Мы ещё не знали, являлись ли неожиданная отставка Кэмерона и внезапная смерть Хартшорна — тех двоих людей, которые в наибольшей степени были ответственны за то, что они убедили весь мир, что Курт Кобэйн совершил самоубийство — препятствием к выяснению правды или возможности найти её.
Ряд событий, которые неразрывно связали детектива Кэмерона и доктора Хартшорна, имел место несколькими годами ранее, когда оба были всё ещё на пике своих профессиональных карьер. В пятницу, 8 апреля 1994 года, на работу каждому из них позвонили незадолго до 10:00 утра. Ранее тем утром Гэри Смит, электрик, приехал в резиденцию Курта Кобэйна и Кортни Лав у озера Вашингтон, чтобы установить систему сигнализации. Он и его бригада работали там в течение нескольких дней; Смит приехал ранним утром в пятницу, чтобы закончить прокладку проводов в гараже, расположенном в отдельном строении рядом с главным зданием. Когда он взобрался на балкон комнаты над гаражом, он увидел то, что сначала через застеклённые створчатые двери он принял за манекен. Потом он заметил кровь в правом ухе; когда он увидел ружьё, он тотчас же позвонил своему контролёру в «Vega Electric», чтобы сообщить об ужасной находке. Вместо того, чтобы вызвать полицию, диспетчер компании позвонил на местную радиостанцию «KXRX-FM» и сказал ди-джею Марти Реймеру: «У меня есть для вас кое-что, а за это вы будете мне должны несколько приличных билетов на «Pink Floyd». Сначала Реймер думал, что звонок был розыгрышем, но спустя двадцать минут по всему миру передали срочное сообщение: в резиденции Курта Кобэйна было найдено тело.
Неделей ранее, в пятницу 1 апреля, Курт перелез через стену лос-анджелесского центра реабилитации наркоманов и исчез. Хотя заболевание желудка, которое, как он утверждал, было причиной его пристрастия к героину, больше не беспокоило его, он уже серьёзно пристрастился к наркотикам. К концу 1993 года Курту больше не был нужен героин для облегчения боли — он был нужен ему просто сам по себе.
В течение последних месяцев его жизни большинству членов семьи Курта, его друзьям и коллегам стало совершенно очевидно одно: его отношения с Кортни разладились. Несмотря на то, что годом ранее они были, несомненно, очень влюблены, теперь почти каждому, кто общался с этой парой, было ясно, что установлена ужасная и в значительной степени односторонняя модель. «Она постоянно оскорбляла его, даже публично, — вспоминает Питер Клири, один из сиэтлских наркоманов-приятелей Курта. — Она всё время называла его тупым козлом. А он просто стоял и выслушивал её оскорбления…. Прямо как ребёнок».
Когда в 1993 году «Нирвана» отправилась в студию для записи очень ожидаемого продолжения «Nevermind», стали распространяться сообщения о том, что Кортни постоянно мешала записи. Она требовала, чтобы Курт следовал её советам, постоянно кричала на него и чуть ли не лезла в драку и с Дэйвом Гролом, и с продюсером Стивом Элбини. Дважды Элбини грозился уйти, ссылаясь на непрерывное вмешательство Кортни. Впоследствии он выступил публично со своими жалобами, говоря репортёрам: «Я не буду смущаться так, как Курт, говоря о том, какая его жена психопатка и чудовище, особенно потому что он об этом уже знает».
В январе 1994 года Тэд Дойл, ещё один старый друг Курта, также публично выступил с жалобами на Кортни, сказав в интервью журналу «Melody Maker»: «Она неуправляема. Она найдёт или сотворит неприятности где угодно…. Она отвратительна. И можете цитировать мои слова». Вскоре после этого группе Дойла, «Tad», внезапно отказали в выступлении на разогреве «Нирваны» на концерте 8 января в Сиэтл-центре.
Даже в лучшие дни их отношений в 1992 году семейную жизнь Курта и Кортни было трудно назвать семейным счастьем. Однако к середине 1993 года эти отношения стали тем, что один из обозревателей назвал «ожесточёнными боями». Биограф Кобэйна Кристофер Сэндфорд цитирует друга Курта, который в этот период приехал в их дом и обнаружил, что «Кортни бросала в стену всё, что было под рукой, и кричала на Курта, что он ни на что не годится. По её мнению, он был виноват в том, что не мог сочинить песню».
Их семейные проблемы впервые стали привлекать всеобщее внимание в июне 1993 года, когда полиция Сиэтла отреагировала на звонок по номеру 911 о внутренних беспорядках из дома супругов на Лэйксайд-авеню. Когда приехала полиция, Кортни сказала, что Курт толкнул её после того, как она бросила ему в лицо стакан сока во время спора. Курт был арестован за нападение и провёл три часа в тюрьме округа Кинг, а затем отпущен под залог в размере 950 долларов. Один из свидетелей инцидента сказал полиции, что Курта «спровоцировали». Кортни отказалась предъявлять обвинение, и дело закрыли.
Кортни впоследствии утверждала, что употребление Куртом наркотиков было главным источником их семейных проблем, но его близкие говорят, что Кортни сама регулярно кололась. Она даже наняла известного героинщика — своего бывшего дружка из Калифорнии по имени Майкл «Кэли» Дьюитт — в качестве няни для Фрэнсис Бин на полный рабочий день. Дедушка Курта зашёл к ним в гости в январе 1994 года и был потрясён следующей сценой. «Кортни и парень-няня явно были под кайфом, возбуждены, а Фрэнсис была в этой же комнате, — вспоминает Лиланд. — Я сначала не знал, кто это парень, но когда узнал, что он присматривает за ребёнком, я очень расстроился. Там была ещё одна няня, и тоже наркоманка. Я потом сказал Венди [матери Курта], что лучше бы избавиться от таких нянь, иначе у них снова отнимут Фрэнсис. Она спросила: «Почему?», и я сказал: «Потому что они оба — самые настоящие наркоманы». Она сказала: «Они не наркоманы», а я ответил: «Да наркоманы они, чёрт возьми! Ты только взгляни на них, и увидишь, что они удолбаны до чёртиков». А потом, пару месяцев спустя, я прочёл статью в журнале, где Венди говорила, какая Кортни замечательная, потому что она заплатила за то, чтобы её няни отправились в реабилитационный центр».
Дилан Карлсон, один из главных поставщиков наркотиков для супругов, вспоминает трагикомическое взаимодействие Курта и Кортни, делающих свои заказы: «Один из них просил меня по телефону привести что-нибудь, — вспоминает он. — А в это время другой ждал на линии, чтобы тоже попросить наркотиков. Каждый из них просил меня не говорить другому».
Однако друзья пары утверждают, что, по-видимому, не наркотики, а деньги были главным источником конфликта. Натянутые отношения между Куртом и его товарищами по группе достигли критической точки в середине 1993 года, когда он настаивал на пересмотре условий договора по поводу их гонораров. Когда группа подписала свой первый главный контракт с «Geffen Records», они договорились, что весь гонорар должен делиться между ними поровну. Но, после того, как «Nevermind» стал бестселлером, поговаривали, что Кортни пришла в ярость из-за того, что Крист и Дэйв получат одинаковые доли от миллионных гонораров, несмотря на то, что большинство песен написал Курт. Она потребовала, чтобы он предпринял меры для изменения соглашения. «То, что делают они, может сделать каждый, — по словам его друзей, часто пилила его она. — А весь талант — у тебя одного». Скрепя сердце, он сдался и вступил в конфронтацию со своими товарищами по группе. Впредь, утверждал он, ему должны отходить гонорары в размере 100 процентов за тексты песен и 75 процентов — за музыку. Кроме того, он потребовал, чтобы сделанные изменения имели обратную силу по отношению к первоначальным продажам «Nevermind». Потрясённые тем, что, как они думали, было предательством их дружбы, не говоря уж о панк-рок идеалах Курта, Дэйв и Крист на первых порах отказывались от таких изменений, утверждая, что соглашение должно вступить в силу только со следующего альбома. Но Курт стоял на своём и пригрозил уходом из группы, если они не примут его условий. Дэйв и Крист обвинили Кортни в решении своего старого друга предать их, и всё поменялось раз и навсегда. Если они и разговаривали, то только о том, что было связано с выпуском записей «Нирваны».
