Офис Рыцарей располагался в одном из старейших зданий Тьярны. Стены из тёмного кирпича, вытянутые окна, аркады и декоративные башенки — его строгое благородство, мрачное под пасмурным зимним небом, внушало страх, и я гадала, какие же секреты хранились за этими массивными дверями. Но просторный холл оказался неожиданно светлым, жизнь здесь кипела, заполняя пустоту под высоким потолком голосами, перестуками каблуков и телефонными трелями. Тревога притупилась.

На протяжении всего декабря я раздумывала, хочу ли знать правду. Потрясений с меня было достаточно, но в то же время предложение Лукии, эта ответная услуга, было своего рода последней волей, которую я не могла не уважить. Сомнения изнурили меня, к концу года лишив остатков моральных сил, поэтому я отложила решение и даже ненадолго забыла о нём.

Пока одним вечером в середине января не встретила у дверей агентства мужчину. Он смотрел на меня, как на последний лучик надежды, с мольбой, взывая к моей совести. И я выслушала его историю, до боли похожую на то, что мне уже доводилось слышать раньше.

— Наверное, глупо не верить Рыцарям, но это совсем не в её духе — исчезать вот так, — говорил он, сжимая в пальцах потрёпанный конверт. — Она взбалмошная, конечно, и нетерпеливая, но уйти не попрощавшись? Может быть, если бы я осмелился просить её руки, она бы осталась. Я подумал, вдруг она приходила сюда, вдруг вам что-то известно, но раз нет… не буду больше вам надоедать.

Он виновато улыбался, а я лишь беспомощно качала головой.

Его история напомнила о дневнике, который мне передала Лукия. Что же случилось с принцем Адамом и его невестой? Куда пропадали странники? Вопросы, точно домино, посыпались один за другим. Почему убили Лукию? Как в этом был замешан Бертран? Я не представляла, что заставило его улететь и от кого он хотел скрыться. Знала только, что однажды он отказался от Приглашения. Всё так или иначе упиралось в Приглашения.

Какой бы пугающей ни оказалась правда, я поняла, что нуждаюсь в ней. В конце концов, мне хотелось убедиться, что с Франтишкой всё хорошо. Поэтому я обратилась к Марии, чтобы через неё связаться с Рут.

По широкому коридору, кишевшему людьми в тёмно-синих костюмах, она проводила меня в приёмный кабинет. Когда я устроилась в кресле, Рут положила на столик между нами диктофон и, взяв планшет, села напротив.

— Госпожа Овертон, в первую очередь уведомляю вас, что не являюсь экспертом, и сегодня проведу с вами только предварительную беседу. По её результатам вам будет подобран подходящий специалист. В виде исключения я могу присутствовать на первых сеансах, если вам будет некомфортно наедине с незнакомым человеком. — Она сделала на листе несколько пометок и продолжила: — Теперь, пожалуйста, расскажите, что вас беспокоит. Вас не устраивают условия проживания или, может, отношение местных к вам? Нестрашно, если вы не дадите точного ответа, но и не стесняйтесь вдаваться в детали. Любая мелочь может быть полезна. Если вы ощущаете внутреннее противоречие, испытываете чувство потерянности или неудовлетворённости собой, не бойтесь это озвучить. Что бы вы сейчас ни рассказали, я не стану вас осуждать.

Всё то же, о чём рыцари любили спрашивать на инспекциях. Но если прежде я всегда отвечала уклончиво, то теперь должна была говорить откровенно. Хотя бы изображать откровенность. И пускай я многое умолчала, многое попросту не имела права упоминать, поистине честные слова о моих переживаниях с неприятной лёгкостью срывались с губ.

Беседа пролетела незаметно. Когда мы закончили, я, согласно плану, спросила, где находилась уборная. Рут жестом напомнила мне направление к архиву, но вместо того, чтобы на этом попрощаться, задержала меня на пороге, схватив за руку, и прошептала:

— Откуда у тебя это?

На запястье, которое она сжимала, болтался браслет с морионом. Я надела его на удачу.

— От Рея.

Рут еле слышно выругалась.

— В чём дело?

— Иди, — проигнорировав вопрос, она грубо подтолкнула меня в спину. — Времени мало.

Боязнь, что мою неумелую игру разоблачат, и лихорадочное повторение заученных кодовых фраз вскоре вытеснили мысли о странном поведении Рут. Осторожно озираясь и постоянно оправляя колющий шею шарф, я поднялась на второй этаж и повернула в левое крыло, совершенно не уверенная, что архив находился в той стороне. Таблички на дверях и номера кабинетов заставляли нервничать ещё больше, потому что среди них не было ни одного известного мне ориентира. Кое-как сохраняя самообладание, я молилась, чтобы никто из проходящих мимо вдруг не решил поинтересоваться, куда я иду.

— Марта? — раздался позади голос, так хорошо знакомый. Дыхание перехватило. Я замерла, чувствуя, что, если попробую обернуться, ноги мои подкосятся. И он, словно заметив это, сам обогнул меня и встал в метре впереди.

Сначала я увидела потёртые носки его ботинок и тёмно-синие брюки, потом такой же тёмно-синий пиджак и серебристый галстук, и лишь затем через силу перевела взгляд на его лицо. Гладко выбритое, бледноватое, как от недосыпа, оно казалось приклеенным к чужому телу в рыцарской форме. Я смотрела в его печальные, извиняющиеся глаза, и парализовавшая меня оторопь медленно отступала перед нараставшей злостью.

— Марта, позволь мне объяснить… — заговорил было он, но его прервал оклик.

— Юл! Ну и быстро же ты бегаешь.

Это был Рей. Нагнав нас, он отдышался и изящным движением отвёл со лба волосы.

— Госпожа Овертон, какой сюрприз, — сказал он без малейшего удивления. — Пришли к нам на консультацию? Что-то вы совсем не по той части офиса гуляете. Заплутали? Могу проводить вас, куда нужно.

— Я тоже могу проводить госпожу Овертон, — вмешался Юлиан. Со мной он никогда не говорил таким твёрдым и требовательным тоном.

— Ах, точно, точно, — протянул Рей с некоторым презрением. — Будешь объясняться со своей подопечной? Очень профессионально, Юл.

— Сейчас не время. Просто разреши мне самому с этим разобраться. Прошу.

Смерив его скептическим взглядом, Рей вздохнул.

— Ладно. Под твою ответственность.

Юлиан бережно взял меня за локоть и потянул за собой. Их разговор я наблюдала словно бы со стороны, со всей ясностью слыша реплики и видя жесты, но не в состоянии что-либо ответить. Теперь же, когда сказанное достигло сознания, самые разные эмоции пробудились внутри меня. В растерянности я обернулась на Рея, вопреки неприязни ища в нём спасение.

— Не беспокойтесь, госпожа Овертон, — самодовольно улыбнулся он. — Я передам Рут, кто и зачем забрал вас.

Всё смешалось. Недоумение, злость и досада, страх и отчаяние — они боролись во мне и крепчали, пока не стали равнозначны и не слились в монотонный белый шум. Я не помнила, как покинула офис Рыцарей и села в машину Юлиана, как мы доехали до его дома. В ушах звенело, и что-то неопределённое мелькало перед глазами.

А потом сквозь эту сероватую рябящую дымку проступила дверь его квартиры. Клацнул замок, и меня против воли увлекло внутрь.

Первым был запах. Пыль на окнах, вытертый паркет, блёклая штукатурка, пожелтевшие книги и промятый диван — всё это представилось мне от одного лишь запаха. В квартире ничего не изменилось. Даже мои цветочные горшки стояли нетронутыми на прежних местах. Я рассматривала старое пятно на стене, не понимая, какие испытываю чувства. Вроде бы сердце ныло, но томление его было сладким.

Юлиан усадил меня на кухне. Долгие минуты я слушала, как льётся из крана вода, как она шипит и бурлит в поставленном на плиту чайнике. Хотелось, чтобы эти звуки не прекращались. Но вода затихла, и Юлиан стукнул чашками о стол. Сел на свободный табурет и наблюдал, как поднимается над чаем пар. Я заметила, что на нём уже не было ни пиджака, ни галстука. В белой рубашке с закатанными рукавами он походил на учителя, и мне было приятно вновь видеть его таким.

— Прости, — глухо произнёс Юлиан.

— За что? — спросила я, и злость волной поднялась до самого горла. — За что из всех тех вещей, которые ты скрывал?