— Спит, еле уложила, — рассказала Настя, и не думая вырываться, касаясь сейчас губами его кадыка, словно дразнясь…

Что-то такое шкодное, игривое тлеть внутри начало, в душе, в груди… и в животе жаром разливаясь. Нуждающейся, жаркой потребностью, тяжелой, дурманящей.

И вдруг ощутила теплые, нежные руки на своей коже… только в этот момент поняв, что, ответив на звонок матери, забыла рубашку застегнуть после кормления дочки. А Андрей это ее упущение как раз обнаружил, спустившись с плеч ниже. И сильные руки, будто бы и вопреки его собственному разуму, уже гладили кожу живота, медленно, но очень целенаправленно, поднимаясь…



— Останови меня, если рано, радость моя, — тихо прошептал Андрей таким напряженным голосом, что у нее мурашки по спине побежали. И чувствовалось, что, несмотря на огромной силы желание, сдерживает себя всеми силами.

— Даже не вздумай останавливаться! — также тихо, задыхаясь от жажды, которая вдруг изнутри ее выжигать начала, прошептала Настя. — Уже можно… И я просто с ума сойду, если ты остановишься! — призналась честно в тех чувствах, что ее тело сейчас на части рвали.

Подалась к нему… тоже начав его рубашку расстегивать.

Никогда, кажется, так мощно не нуждалась в прикосновении другого человека… А сейчас четко понимала, что именно он необходим, только Андрей, к которому и тянуло настолько непреодолимо.

Мужчина тихо застонал ей в макушку, признав и свою дикую потребность. Его руки внезапно как своей жизнью зажили, успевая огладить и ее плечи под рубашкой, которой вот-вот грозило на пол упасть; и грудь подразнить, но очень аккуратно, явно заметив и смущение, и сомнения Насти, да и помня, что не он сейчас главный претендент на право тут распоряжаться. Зато до всех остальных ее чувствительных точек добирался властно и жадно… Видно, что действительно, как дорвавшись до того, о чем и мечтать уже не думал!

И целовал! Как он ее целовал! Настя совершенно не могла думать, когда его губы ласкали ее кожу, дразнили чувствительную мочку, спускались на шею, чуть ключицу прикусив по ходу, ни капли не медля. Потому как оба уже за этот месяц выучили: планировать с ребенком что-то очень сложно, и если уж выпало время, лучше не откладывать то, что так хочется, не факт, что их характерная принцесса сейчас не проснется!

Андрей об этом помнил, судя по всему.

Потянул ее к дивану, который у него в гостиной стоял, позволив упасть и своей рубашке, которую Настя уже расстегнула, почти стащив. Снял сам свои брюки, не прекращая целовать ее, будто из дурмана чувственности не позволяя выплыть.

— Говори со мной, радость моя. Хорошо? Если неприятно или больно, или ты как-то иначе любишь, просто говори, пожалуйста, — попросил Андрей тихо, опрокидывая ее на диван, но и поддерживая при этом.

Но его напряженный, твердый член, вдавливающийся в промежность Насти, как бы намекал, что мужчине уже не особо до разговоров… А ведь держится!

— Знаешь, рядом с тобой я понимаю, что в принципе не знаю, что и как люблю. Но мне пока все безумно нравится, — призналась, пытаясь улыбкой скрыть смущение. — Но и ты говори, если чего-то ждешь и хочешь…

Нет, не сомневалась в своем решении, просто… наверное, где-то боялась его ожиданий не оправдать. И это вдруг так явно стало понятно, когда непроизвольно дернулась, словно прикрыться хотела, когда Андрей на мгновение завис над ней, уперевшись в диван коленом, просто глядя на Настю, словно любовался, впитывая ее вид. Вспомнилось все: и растяжки, которые появились, и совсем неидеальная сейчас фигура, и…

А он таким красивым кажется! Ни одного изъяна…

— Не нужно, Настя, — тут же понял ее порыв Андрей. — Ты — прекрасна! И я же не тело люблю, а саму тебя, всю! — накрыл ее собой, опять начав целовать те самые растяжки на груди, которых она до жути стеснялась просто. И столько открытости в нем было, столько искренности, что невозможно сомневаться! — Для меня это же все — лишь свидетельство того, что ты мне огромное счастье подарила, нашу малышку! — выдохнул, вновь к ее губам вернувшись, и так поцеловал, что у Насти голова закружилась! — Ты — совершенна. Вся!

Слезы навернулись! Потому что этими словами, парой предложений, Андрей дал ей больше, чем Настя только могла бы мечтать получить и во время беременности (почему и тянула, откладывала столько лет, не ощущая таких эмоций в муже и страшась последствий); и уже родив… А сейчас сполна ощутила, аж захлестнуло душу.

— Тогда, — сглотнув и обхватив его плечи руками, позволила ее и от белья избавить, — раз параметры тела не существенны, я сразу предупрежу, чтоб к этому размеру груди ты не привыкал, — выдавила лукавую улыбку, на самом деле, уже чувствуя, что слезы все-таки сбежали по щекам. Безумно чувствительная сейчас. — В действительности, я компактней, а это все молоко, — повела бровями, когда Андрей, давясь смехом, запрокинул голову, глядя на нее с любовью.

— Я тебя обожаю! И размер груди вообще ни при чем, — выдохнул мужчина, вновь поцеловав Настю в губы.

— И еще, благодаря этой самой груди, пока мы можем не предохраняться, — намекнула она тем временем, немного нервничая, что он медлит.

Мало ли, когда там дочка проснуться решит…

— Намек понят, — прошептал жарко ей в ухо Андрей.

И, одной рукой перехватив ее запястья, запрокинул за голову руки Насти, вроде чуть шутливо любуясь той самой грудью, о которой столько говорили. А сам, второй рукой поддерживая ее бедра, начал очень осторожно проникать своей плотью в ее тело. Аккуратно, нежно… Она в каждом движении ощущала и его заботу, и восхищение, но и возбуждение, которое распаляла в любимом мужчине.

Снова от тихого стона не удержалась, уткнувшись в его плечо.

— Больно? — напрягся тут же Андрей.

Замер. Дышит так тяжело, что она ничего, кроме его дыхания и не слышит.

— Потрясающе! — покачала головой, выдохнув ему это в ухо. — Не останавливайся. Все прекрасно, — наверное, и сама чуть удивленная этим пониманием, отозвалась, снова простонав.

И стыда уже не осталось. Только потребность, чтоб он двигался, покоряя ее тело, заставляя Настю по-новому чувствовать, узнавать себя, делая ее только своей!

И так сладко было! Обоим, похоже. Невыносимое, на грани того, что едва пережить можно, удовольствие не только тела — души рвало! Когда все сплетается в единое целое, и дрожь в мышцах в трепет сердца и самих сутей перетекает!

— Люблю тебя! — не могла прекратить шептать, как-то исступленно даже целуя его щеки, влажный лоб, испарину на губах.

Задыхалась, цепляясь уже свободными руками за плечи Андрея. Подавалась всем телом навстречу, не в силах сдержать ни дрожь, ни накатывающее удовольствие, силы которого не ждала.

— Я тебя больше, радость моя! — сжимая ее своими руками так, что реально их одним целым делал, так же сипло отзывался Андрей, толчок за толчком лишь усиливая этот кайф.

И обоих как-то одномоментно не волной, настоящим валом накрыло, синхронно заставив застонать…

— "Нашу малышку"? — способность говорить вернулась к ней только минут через пять. Как и думать тоже.

И вот теперь сумела проанализировать не только эмоциональную, но и фактическую составляющую его слов.

Все это время Настя лежала, уткнувшись в плечо Андрея, наслаждаясь тяжестью мужчины (хоть он и старался их так разместить на диване, чтоб не придавить ее), ароматом его кожи, становившимся понемногу таким же любимым, как запах Лукии.

Андрей чуть удобней устроился на локте и внимательно заглянул в ее глаза с такой любовью, что и намека на смущение у Насти в груди не всколыхнулось. Вторая его ладонь так и продолжала гладить ее кожу, как блуждая по телу, изучая ее, сейчас уже легко, с той же любовью и нежной лаской.

— Я собираюсь ее удочерить, как только мы поженимся. Думаю, сумею Павла убедить отказаться от прав, к которым он особо и не стремится, кажется. Ты же не будешь против, радость моя? — огорошил ее этот невероятный мужчина всем и сразу.