В конце концов семейство прибыло по назначению, и Семен смог избавиться от наездника. Глава семьи словом и жестом порекомендовал случайному помощнику убраться немедленно – и подальше. Семен благодарно улыбнулся, ласково обложил мужика матом по-русски и стал продвигаться в сторону. Вскоре он оказался в окружении ребятни, которая принялась его дразнить, показывая пальцами и делая непристойные (скорее всего) жесты. Семен на них грозно зарычал и погрозил палкой – это добавило веселья. Потом возникла женщина, чьего ребенка Семен сюда нес. На детей она накричала, и они сделали вид, что в страхе разбежались. Семену же она что-то сказала и всучила кусок подгорелой лепешки. Он выразил глубокую признательность.

«Интересно, что же такое „гургул"? Создается впечатление, что это особь малопочтенная, но вроде бы не опасная. Деревенский дурачок? Похоже… Это я-то?! Я – великий вождь и учитель народов?! Обидно, блин… Впрочем, я здесь не для того, чтобы тешить свое самолюбие. А зачем? Чего они все тут собрались? Да еще на ночь глядя?! Ладно, выясним, а пока…»

Перемещаясь в толпе, Семен попытался уточнить свой статус и пришел к выводу, что, пожалуй, не ошибся – его тут за придурка и держат: брезгливо сторонятся, иногда смеются и показывают пальцами, от сидящих компаний пытаются отогнать. Пару раз бросали, как собаке, какую-то еду. Поднимать ее Семен не стал, а вежливо обругал дарителей матом.

Что-то понимать он начал, лишь оказавшись в центре площади. Здесь, похоже, шла активная подготовка к общественному празднику. Длинных столов, правда, не имелось, зато стояло несколько многолитровых чанов. Судя по всему, это были корзины, обмазанные изнутри глиной и, возможно, чем-то еще. Шел процесс наполнения: люди подходили, развязывали заплечные мешки, извлекали из них бурдюки и выливали жидкость в сосуды. Две женщины курсировали между чанами и низкой широкой полуземлянкой. Они выносили грубые деревянные черпаки с жидкостью и выливали ее в емкости. Что это за продукт, легко было догадаться по запаху – уже знакомое местное «пиво».

Несколько человек складывали в кучи хворост – вероятно, готовили костры. Оные должны были расположиться квадратом в центре площади вокруг небольшого сооружения, похожего на клетку, связанную веревками из нетолстых бревен. Что это такое, рассмотреть было трудно, поскольку вокруг плотно толпился народ. Публику эту Семен растолкал без особого труда и оказался в первых рядах. И все понял – почти до половины.

Скрючившись в тесном пространстве, на полу клетки лежал Пит. Он спал. Трое копейщиков не давали зрителям подходить слишком близко.

Праздник начался в густеющих сумерках. Загорелись костры, народ стал дружно подтягиваться к чанам с пивом. Раздачу производили благообразного вида старики, орудовавшие деревянными черпаками. Посуда и закуска у участников была своя. Что за смысл в том, чтобы принести с собой выпивку, слить в общую тару, а потом получить ее же из рук старейшины, Семен понять не мог, но вполне допускал, что этот смысл есть. Народ пил тут же – не отходя от кассы. Женщины наравне с мужчинами, но после них. Взрослые щедро делились с детьми. Опустошив посуду, вновь вставали в очередь на раздачу.

Данное мероприятие, безусловно, являлось праздником. По-видимому, оно включало ритуальные песни и пляски, только что-то у туземцев не ладилось. Общественное пиво кончилось, слегка окосевшие люди группировались вокруг костров или бродили взад-вперед, переругиваясь или перешучиваясь с соседями. У одного из костров народ попытался что-то спеть, но трое запевал затянули каждый свое – хора не получилось, только ругань. У другого костра пьяненький плюгавый мужичонка пытался, показывая пример, начать общественный танец, но никто не хотел его поддержать. Да и вообще, в атмосфере чувствовалось некое недовольство, этакая неудовлетворенность.

В общем мельтешении и гомоне Семен разглядел нескольких солидного вида мужчин, стоявших у входа в «главный» дом. Они что-то кричали, перебивая друг друга и жестикулируя. Обращались они к одному из старейшин, который прикрывал спиной дверь и злобно отругивался. Понять, что происходит, было нетрудно – народ просит еще выпивки, а старый хрыч не дает. Идея созрела мгновенно: Семен зажал посох под мышкой, согнулся, вытянул перед собой руки с ладонями, сложенными лодочкой, завыл и начал проталкиваться к старейшине:

– Да-ай! Вы-ыпить да-ать! Ну, да-ай!

Народ охотно расступился, пропуская вперед попрошайку. Оказавшись перед дедом, Семен добавил громкости и стал тыкать его в грудь пальцами:

– Ну, да-ай! Жалко, что ли?! Да-ай!

Мужики вокруг заржали, а дед принялся на гургула кричать и отпихивать его. Ничего из этого не получалось, поскольку в спину Семена тоже пихали и явно подначивали продолжить выступление. Дед это понял, злобно взвизгнул в последний раз, повернулся, приоткрыл дверь и юркнул внутрь. Дверь он, естественно, хотел за собой закрыть, но не смог, поскольку Семен успел сунуть в щель ногу. Народ вокруг смеялся и дергал его за одежду. Чувствуя поддержку масс, Семен завопил:

– Выпить дай, старый хрыч! – и рванул дверь на себя.

Старик вовремя успел отпустить ручку, иначе вылетел бы наружу. Семен отпихнул его, шагнул внутрь и закрыл за собой дверь. Пошарил рукой и задвинул в паз толстую палку, играющую роль засова. Осмотрелся: он находился в довольно просторном низком помещении, которое освещали две лучины, одна из которых уже догорала. Приспособлений для спанья здесь не наблюдалось, зато имелся обширный открытый очаг, а вдоль стен располагались некие кругляши примерно метрового диаметра. Дед опять начал что-то возбужденно говорить, брызгая слюной. Семен, резко сменив тон и выражение лица, посоветовал ему заткнуться, а затем пихнул ногой круглый предмет. Он оказался… крышкой! И под ней маслянисто поблескивала поверхность жидкости!

Невзирая на протесты хозяина, Семен бегло обследовал склад: «Часть вкопанных в землю сосудов пуста, но в остальных содержится, похоже, не один десяток литров местного пива. Ох, и повеселимся!»

– Что же ты, гад, выпивку зажимаешь?! – взял за грудки старейшину Семен. – Жмот проклятый! Эксплуататор трудового народа!

Слов старейшина, конечно, не понял, но мысленный посыл: «Ща убью, сволочь!» осознал, похоже, очень четко. Во всяком случае, влиять на ситуацию он больше не пытался.

– Мужики!! – завопил Семен, распахивая дверь. – Таможня дает добро!! Сбылась вековая мечта!!!

Народ ответил радостным ревом, но внутрь не ринулся, а выставил вперед всевозможные посудины. Такого Семен не ожидал, но сориентировался быстро – схватил тяжелый деревянный черпак и начал метаться между жбаном и дверью. Добрая половина жидкости проливалась на землю, но на это никто не обращал внимания. Снаружи слышались смех и радостные крики, желающих не убавлялось, а скорее наоборот. Семен вычерпал один сосуд и принялся за другой. Когда там осталась половина, он бросил ковш, ухватился за плетеные ручки, выворотил емкость из земли и поволок к двери:

– Налетай, подешевело!

На выходе ему помогли справиться с грузом, и он оказался посреди пьяной толпы. Кое-как Семен протиснулся сквозь нее в задние ряды. Прямо перед ним два мужичка выясняли отношения, толкаясь руками и что-то злобно доказывая друг другу. На ногах нетвердо стояли оба, но один был явно слабее и быстро сдался – пропустил соперника вперед. Когда тот отвернулся, Семен, не долго думая, дал ему пинка по тощей заднице. Мужик развернулся, замахиваясь кулаком.

– Ты что!? – сделал изумленное лицо Семен. – Это не я. Это – он!

Кулак немедленно отправился на свидание с чужой челюстью. Он с ней встретился, но в ответ хозяин тут же получил по уху. Начался обмен любезностями. Как уже отмечалось, один из противников был слабее (или пьянее). Он почти сразу запутался в собственных ногах и упал. Правда, тут же вскочил, но получил удар в лоб и собрался снова падать. Семен его поддержал и посоветовал: