Он протягивает мне белый махровый халат и тянет на второй этаж.

— Хочу тебе кое-что показать. А потом ты примешь решение.

Наверху все еще пахнет краской, свежим деревом и недавно установленным натяжным потолком — слишком уж специфичный запах, сразу его узнаю. Из небольшого холла ведут две двери. Он распахивает передо мной одну.

— Эта спальня подготовлена для тебя. Клянусь, после ремонта в нее заходил только я. Когда устанавливал сам мебель. Тебе нравится? Ты останешься? Здесь? Со мной?

— Петрович, хочу по дороге в аэропорт заскочить в торговый центр. Думаю, часа мне хватит. Во сколько надо выезжать с учетом такой остановки? — я придерживаю телефон ухом, одновременно пакуя небольшую сумку с самым необходимым.

— Думаю, в одиннадцать нормально будет. Как раз пробок нет в это время.

— Прекрасно. Значит, в одиннадцать я вас жду.

— Да, Ольга Владимировна. Только не таскайте сами тяжелые сумки, а то меня господин Уилан опять ругать будет, — водитель страдальчески вздыхает, видно, вспоминая последний из полученных раздолбонов.

Это да. Господин такой. Белый маса, гоняющий прислугу в хвост и гриву. Да только даже самая острая коса может сломаться, наскочив с размаху на небольшой крепкий камушек.

— Тебе бы армией командовать, — лениво усмехаюсь я, слушая, как он с утра пораньше отчитывает кого-то по телефону.

— Но и генералы кому-то подчиняются, моя королева, — Шон приносит на подносе мой черный кофе с круассаном. В маленькой изящной хрустальной вазочке благоухает садовая роза, только что срезанная, с капельками росы на нежных лепестках. Чайная. Одуряюще ароматная. Приторно сладкая.

Он ставит поднос на маленький кованый столик, установленный в беседке, а сам опускается на пол. У моих ног. Как мне нравится. Откидывает голову на колени и заглядывает в глаза.

«Можно», — киваю я без слов.

Слегка повернув голову, мужчина приподнимает полу легкого пеньюара, под которым ничего нет. Как ему нравится. И начинает прокладывать аккуратную цепочку поцелуев от колена и выше. Гладит мою ногу и кладет ее себе на плечо.

— Ты все же заставила меня полюбить куни. И знаешь что? С тобой я от него без ума. У тебя сногсшибательно вкусная киска.

Фу-у-у. Тошнит от того, как это звучит.

Заставила.

Еще скажи принудила.

— Можешь говорить всем, что я связывала тебя и объезжала твое лицо. Но ты мужественно сопротивлялся.

— О нет, королева. Тебе я сдался без боя. Ты победила меня без единого выстрела. М-м-м, сладкая моя. Мед и сахар.

Бр-р-р. Не слипнется, господин Уилан?

— Такая сладкая, такая мягкая и нежная. Но такая жестокая королева. Я как бесправный раб сижу у твоих ног и умоляю о снисхождении. Неужели ты не дашь мне вкусить твоей нежности?

Очень витиеватая просьба о быстром трахе на свежем воздухе.

У Шона какой-то пунктик. Странный способ пометить то ли мною свою территорию, то ли своей территорией меня. За прошедшие пару недель, что я живу в его доме, за исключением времени, проведенного нами раздельно в офисах, за эти вечера, ночи и ранние утра он использовал почти все горизонтальные и не очень места в своем доме и на участке для секса.

Что при этом сказать о сексе с ним? Воспетые Пауло Коэльо одиннадцать минут ему вполне по силам. Что для мужчины его возраста и образа жизни совсем неплохо. Вполне возможно, кому-то он показался бы секс-машиной и просто богом секса. Но не для меня.

— Джин, ненасытная кошка, у меня скоро сердце остановится.

— Так останови меня, — я пожимаю плечами и делаю вид, что собираюсь встать с него.

— Нет. К черту сердце. Сделай это еще раз. Кончи для меня. Я хочу посмотреть, как ты кончаешь от собственных рук и моего языка.

Да не вопрос. Ощущение собственной безграничной власти над его вожделением несколько примиряет меня с горьким привкусом неправильности и ненужности происходящего.

Так, возможно, очередная доза морфина может примирить страдающего от диких болей неизлечимого больного с осознанием собственного близкого конца.

Моя личная спальня в этом доме, подготовленная Шоном, оказалась не просто отремонтированной комнатой с новой мебелью. Одежный шкаф был завален коробками и пакетами с нижним бельем, всевозможными пеньюарами, косметикой и парфюмом. Если честно, я невольно в очередной раз зауважала настойчивость и умение просчитывать кучу вариантов развития событий, продемонстрированные этим человеком. Все белье пришлось впору. Село идеально. Как влитое. И даже я сама не подобрала бы ни цвет, ни модель лучше. Сколько же он готовил свою победу?

— Интересно, осталось еще такое место в этом доме, кроме открытых взорам соседей, где бы мы не трахались? — откидываюсь я на локти на маленьком, но надежно закрепленном столике.

— В доме? Сомневаюсь. Но есть одно, где я мечтаю это сделать с тобой.

Боже, только не говори мне, что...

—  Мой рабочий кабинет в офисе.

Черт. Как банально. Надоело угадывать.

— И ты хочешь сделать это там? Шутишь? И прямо в рабочий день? — вздергиваю я бровь.

— А ты согласишься? — на полном серьезе спрашивает он.

— Хм, смотря на что ты пойдешь ради такого опасного для твоего статуса приключения, — я развязываю поясок пеньюара, и шелковая ткань моментально соскальзывает с плеч.

— На что угодно, при условии, что меня не посадят в вашу русскую тюрьму.

— А в вашу британскую?

— Поймала на слове. Вообще в тюрьму не хочется. А в остальном — проси что хочешь. Без шуток, Джин. Я хочу тебя трахнуть в своем рабочем кабинете в рабочее время. И за это я исполню любое твое желание. Куплю тебе все что угодно. Отвезу куда скажешь. Подарю что попросишь.

— У меня будет одно условие, — я совершенно не стесняюсь своей обнаженности, открытой голодному взгляду Шона — ведь стервы не стесняются? — и небрежно вожу стопой по вздыбленному паху тяжело дяшащего мужчины.

— Любое, — он перехватывает лодыжку и принимается целовать пальцы ноги один за другим.

— Свое желание я озвучу после того, как исполню твою влажную мечту. А пока... делай свою работу, раб бесправный.

Я прикрываю глаза и расслабляюсь, позволяя себе принять поклонение этого мужчины и одарить его в ответ удовольствием моего физического тела. В котором, похоже, окончательно умерла душа.

Не понимаю. Честно, не понимаю. Ведь я не красавица, просто симпатичная. Не такая уж и умница, просто не глупа. Мое тело не идеально, как у девушек с обложек глянцевых журналов. Но мужика конкретно переклинило именно на мне. Стоит переступить порог дома, и одежду с меня срывают. Он пытался было заставить меня ходить по дому голой, но я молча показала ему средний палец и развернулась на выход. В результате скандала, уговоров и нижайших просьб сошлись на том, что дома я ношу тончайшие невесомые пеньюары и халатики, ничего не скрывающие. Странное ощущение, на самом деле. В чем-то даже немного возбуждающее. А еще Шон реально запрещает мне брить лобок. Фетишист хренов. Чокнутый англичанин, повернутый на моих натуральных рыжих волосах.

И ведь в целом вполне себе достойный образчик мужчины: не жадный, не извращенец, в меру галантен, без особых вредных привычек — ведь жуткий храп такой привычкой не считается? Собственно, именно из-за этой его особенности мне была выделена отдельная комната.

— Джин, я так хочу засыпать и просыпаться рядом с тобой. Но тебе надо ко мне привыкнуть, детка. Я… эм… беспокойно сплю.

Как мило и обтекаемо.

Когда я впервые услышала тот звук, решила, что включился какой-то неведомый мне адский механизм по вызову моментальной мигрени. Две плотно закрытые двери немного спасали ситуацию. Но только совсем немного.

Хотя не только яростные рулады, издаваемые во сне в остальном приличным джентльменом, мешают мне спать все эти дни.

Шикарная двуспальная кровать слишком большая.

Дорогое постельное белье какое-то скользкое и холодное.

Специальные супер-пупер экологичные подушки твердые и неудобные.