И после этого я забываю каждую реплику и движение. Остаётся только их взгляд. Тёплый, ласковый, словно мы давно вместе, а сейчас просто встретились после работы. И улыбки. Такие искренние, что я не могу сдержаться.

Какие там реплики и танцы, когда я не могу дышать.

Господи, всего одним присутствием они так волнуют меня. И я хочу, чтобы съемки никогда не заканчивались.

Иначе тогда наступит время разговора.

– Ты сильно ушиблась?

Алекс протягивает мне охлаждающий компресс, завернутый в несколько слоев салфеток, чтобы не так мерзли руки. Обещанного обеда не случились, так как снимали до позднего вечера. Просто процесс пошел и команду было не остановить.

Мы все перекусили по-быстрому и продолжили. Тем более, что большинству нельзя было есть перед танцами. Я часто работала с хорошими командами, но тут прямо чувствовалась слаженность. Не смотря на то, что съемки только начались.

Даже Вита кидала меньше колких фраз, отдаваясь процессу. И пока мы были в кадре - были только прописанные в сценарии эмоции. Мы снимали и снимали, и настолько увлеклись процессом, что Максу пришлось всех разгонять, когда закончились сцены в той локации.

И вот теперь навалилась усталость. Мышцы тянуло от стольких часов танцев и непрерывного движения, а шея отваливалась из-за тяжелого шлема. Остальным его надевали только в моменты, когда снимали крупным планом, а это случалось редко. У меня же был постоянный фокус на лице.

– Может показаться врачу? – Сэм присаживается рядом, самостоятельно держа заморозку у моего колена. – Юн.

– Да всё нормально, не болит.

Во время съемки сцены с танцем неудачно упала. Точнее, очень эффектно и подходяще для кадров. Но стёрла кожу, и теперь немного щипало. Пустяки. Когда-то у меня в кровь были стерты ступни из-за пуант, а это вообще детские травмы, которые случались каждый день.

Но забота мужчин приятно согревает изнутри. Щёки горят от того, как они кружат вокруг. Я видела, как дёрнулся Сэм, когда рухнула на колени. И как Алекс его сдержал, чтобы не было ещё больше слухов. Мужчины терпеливо выждали полчаса до конца съемок, а после утащили к себе.

И теперь отыгрывались.

– Надо было позаботиться о подкладке для падении. Матрасе или хотя бы мягкой устилке.

– И тогда бы падали все. На ней невозможно танцевать. Сэм, я профессиональная балерина, это вообще не больно. Знаешь, сколько раз меня роняли во время поддержки? А сколько раз мы с труппой падали на сцене из-за скользкого пола? Я привыкла к этому.

– А я – нет. Нужно будет что-то придумать, чтобы такого не повторялось.

– Сложно же тебе будет, когда появятся дети.

– Принцесса, ты настолько далеко думаешь о наших отношениях? – Алекс усмехается, заставляя краснеть. – Польщен.

– Нет! Я… Я о другом. В плане, Марк постоянно падает. И мне от этого больно, но это же дети. Такое бывают, все падают, с этим ничего не сделать. Ну, естественно я не вожу его к обрывам и в опасные места, и на улице стараюсь всегда держать за руку. Но падения неизбежны.

– Ты прекрасная мать, красотка.

Опускаю взгляд, пытаясь не выдать, насколько тает моё сердце от этих слов. Один комментарий, а мне так приятно. Возможно, Сэм сказал просто так, не имея этого ввиду. Да и откуда ему знать, какая я мать. Он почти не видел меня с сыном. Но всё равно так хорошо.

Каждый раз переживаю, что делаю что-то не так. Слишком много спихиваю на Марка, давая тому свободу. И мало провожу времени вместе. А ещё, может, не объясняю всё, что должна. Быть матерью-одиночкой сложно, но у меня есть друзья и Теймур, с ними намного проще.

Возможно, было бы совсем просто, если бы той зимой я сразу позвонила предполагаемому отцу Марка. Так и было, на самом деле. Вытащила Архипова в шесть утра в лабораторию, как только пошла восьмая неделя. Заставила делать тест на отцовство, чтобы всё определилось. Ждать в неизвестность убивало.

Я подтвердила все гнусные слухи о нимфоманках. Переспала с незнакомыми мужчинами, поддалась безумию. А потом ещё и залетела не понятно от кого. Обошлось без ЗППП [1], хоть какой-то успех.

Окончательно убила свои нервы, пока грузился файл с результатами.

И, увидев каков шанс отцовства Архипова, облегченно выдохнула. Одной проблемой стало меньше. Зато теперь две другие проблемы, которые крутятся вокруг и постоянно касаются.

А у меня мурашки свой марафон танцуют. Спускаются вдоль позвонков, заставляя вздрогнуть и отвести взгляд от длинных пальцев Сэма, которыми тот поглаживает моё пострадавшее колено. Слишком долго касается, слишком откровенно для «просто помощи».

– Что ты будешь на ужин? Мы так и не заказали доставку.

– Что-то легкое. Салат, не больше. Нет, Сэм! – прикладываю указательный палец к его губам, не давая сказать. А после отшатываюсь, понимая, что перехожу черту. – Не говори мне за питание. Меня бесят такие разговоры.

– Я просто беспокоюсь, принцесса.

– Это не то, что стоит внимания. Черт, будь у меня действительно проблемы с питанием, ты бы сделал только хуже. Я могла бы есть при вас, а потом убивать себя тренировками. Или есть только при вас, голодая остальное время. Способов обмануть хватает, об этом знают все с РПП [2]. Но у меня его нет. Я просто слежу за количеством съеденного, из-за специфики работы.

– Вита тоже балерина, но она не настолько тощая.

– Она худая, Алекс, просто комплекция другая. У неё не так выпирают косточки, вот и всё. Уверена, вес у нас один и тот же. Ладно. Как на счет компромисса? Дай мне свой телефон.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я им ничего не должна. По факту, Сэм мне никто. Не муж, не парень даже. Бывший, которого даже бывшим сложно назвать. И он не имеет права меня контролировать. Но мне, отчего-то, хочется, чтобы он перестал волноваться.

Поэтому нахожу нужное мне приложение и ввожу данные своего аккаунта. Мужчины молча смотрят на меня, не вмешиваясь. Ждут, пока я закончу.

– Вот. Это моё приложение для отслеживания калорий. Так ты сможешь видеть, что я съела. Если тебя это настолько заботит. Правда, я могу не сразу туда всё вносить, а в конце вносить. Но все уже привыкли.

– Кто – все?

Алекс неожиданно оказывается за моей спиной, укладывая ладони на плечи. А Сэм окончательно уселся на пол, поглаживая меня по колену. Компресс давно лежал в стороне, но у меня горло сжимало каждый раз, когда хотела сказать об этом мужчине.

– Принцесса, мы ждём.

– Теймур, Мира, Ангелина. Мира это моя лучшая подруга, а Ангелина – тётя. Ник ещё тоже.

– Видишь, принцесс, не одни мы беспокоимся. Значит, проблема есть.

– У меня этих проблем выше крыши. Все решать будете?

– Вообще-то, да.

Сэм с непривычной резкостью ответил. Смотрел прямо в глаза и гипнотизировал своими разноцветными омутами. Без слов заставлял поверить в то, что действительно решит.

Но это было обманчивое чувство. Я привыкла уже решать сама всё, по максимуму справляясь без поддержки. И нельзя было терять этот навык. Расслаблюсь, упущу момент, а потом не буду знать, за что хвататься. Зависеть от кого-то – опасно.

Особенно, когда кожа плавится от невинных поглаживаний и дыхания на шее.

– Мы хотели поговорить, принцесса.

– О чём?

– А ты не догадываешься, да? – Алекс невесомо коснулся губами уха, улыбаясь во всю. – Хотя, конечно, мы бы хотели больше заниматься делом, чем говорить.

– Алекс, не переходи грань*.

Немецкий резанул ухо и, с непривычки, я чуть не пропустила смысл сказанного. Австриец и немец, конечно, предпочитали общаться на немецком, обсуждая свои дела мимо меня.

В ту Новогоднюю ночь они так постоянно делали. Говорили о своем, переругивались и принимали решение. И не догадывались, что я понимала немецкий. Слабо, недостаточно, чтобы уловить весь смысл, но понимала.

А за эти пять лет я привела свои знания в идеальное состояние. Съемки в Берлине были частыми, лишняя мотивация. И, в чём не хотела признаваться даже себе, когда я учила немецкий – снова возвращалась в тот вечер. Мой личный мотиватор, моё личное наказание.