— Ха-ха-ха! Отпустите! Ха-ха-ха! Ой, не могу!

Брат Нимрод отпустил. Георгий немедленно прекратил хохотать, схватился за живот и завыл:

— Помираюуууу…

— Ну хватит! — резко осадил его барс. — Сначала научитесь болеть, а потом притворяйтесь!

Суслик приподнялся, оперся на локти и обиженно возразил:

— Я умею болеть. У меня по болению была четверка.

— Как вам не стыдно, Георгий! — возмутился Бенджамин Крот. — Зачем вы тянете время? Вы же знаете, как нам важно попасть в Сабельные горы!

— Но я не хочу в горы! У меня боязнь гор. Это такая болезнь… Как же ее… А, горофобия!

Брат Нимрод покачал головой.

— Тема болезней себя исчерпала, Георгий.

— Да не могу я в горы! Философы не должны лазать по горам. Они должны сидеть в бочках и там размышлять о горах. Важны не горы, а идея гор.

Барс в упор посмотрел в глаза суслику.

— Георгий, — произнес он тихо и пугающе.

Суслик сглотнул и пискнул:

— Мне надо домой. Срочно. Я оставил включенным утюг.

— Георгий! — рявкнул барс.

— Мама! — ответил Георгий.

— Вы умеете читать?

— Что? А… Да. Конечно.

— Тогда скажите, что вы сейчас читаете в моих глазах?

— Скрытую угрозу.

— Верно. А сейчас?

— А сейчас — не скрытую.

Брат Нимрод удовлетворенно кивнул.

— Молодец. Вставайте, мы отправляемся в горы.

— Но мне надо в Градбург! Как сказала бы бомба — мне что, разорваться?!

— Георгий, не вынуждайте меня… — прошептал брат Нимрод.

И суслик благоразумно решил его не вынуждать.

Крот сообщил, что он уже договорился с проводником, и тот ждет их на улице. Проводником оказался Лев, которому как раз сегодня наконец почти удалось войти в образ дворника. Фартук он снял, и теперь был похож на дворника, снявшего фартук. Лев потребовал продемонстрировать сначала разрешение, затем Георгия, и только тогда согласно кивнул.

— Вы действительно хорошо знаете Сабельные горы? — придирчиво спросил брат Нимрод.

— Как свои три пальца! — заверил Лев, поднимая левую лапу.

— Почему три? У вас же все четыре на месте.

— Да, но вот этот, — Лев пошевелил мизинцем, — не мой. Вообще не понимаю, как он на моей лапе оказался. Наверно, в роддоме перепутали.

Брат Нимрод повернулся к археологу.

— Крот, может, поищем другого проводника? У которого никто ничего не путал?

— Где поищем? Мы ведь никого не знаем. А время-то уходит.

— Ладно, — нехотя согласился барс. — Георгий, поедем на вашей машине.

— Сейчас я ее пригоню, подождите, — оживился суслик и поспешил к машине, увлекая за собой Льва.

— Эй! — возмутился Лев.

— Так надо, — заявил Георгий. — Вы поможете мне пригнать машину. Одному трудно.

Когда они немного отдалились от Крота и брата Нимрода, Георгий заговорщически сказал:

— Я вам заплачу…

— Здорово, я рад, — отозвался Лев и сделал попытку освободиться от цепкой хватки суслика.

— Подождите, я же еще не сказал, за что!

— А… Так это за что-то… — разочаровался Лев. — Ну?

— Не сводите нас с Лисом Улиссом. Даже если Крот будет очень просить.

— С кем?

— С Лисом Улиссом.

— А… С Лисом Улиссом. Ладно, не буду. Вашу просьбу выполнить нетрудно.

— Это еще не все.

— Да? Жаль…

— Ни в коем случае не ведите нас туда, куда мы попросим.

— Как у вас все сложно, — осуждающе покачал головой Лев. — Зачем же мы тогда вообще в горы идем?

Они подошли к машине и Георгий вытащил ключи.

— Как зачем? Чтобы вы получили деньги. Да еще и в двойном размере, если выполните мою просьбу.

— Это уважительная причина, — согласился Лев, залезая в автомобиль и усаживаясь рядом с водителем.

— И не надо говорить им о моей просьбе, — добавил Георгий, нажимая на газ.

— Почему-то я так и думал, — ответил Лев…

Гиена Катерина глазела в окно на пасмурный день и размышляла о своей пасмурной жизни, как вдруг затылком почувствовала: в комнате кто-то есть! Журналистка испуганно обернулась и встретилась взглядом с посетителем, прихода которого она не услышала. Катерина могла бы поклясться, что дверь не издала ни звука, как будто незнакомец прошел сквозь стену. Ничуть не меньше напрягло гиену и то, что она впервые видела так близко крысу. Можно сколько угодно сочувствовать этим созданиям на страницах газеты, но встречаться с ними ей не хотелось — крысы всегда пользовались дурной репутацией и вообще считались диким и опасным видом, к которому полагалось испытывать слегка брезгливое и боязливое высокомерие. Что в стереотипах правда, а что нет, Катерина выяснять вовсе не собиралась.

А самец крысы, одетый в серый костюм с серым галстуком, стоял посреди комнаты, прижимая к груди серый портфель, и застенчиво улыбался, глядя ей прямо в глаза.

— Простите, если напугал, — сказал он. — К сожалению, я с детства передвигаюсь неслышно и ничего не могу поделать.

— Почему не постучались? — нахмурилась Катерина, стараясь не выдавать охватившего ее беспокойства. Не каждый день, знаете ли, в ваш кабинет проникают бесшумные крысы, похожие на тихих бухгалтеров с тщательно контролируемым хищным взглядом.

— Я стучался. Но, к сожалению, я с детства стучусь очень тихо и меня никто не слышит. Да вы не волнуйтесь, я буквально на секундочку. Меня прислали выразить вам признательность от всего нашего вида, непосильно страдающего от жадных и злых Башенек. Вы так чутко… так честно… так справедливо осветили в вашей статье нашу проблему, что в знак благодарности мы просим… нет, мы умоляем вас принять в подарок маленькую безделушку.

С этими словами крыс привстал на цыпочки, водрузил на рабочий стол Катерины портфель и вытащил из него серебряную чашу с выгравированными на ней саблезубыми тигрицами, застывшими в причудливом танце. Гиена ахнула. Ничего себе безделушка! В том, что чаша древняя и безумно дорогая, не было никаких сомнений.

Катерина изумленно опустилась в кресло.

— Но… Откуда у вас?

— Мы хорошо знаем горы, — уклончиво ответил крыс.

Катерина загляделась на подарок. Какие они, оказывается, благородные, эти крысы! На добро отвечают добром.

— Спасибо, — сказала гиена, с трудом отрывая взгляд от чаши. — Право… — Она умолкла. Кроме нее в комнате никого не было. Крыс в костюме исчез так же внезапно, как и появился.

Зазвонил телефон, и от неожиданности Катерина чуть не выронила подарок.

Это был главный редактор, требовал ее немедленно к себе.

— Катерина! Ну ты даешь! Ты давай, давай еще! — не здороваясь, выпалил он, как только журналистка пересекла порог его кабинета. Гиена удивилась: она уже давно не помнила главреда таким воодушевленным.

— Что давать еще?

Главред выразительно постучал по лежащему на столе свежему номеру «Утренней правды».

— Вот эти две статьи, про крыс и Похитителя, это просто бомба! Знаешь, какой общественный резонанс?! Такого резонанса не было с тех пор, как выяснилось, что прошлый мэр по ночам ворует с веревок белье! У меня телефон не умолкает все утро!

В подтверждение его слов тут же зазвонил телефон. Главред поднял трубку и сразу бросил ее на рычаг.

— Ты же знаешь, как читатели любят чувствовать себя выше, чище, благородней других! А ты им сегодня преподнесла целых две причины наслаждаться своим великодушием и милостью к падшим! Так что давай, развивай тему. Да побольше, чтобы «Вечерней правдой» вообще всех укатать! Поговори с интересными зверями, поспрашивай мнения, и фотографии — Катерина, обязательно фотографии! Заодно выясни, что это за бумажные твари заполонили город, откуда они и что им нужно. Все понятно?

— Конечно, понятно.

— Ну и почему ты тогда еще здесь? Лети работай!

Катерина кивнула. Но перед тем, как улететь работать, она заметила на столе главреда предмет, никак не вписывающийся в интерьер кабинета. Древний золотой подсвечник со знакомым узором: саблезубые тигрицы, застывшие в причудливом танце. Похоже, причиной энтузиазма редактора явилась не только реакция общественности…