Улисс задумался.

– Так. Ищущий Лис явился. Это я. Ужасные разрушения произошли – Пятнистые Клыки. Но кто такие Связные Времени?

– Понятия не имею, – ответил Аарон. – Сам недоумеваю.

– Очнутся ото сна… Значит, если они до сих пор спали, причем наверняка очень долго, и их, следовательно, никто не видел… О! Железные Звери! А также Бумажные и Деревянные! Они и есть Связные Времени!

– Гипотеза не хуже любых иных, – одобрил Аарон.

– Но почему они так называются?

– Можно предположить, что они каким-то образом связывают время, – заявил ящер. – Но это предположение ясности не вносит. Я бы даже сказал, что наоборот, вносит сумятицу.

– Ладно, оставим, – сказал Улисс. – Достаточно того, что эти Связные Времени проснулись и врата можно увидеть. Так куда смотреть?

– Откуда мне знать? Разве это я Ищущий Лис? Вспоминайте!

– Что значит «вспоминайте»? – удивился Улисс. – Как можно вспомнить то, чего не знаешь?

– Как можно быть уверенным, что чего-то не знаешь, если даже не пытался этого вспомнить? – в тон ему отозвался Аарон.

«Есть в этом логика, – подумал Улисс. – Вдруг я действительно когда-то знал, как увидеть эти самые врата, но забыл?»

– Хорошо, попробую. Но, предупреждаю, я и понятия не имею, что именно вспоминать. Вам придется подождать.

– Сие не проблема. Пока вы вспоминаете, я с удовольствием наслажусь лицезрением снега и зимнего леса. Знаете, когда я был живой, то и мечтать об этом не мог. При таких низких температурах ящеры замерзают. Зато теперь, когда я мертв, могу видеть настоящую зиму. Красиво здесь… Вы не находите?

– На мой вкус несколько однообразно, – уклончиво ответил Улисс.

– Что может быть прекрасней однообразия, – мечтательно произнес Аарон. – Но чу! – не буду вам мешать. Вспоминайте, вспоминайте…

Улисс уселся на пень, на котором до него сидел Флейтист-В-Поношенном-Пальто, обхватил голову лапами и закрыл глаза. Он решил довериться интуиции – если что и способно вывести его на нужные воспоминания, то именно она.

Перед его внутренним взором появился песок. На песке – камни. Множество камней – самых различных форм и размеров. Декорации обрамлены темной, неровной рамочкой. «Ага, я в пещере», – понял лис. Он огляделся по сторонам – никого.

В глубине пещеры горел огонь. Он освещал стены, на которых Улисс разглядел многочисленные рисунки, выполненные в примитивном ключе: толпа изнемогающих стегозавров тянет на веревках по реке огромный плот; гора черепов динозавров, над которой вьются птеродактили; уродливая тираннозавриха с еле уловимой, загадочной улыбкой; бронтозавр с безумным взглядом, склонившийся над бронтозавренком с проломленной головой; просто прямоугольник, целиком закрашенный углем; и многие другие.

С топотом и криками в пещеру вбежали четыре ящеренка и кинулись к Улиссу:

– Папа! Папа! Тираннозавр Рекс увел Захария! Мы ничего не смогли сделать!

– То есть как увел?! – запаниковал Улисс. – Куда?!

– Искать сокровища диплодоков! – заверещали детишки.

– О, нет! – воскликнул Улисс. – Это же так опасно! Ждите меня здесь, никуда не уходите! Я найду Захария и приведу его обратно!

– Папа, а ты точно его вернешь? – тоненьким голоском спросил самый маленький ящеренок, глядя на Улисса зареванными глазами.

– Клянусь! – голос Улисса прогремел на всю пещеру. – Клянусь, что верну Захария, что буду защищать свое семейство и никого из вас не дам в обиду! Не будь я Аарон!

Улисс вздрогнул и резко открыл глаза, отгоняя наваждение. Что? Какой Аарон? Почему Аарон? Какие такие пещеры, тираннозавры и диплодоки? Что это такое ему привиделось, выдавая себя за воспоминание?

Улисс перевел взгляд на нового знакомого. Ящер пребывал в глубокой задумчивости, уставившись в одну точку.

– Аарон! – окликнул его Улисс. – Скажите, пожалуйста, что делают в моей голове ваши воспоминания?

– А? – очнулся ящер, не сразу сообразив, о чем его спрашивают. – Ой. Простите, Улисс, это не специально. Мы, ящеры, обладаем… то есть обладали гипнотическими способностями. Как змеи. Я немного забылся и не заметил, как внушил вам собственные воспоминания. Больше не буду, честное слово. Вообще отойду подальше, чтобы не мешать. А вы вспоминайте, вспоминайте.

Улисс снова закрыл глаза и расслабился, отдаваясь во власть интуиции…

Лисенок Улисс с опущенной головой стоял перед отцом, который изо всех сил старался казаться строгим.

– Докатились, – произнес отец таким тоном, чтобы стало ясно: лично он-то никуда не катился, но его унесло вслед за скатывающимся сыном. – Нас вызывают в школу!

Отец кинул взгляд на сидящую на стуле маму, передавая ей слово.

– Ох, – только и сказала мама, поскольку изображать на морде глубокую озабоченность она еще могла, но на озвучивание эмоций, которых она вовсе не испытывает, актерского дарования ей не хватало. Даже это «ох» далось ей с огромным трудом.

Улисс отлично понимал, что родители вовсе не сердятся, и вообще они на его стороне, но считают, что в воспитательных целях обязаны притвориться, будто это не так. Думают, что идти против учительницы – непедагогично. Что ж, в таком случае и сам Улисс покорно сыграет отведенную ему роль раскаивающегося ученика.

– Мне так жаль, – произнес он, пытаясь заставить голос хоть немного дрожать.

Мать исполнила на «бис» свое «ох», а отец осуждающе покачал головой и зачитал вслух запись в дневнике Улисса:

– «Дерзил учительнице литературы. Прошу родителей явиться в школу. Г-жа Указко».

Глаза мамы засияли от радости – она наконец-то нашла подходящие слова:

– Улисенок мой! Ну зачем ты дерзил госпоже Указко?

– Я не специально, мама. Да и не дерзил я.

– Не увиливай, Улисс! – нахмурился отец. – Что-то одно, пожалуйста: либо ты не дерзил, либо дерзил, но не специально!

– Тогда не дерзил. Но не специально, честное слово!

Между тем маму посетило вдохновение, и она выдала новую реплику:

– Это ужасно. Боюсь, без сердечных капель не обойтись.

– До чего довел мать! – покачал головой отец, а любящий сын кинулся к аптечке и принес маме склянку с каплями и стаканчик.

– Возьми скорей, мама! Только не умирай! – изобразил тревогу Улисс, бережно поглаживая лапу лисицы, здоровее которой было еще поискать. В ответ мама прижала склянку к груди и облегченно выдохнула.

– Помогли, – улыбнулась она.

Отец перевел взгляд с сына на жену, затем обратно и махнул лапой.

– Все, больше не могу, – буркнул он, выходя из образа строгого папаши и усаживаясь в кресло. – Не быть мне актером и на сцене не блистать. Придется смириться. Ну, и чем госпожа Указко опять недовольна?

– Мы разошлись во вкусах.

– О, как это знакомо! – рассмеялась мама, радуясь, что больше не надо притворяться.

– Да уж, – поморщился отец. – В свое время старушка немало моей крови выпила, пытаясь привить мне свой вкус. Но мой организм отторгал это чужеродное тело!

– Я весь в отца, – заметил Улисс.

– Не подлизывайся! Все равно ты не должен был доводить дело до конфликта! Брал бы пример с меня. Я всегда делал вид, что соглашаюсь с Указкой, благодаря чему избегал неприятностей. – Отец многозначительно похлопал по дневнику.

– Пап, я стараюсь! Я изо всех сил развиваю в себе лицемерие, неспособность к сопротивлению и трусость, но пока без толку.

Лис бросил на сына тяжелый взгляд.

– Вот, значит, какого ты мнения о родном отце?

Улисс смутился.

– Нет, конечно. Но ты сам меня спровоцировал! А ведь уже знал на примере Указки, что сдерживаться я не умею!

– Ах, это, оказывается, я виноват! – возмутился отец, но тут в разговор тихо вступила мама:

– Так что же вы не поделили с учительницей?

Почти уже разгоревшийся конфликт поколений немедленно утих, не выдержав умиротворяющего тона лисицы. В гашении споров маме не было равных.