– Спасибо, что успел в Лондоне кончить, – сказал ему Билли.

– Разве? А я и не знал, что мне так повезло! – расхохотался Поттс.

Роджер прокричал что-то, прозвучавшее как "Нет насеста!".

– Где? – Билли огляделся по сторонам.

Встав, Роджер повторил свой вопрос, на сей раз проорав его Билли в ухо:

– Где невеста?

Билли вынужденно признал, что понятия не имеет. Роджер доверительно поведал Фэтти Поттсу, что это отличное начало для счастливого брака. Фэтти едва не обделался со смеху.

Вдоль крыши отеля тянулась невысокая декоративная крепостная стена с зубцами. Табличка на двери пожарной лестницы, которая вела на крышу, гласила, что гостям туда доступ закрыт и что открывание двери автоматически включает в вестибюле сигнализацию. Это была ложь: Билли с Никки уже несколько раз пробирались туда, не поднимая никакого переполоха.

Сейчас Никки, все еще в свадебном платье, стояла там одна, глядя на море. Ветер растрепал ей прическу, она плакала. Уже некоторое время Никки чувствовала, что живет не той жизнью. Нет, не плохой, просто чужой. У нее был новый дом, который она сама обставила. У нее был огромный сад, засаженный, ухоженный и готовый расцвести с началом весны. Но в глубине души она чувствовала себя мертвой, будто ей чего-то не хватает.

Не в том дело, что она не любила Билли или их дочку, просто она питала какие-то смутные надежды, а вышло совсем другое. А теперь, уже замужем за Билли, она еще сильнее ощущала эту неправильность.

– Эй! – окликнул позади нее голос. Мужской.

Никки было холодно, она была пьяна и потому не испытала страха, только лишь некоторое любопытство, и повернулась посмотреть, кто ее зовет. Это был Стив, друг Билли. Он стоял позади нее, одетый в тот же костюм, что и вчера. Его лицо казалось серьезным и задумчивым. Как и у нее, голова и плечи у него были присыпаны снегом.

Стив смотрел на нее и медлил, потом поднял руку и пальцем стер со щеки слезинку. Всхлипнув, она кивнула и упала ему на грудь. Температура была ниже нуля, но Стив показался ей очень теплым. Сняв пиджак, он завернул в него Никки.

– Тебе лучше спуститься, – сказал он. – Тут небезопасно.

Никки подняла глаза. Он не отрываясь смотрел на море, словно чувствовал, что там что-то поджидает. И его тон ее напугал.

– Спускайся, – повторил он.

В холодных темных глазах не было ни тени ободрения. Вернув ему пиджак, она пошла к двери пожарного выхода, несколько раз оглядывалась посмотреть, последует ли он за ней. Стив так и остался спиной к ней, пиджак свисал у него из левой руки, правая сжимала пистолет, а сам он пристально всматривался поверх зубчатой стены во что-то внизу.

Билли заметил, что Никки плакала, но не спросил почему. У него было такое ощущение, что ответ ему не понравится.

Чуть позже, когда Билли танцевал со своей молодой женой, в бальный зал вошел и сел в углу Злыдень. Билли пытался танцевать как Джон Траволта в "Криминальном чтиве" – не он первый совершил такую ошибку. Потом он заметил, что из угла за ним, как кошка за мышкой, наблюдает Злыдень. Билли похолодел, словно к загривку ему приложили кусок льда. Выражение на лице у Злыдня было убийственное. Билли знал, что танцует дерьмово, но не настолько же плохо!

Сперва бросили танцевать Билли и Никки, потом все остальные. Праздник почти сдох, словно ровнехонько на середину зала выкатилось предынфарктное сердце. По всему помещению распространялись прямо-таки токсичные волны ненависти. Мало кто способен вобрать в себя такое и остаться в живых.

Первыми ушли спать сестра Билли и ее семья. С ними уплелся Фэтти Поттс. Их уход придал храбрости дальним родственникам. Сочтя, что не знают Билли и Никки достаточно хорошо, чтобы рисковать быть выпотрошенными исхудалым психопатом, двоюродные дедушки и незамужние тетушки, друзья и соседи начали исчезать группками по трое или четверо.

Билли пошел в уборную. В мужском туалете было пусто. Он был сильно пьян. Стоя над писсуаром, прислоняясь лбом к холодным плиткам, он слушал, как булькает в трубах. Когда дверь со скрипом открылась, Билли повернулся, ожидая увидеть Злыдня. Но это был один из кузенов, которого Билли едва знал. Оба обменялись робкими кивками, смущаясь, что очутились вот так, бок о бок в общественном месте с расстегнутой ширинкой.

Когда Билли вернулся в зал, ему показалось, что он опустел еще больше. Злыдень сидел на прежнем месте, излучая чистейшую ненависть.

К Билли подошел дядюшка Никки спросить, что это за хмурый маньяк сидит в углу и не позвать ли службу безопасности отеля. Тут Билли признался, что человек в углу не беглый псих, а его друг. И вообще он никому не угрожает. А дурной глаз – еще не караемое законом преступление.

Оркестр мужественно сыграл еще несколько песен, пока и музыканты тоже не пали жертвами эпидемии страха. Солист сломался на середине "Мустанг Сэлли": просто перестал петь и сел на усилитель. Музыканты опустили инструменты. И не важно, что им заплатили играть до полуночи, до которой осталось всего двадцать минут. Атмосфера в бальном зале стала невыносимой. С них хватит. Они даже не предложили последний танец, потому что никто не танцевал. Просто сложили в спешке свое оборудование, так им не терпелось убраться отсюда, пока не произошло что-то ужасное. Наконец, дезертировала даже Никки, неразборчиво пробормотав, мол, надо проверить, как там Мэдди.

Чрезмерно усердный официант погасил половину ламп. И ушел, оставив Билли наедине со Злыднем. Поднявшись, Злыдень вышел на середину, теперь они стояли одни посреди бального зала. Оказавшись лицом к лицу, они несколько минут молчали.

– Мне нужно, чтобы ты пошел со мной, – сказал Злыдень.

И, повернувшись, вышел из бального зала. Билли подождал с полминуты, но все-таки поплелся следом. Спустившись по лестнице в вестибюль, они кивнули заспанному ночному портье, который открыл им дверь в заснеженную пустоту.

Оставляя глубокие следы в нетронутом чистом снегу, они пересекли стоянку. Спокойствие снизошло на Билли. Он не написал завещание. Но теперь, когда он женат, все его материальные ценности, все будущие роялти за книги автоматически перейдут к его жене и наследнице.

С темно-серого неба падали, кружа, огромные кристаллы. Билли запрокинул к ним лицо, спрашивая себя, почему только одна из шести снежинок ложится на кожу влажной. За стоянкой тянулась стена, ограждавшая территорию отеля, за ней шла проселочная дорога, а дальше маячил на холме темный лес. Когда Злыдень перелез через стену, Билли коротко задумался, не побежать ли ему назад, чтобы поднять тревогу. Но счел, что этим лишь подпишет смертный приговор жене и дочери.

На склоне холма снег лежал глубже. Тонкие кожаные туфли Билли сразу промокли. Он оскальзывался на каждом шагу, а Злыдень все поднимал и поднимал его – скорее как проводник, чем как палач. Они ступили под сень елей, корни которых закрывал жутковатый белый ковер.

Они все шли, задевая ветки, все больше намокали, все больше мерзли. Билли увидел на земле крепкий сук и задумался, не нагнуться ли за ним, чтобы использовать как дубину. Но сомневался, что удастся так убить Злыдня. Скорее всего такая выходка только еще больше его разозлит.

Наконец они вышли на большую поляну, куда уже не ложились тени елей. Снег падал вертикально, закрывая небо. Со всех сторон поляну обступили деревья. Сквозь густую метель Билли вгляделся в край поляны. Приблизительно в ста ярдах его поджидало жуткое зрелище: будто бы лунатик придумал "снежный шар", спрятал под стеклом гнусность вместо Деда Мороза или сказочного домика.

В центре поляны стояла молодая ель футов двенадцати высотой. С одной ее ветви, словно чудовищное елочное украшение, свисал мертвец. Он висел вниз головой, одну его ногу стягивала петля, другая зацепилась за соседнюю ветку, пальцы рук почти касались земли. Одет он был как охотник или траппер: в толстую парку, крепкие сапоги, кожаные митенки и вязаную шапку. Горло у него было перерезано, и залившая глаза и рот кровь походила на присыпанную сахарной пудрой патоку.