет ди до боя? Дождёмся ли его?" (л. 16).

По счастью, все обошлось как нельзя лучше. Многомилостивое Провидение не оставило русских своими заботами. Авария "Андрея Первозванного" оказалась для флота совершенно безвредной. Более того, корабль также безболезненно успел решить проблему своих мачт и был готов к боевым действиям без отживших свой срок "архитектурных излишеств". Хоть и незначительно, но уменьшилась перегрузка.