Я кивнула, не до конца уверенная в том, на что соглашаюсь.

— Тебе должно быть известно о табу. Однако я давно заметила твой интерес к запретным темам. — Мария смотрела холодно. — Понимаю, амнезия не даёт тебе покоя, но она не делает тебя исключением из правил. Это не выговор, я всего лишь хочу предупредить тебя. И обезопасить. За время твоего пребывания здесь пройдёт ещё не одна инспекция. Перед рыцарями держись уверенно и спокойно, принимай их советы, не возражай, не пытайся спорить. Будет тяжело — эмоционально отстраняйся от всего, что они говорят. Как бы ни было на самом деле, старайся показать, что упорно работаешь над своим источником. Не упоминай прошлую жизнь. Проси помощи, только если действительно нуждаешься в ней. Не выказывай недовольства в отношении этого мира, если не можешь отозваться хорошо, то говори нейтрально или не говори ничего. Помни, молчание — твоя главная защита. Рыцари не заставят тебя говорить через силу. — Мария сделала паузу, словно проверяла, внимательно ли я слушаю. — Ещё одно важное правило: никаких обсуждений прошлой жизни в стенах агентства. Вспоминать бытовые и культурные особенности можно, но только в рамках сравнения, без выражения тоски по чему-либо. За пределами агентства говори о чём угодно, но подальше от посторонних ушей. И грамотно выбирай собеседника. Впрочем, это тебе, полагаю, объяснять не надо.

Ошарашенная потоком обрушившихся на меня слов, я молчала. Мария ждала не больше минуты.

— Надеюсь, суть ты уловила. Нужно время, чтобы всё улеглось, поэтому можешь пропустить ещё пару рабочих дней. Если возникнут какие-либо сложности, первым делом обращайся ко мне.

— Но… как мне обратиться, если о проблеме нельзя говорить?

Прикрыв глаза, Мария чуть улыбнулась.

— Попроси куда-нибудь тебя подвезти. Франтишка и Кир иногда бывают заняты.

Как по щелчку пальцев эмоции пропали с её лица. Отыскав глазами каждый из многочисленных цветочных горшков, будто пересчитав их, Мария вышла в прихожую. Я слышала шорох её пальто, бряцанье сумочки, но была не в состоянии сделать даже шаг, чтобы проводить внезапную гостью.

Скрипнула входная дверь, и вдруг всё стихло. Я обернулась: Мария задержалась на пороге.

— Ещё кое-что. Насчёт твоего Юлиана. — Она помолчала, дождавшись, когда полностью захватит моё внимание. — Будь осторожнее. Его намерения могут обернуться совсем не тем, что ты себе вообразила. Хорошенько подумай, прежде чем о чём-то ему рассказывать.

Окинув меня последним взглядом, Мария хлопнула дверью.

И с этим хлопком внутри меня что-то надломилось. Треснуло, и из появившегося просвета начало сочиться густое, вязкое отчаяние. Сердце заметалось в груди. Мне нужно было найти хоть что-нибудь, что могло опровергнуть слова Марии. Но в глаза бросались только тревожные знаки.

Стопка постельного белья на диване. Юлиан рано вставал на работу и в последнее время перестал убирать постель. Я хорошо помнила, в каком состоянии она была, когда я уходила. А Мария скорее бы села на смятую простынь, чем соизволила навести порядок в чужой квартире. Подводила ли меня память?

Чайник на плите. Действительно ли я оставила его там? Сквозь призму сомнения он выглядел зловеще. Блестел круглым боком, будто бросал мне вызов. И я его приняла. Неуверенно коснулась пальцами — гладкий металл оказался тёплым. Словно воду кипятили совсем недавно. Час назад. Может, чуть больше.

По спине пробежали мурашки. Складывающаяся картина пугала, и как бы я ни пыталась убедить себя, что это просто игра воображения, невольно взгляд выхватывал и другие мелочи: ещё не высохшие капельки воды в раковине, две лишние чайные ложки в сушилке, непривычно сдвинутые кухонные табуреты. Что-то было не так. От мысли, что Юлиан хранит от меня секреты, ноги мои подкосились. Я пошатнулась, врезалась плечом в холодильник, обессиленно сползла на пол. Отчаяние заполнило моё нутро до половины и остановилось. Сомнения перекрыли его поток.

Всё, что мне оставалось, это ждать ответов.

Он вернулся поздно вечером, как обычно. Я даже не спустилась его встретить, мне было слишком плохо, голова раскалывалась, и живот сжало спазмами до тошноты.

Юлиан поднялся сам. Согнал с меня дремоту скрипучими шагами на лестнице. Заволновался, увидев, что я лежу в темноте.

— Что с тобой, Марта?

Он включил лампу на столе, прошёл в глубь комнаты и сел на край кровати. Прячась от раздражающего света под одеялом, я что-то простонала в ответ. На лоб мне легла тёплая ладонь.

— Температуры вроде нет, — заключил Юлиан. — Голова болит? Принести тебе таблетку?

— Потом.

— Дверь была открыта.

— Наверное, я забыла.

— Ходила куда-то?

Юлиан ласково гладил меня по волосам, и боль отступала.

— Вызвали в агентство. Сегодня была инспекция, рыцари приходили.

— Вот оно что. — Казалось, он ничуть не удивился. — И как прошло?

— Нормально.

Обычный разговор. Мы вели подобные каждый день, за ужином или вечерним чаем. О работе, о новостях. Но сейчас говорить было так тяжело, что на глаза наворачивались слёзы.

— Ну чего ты, Марта? В чём дело?

— Ни в чём, — промямлила я дрогнувшим голосом и всхлипнула.

— Ну-ну, всё хорошо. — Юлиан притянул меня за плечи и прижал к груди. — Что случилось?

— Ничего. Это просто… почему-то…

Он покачивал меня в руках, как ребёнка, и от этого становилось ещё горче.

— Тебя рыцари обидели? Или тебе снова что-то вспомнилось?

— Нет, — слабо отозвалась я, убаюканная его объятием. — Хватит обо мне. Как твой день?

— Как обычно. Ничего нового.

Я словно стояла на кромке льда, размахивая сигнальным огнём далёким кораблям. Ожидая, когда они заметят меня и поспешат на помощь. Будь я смелее, прыгнула бы в холодную воду и поплыла к ним сама. Но страх сильнее, с опорой под ногами спокойнее, даже если она вот-вот треснет, и меня затянет в чёрную глубину. Казалось бы, отбеги от края, туда, где лёд толще. Но тогда никакие корабли никогда не увидят моего сигнального огня. Мне бы только узнать, сколько ещё продержит меня этот лёд. Пожалуйста, позволь мне постоять на берегу немного дольше.

— Расскажи, — подала я голос, разлепляя глаза, вырываясь из дурмана его тепла. — Расскажи о своей школе. О детях, о других учителях. Ты никогда про них не рассказывал.

— Потому что рассказывать особо не о чем.

— Всё равно. Хоть что-нибудь.

Юлиан вздохнул, крепче сжал меня в объятии.

— Моя школа самая обычная. Коллектив приятный за редким исключением, начальство тоже. А дети… такие, какими и должны быть. Шумные, активные, любопытные. Замечательные, в общем, пусть и проблемных ребят много. Волей-неволей уделяешь им больше внимания, тратишь силы и нервы. Это выматывает, конечно. Но я за этих детей отвечаю. Не прощу себе, если не буду помогать им взрослеть должным образом, адаптироваться, справляться с трудностями. Детство кажется беззаботным, но я не перестаю удивляться, через какие испытания порой проходят мои ученики. Бросать их одних — просто бесчеловечно. Особенно трудных детей.

— А я для тебя… тоже трудный ребёнок?

— Глупости. — Юлиан приподнял за подбородок мою голову и посмотрел в глаза. — Ты никакой не ребёнок и точно не трудная. Всего лишь девушка, заблудившаяся в незнакомом мире. Девушка, которой я помог, а потом…

Он вдруг смолк. Его лицо было так близко.

— Что потом?

— Влюбился.

Юлиан прильнул к моим губам. Всего на несколько мгновений, но этого было достаточно, чтобы понять истинность его чувств. Сложных, неправильных, но сильных чувств. Я тут же обмякла в его руках. Он опустил меня на подушку, укутал одеялом и молча ушёл, погасив свет.

Тогда, проваливаясь в сон, я осознала, что Юлиан совсем не похож на человека из моих воспоминаний. На того, чей голос звал меня с той стороны. На того, к кому я на самом деле так отчаянно тянулась.

И к кому в глубине души хотела вернуться.

В Тьярне похолодало.