Да, Дина... успокаивай себя этим.

— Ясно, — я слышу шум на заднем фоне. Кажется, Роб не в номере.

— Ты не в гостинице? — уточняю, всё ещё не сводя пристального взгляда с Марата.

— Да, — как-то неуверенно, — вышел прогуляться. На город поглазеть. Воздухом хоть свежим подышать. Ну, ладно, ты пережидай тогда. Лучше не суйся под дождь. Сама же знаешь, как легко простываешь.

— Да, хорошо, — слежу за тем, как Марат, вытащив одну рубашку, бросает ту на спинку кресла и снова замирает, пряча руки в карманах.

— Напиши, как будешь дома, — Бодро произнёс мой муж.

— Напишу...

— Всё. Люблю тебя.

— И я люблю тебя, — тихо проговариваю, и осторожно стягиваю со стола свою сумочку, — пока.

Я сбрасываю вызов и прячу почти разряженный телефон обратно. Чувствую вибрацию в глотке, и давление в солнечном сплетении.

Нужно уходить. Судя по поведению Марата, ничем хорошим эта встреча не закончится.

Что это? Злость?

Его глаза сверкнули, заставляя меня резким движением рвануть в сторону двери.

— Куда?! — выпалил Марат, срываясь со своего места, и настиг меня в несколько шагов.

Едва я успела ухватиться за дверную ручку и открыть дверь, как большая ладонь ударила по древесине перед моим лицом, захлопывая единственный путь к побегу. Он щёлкнул замком, словно наручниками на моих запястьях.

Я вздрогнула, подпрыгивая на месте, и попыталась развернуться, но Марат навалился на меня своей тяжестью, припечатывая мою грудь к двери. Я была так сильно напугана, что моё дыхание сбилось окончательно. Воздуха было катастрофически мало.

— Марат, отпусти меня, — задыхаясь. Мои глаза впивались в тёмное дерево. Я выронила сумку, — я прошу тебя, — взмолилась, когда он теснее прижался ко мне, — не делай глупостей!

Я боялась. Я боялась, что обратного пути не будет. И... это оказалось просто невыносимо для меня.

— Дин, — волосы на моём затылке шевельнулись от тёплого дыхания, — Дин... я же всё чувствую. Всё...

Его рука скользнула по моей талии. Почти невесомо. Играя с тонкой тканью моей рубашки, он спускался ниже.

Каждое слово, рвущееся наружу, встало у меня костью поперёк горла. Я дрожала, отказываясь принимать тот факт, что в моем животе закручивается горячая спираль, заставляя ноги слабеть.

— Отпусти меня... — зажмурилась. Он собрал мою юбку в несколько складок, задирая плотную ткань и обнажая моё бедро. А я ничего не могла с этим сделать! Просто. Поскуливая, я стискивала пальцы в кулачки, и пыталась не разреветься от собственной слабости.

— Ты действительно любишь его, Дина? — его гортанный хрип выбивал остатки воздуха из моих лёгких, — я не верю. Ты достойна большего, Дин.

— Тебя? — с моих губ сорвался истерический смешок.

— Я ведь не сдамся, — я дёрнулась, когда его ладонь обвела моё бедро, и двинулась дальше. Оглаживая кожу, покрытую мурашками и протискиваясь между моими бёдрами. Большим пальцем он задел край моих трусиков и часто задышал, опуская свою голову к моему плечу, — ты — космос, Дин. Ты моя болезнь...

Он слегка оттянул кружево и скользнул под него пальцем.

Я пискнула сквозь плотно сжатые зубы, чувствуя, как мои ноги окончательно слабеют, а каблуки под пяткой начинают дрожать.

— Пусти меня, Марат! — я истошно кричу, пытаясь оттолкнуть его и развернуться к нему лицом, — не надо!

Но одновременно с моим криком в дверь раздаётся настойчивый стук.

Его пальцы выскальзывают из-под моего белья, и я чувствую облегчение. Дышу часто, пытаясь прийти в себя.

— Марат Владимирович! — я узнаю голос администратора, — я прошу прощения, что побеспокоил, — я горько улыбаюсь, слыша его извинения, — но там сотрудники ГИБДД приехали. По случаю разбитых на парковке машин. Просят вас. Им нужны камеры...

Я поправляю на себе юбку и оглядываюсь на Марата. Он пристально смотрит на меня, и я вижу, как дёргается под его кожей кадык. Он опускается на корточки, поднимая мою сумку и протягивая мне.

— Да, я через минуту спущусь, — отвечает на зов, и проводит по своему лицу ладонью.

Отступает от меня, и хватает со спинки кресла сухую рубашку.

— Накинь сухое, Дин, — произнёс, вскидывая голову. На секунду плотно закрыл глаза и стиснул пальцами переносицу, — я сейчас договорюсь и тебя отвезут домой. Возьми любую рубашку.

Я промолчала. Продолжала смотреть на него, словно мышь на удава. И никак не могла взять в толк, когда и где мы перешли грань дозволенного? В какой момент я дала ему повод так поступать со мной?!

Марат застегнул последнюю пуговицу и, заправив рубашку в брюки, обошёл меня. Задержался, щёлкнув замком и распахивая дверь. Слегка наклонился ко мне:

— Я не насильник, Дин, — еле слышно произнёс, — меня не надо бояться. Но, — замолчал, подбирая слова, — просто разберись в себе. И присмотрись к своему благоверному.

Если бы у меня была возможность отмотать время назад и изменить своё решение, я бы наверняка это сделала. Я бы отказалась от контракта, отдав его Наде или Ларисе. И на корпоратив Роберта я бы тоже не пошла, сославшись на недомогание или же какие-то важные дела. Наверное, это бы помогло избежать мне тех проблем, которые есть у меня сейчас.

Буквально за неделю, или чуть больше, моя размеренная жизнь перевернулась с ног на голову. Ещё неделю назад я была уверена в себе, в своём браке, в своём муже и в завтрашнем дне.

Но не сегодня.

Я будто престала дышать. Словно меня подвесили над чаном с кипятком, грозя спустить меня туда, чтобы я варилась в нём заживо.

Слова Марата отказывались покидать мою голову. Я даже спать нормально перестала, накручивая себя, и сводя с ума.

Что это значит? Как я должна была понимать его последние фразы?!

Завтра утром должен вернуться Роберт.

Сказать, что я нервничала — это ничего не сказать.

Я не переставала думать о том, что произошло в кабинете пару дней назад. Я по сей день ощущала на себе прикосновения Марата. Я, чёрт возьми, не могла выкинуть из своей головы ни его поступки, ни слова!

А чего мне стоило вернуться в ресторан рано утром, чтобы закончить начатое и забрать свой автомобиль с полупустой стоянки. Моё сердце ушло в пятки, когда неподалёку я увидела машину Марата. С такой скоростью, как в то утро, я ещё не работала никогда в своей жизни.

Сегодняшний день у меня был такой же бешеный. Скоординировав корректную взаимосвязь между свадебными подрядчиками, я несколько часов моталась по городу, встречаясь то с ведущим мероприятия, то с музыкантами, то с кондитером. Мы никак не могли определиться с тортом, и это, пожалуй, одна из главных загвоздок на сегодня. Казалось бы? Торт! А сколько мороки!

Ссутулившись, я сидела на краю нашей с Робертом постели, и просверливала дыру в прекрасном, но уже таком ненавистном мне букете пионов. Мои пальцы судорожно стискивали крошечную открытку, на которой пестрело одно лишь слово:

“Прости. М.”

Эгоист. Испорченный и наглый.

Думающий только о себе. Не принимающий в расчёт мнения и желания окружающих.

Не решаясь выбросить ни в чём неповинные цветы, я продолжала глазеть на них и накручивать себя.

Что я скажу Робу?

И присмотрись к своему благоверному...

Эти слова продолжали гудеть в моей голове, напрочь лишив меня сна!

Мои пальцы, наконец, смяли открытку, и я поднялась с кровати, чтобы выкинуть никчёмные и никому не нужные извинения.

А цветы...

Выругавшись себе под нос, я схватила букет и, накинув на себя кардиган, вышла из квартиры. Продолжая ругаться про себя, я вызвала лифт. Но, как только двери передо мной разъехались в стороны, я не смогла сделать и шагу.

А если кто-то меня увидит с этим неприлично огромным букетом? Я больше, чем уверена, что пойдут разговоры. Люди везде одинаковы.

Чертыхнувшись, я вновь вернулась домой. Оставила цветы в прихожей.

Плевать! Скажу, что благодарные клиенты подарили!