– Ну, дождалась? – рассмеялся Семен, отстраняясь от шершавого раздвоенного кончика хобота, которым мамонтиха норовила ощупать его лицо. – Давай, я разомнусь, а то залежался что-то!

Варя подняла голову, Семен подпрыгнул и повис на ее бивне, как на турнике. Он несколько раз качнулся вперед-назад, разжал руки и по-обезьяньи перепрыгнул на другой бивень. «Есть еще порох в пороховницах! – мысленно усмехнулся бывший ученый и сделал выход силой. – А я дурак!»

Он привычно забрался мамонтихе на холку и глубоко вздохнул, восстанавливая дыхание: «Чего я мучаюсь?! Над чем?! Над тем, что потерял извечного врага? Никуда он не делся! Добро и зло сидят в каждом человеке и иногда плавно перетекают друг в друга. Да, меня как бы подставили, назначили на роль прогрессора. Плевать! Если есть у меня шанс сохранить этих волосатых слонов, я обязан его использовать! И тогда мир действительно останется прежним!

Сын поможет, а потом и продолжит мое дело? Прекрасно! Но этого мало. Мало! Кадры, как говорится, решают все, и я буду их готовить! Отбирать лучших из лучших и делать из них фанатиков идеи: сохранить, улучшить, не дать разрушить! Этот мир не для Homo sapiens – он для всех! Возьми свою долю и не претендуй на большее! Пусть парни идут – идут к далеким племенам и народам. Пусть становятся вождями, колдунами, советниками или сказочниками. Пусть сколачивают банды или, наоборот, громят их, пусть используют алкоголь, наркотики, чужую жадность и жажду власти. Я никогда не узнаю, удастся ли остановить или хотя бы затормозить нашествие человека на планету. Но посвятить этому остаток жизни не жалко!»

– Варвара-а! – закричал Семен. – Пошли купаться! И детенышей своих зови – я место твердое на берегу знаю!

Но мамонтиха сказала голосом Эльхи:

– Неужели опять бредит?! И лоб горячий…

– Что ты! – рассмеялся Юрайдех. – Ему просто сон хороший приснился. А лоб… Давай вот тряпочку намочим и положим.

– Ой, какая красивая! С цветочками беленькими… Откуда?!

– Не знаю! – сказал сын. – Она здесь на столе лежала. Я такие в будущем видел.

Семен лежал, улыбался и глаз открывать не хотел.

Предстоящее расставание с почти двумя десятками далеко не худших молодых воинов и теми, кто захотел к ним присоединиться, не обрадовало ни вождя, ни старейшин. Однако сопротивлялись они не сильно – аргументы у Семена оказались вескими, да и ясно всем было, что поселок становится перенаселенным. Спор вызвало, главным образом, требование приобрести для уходящих на весенней ярмарке-«саммите» такое количество (и таких!) девушек, какое они пожелают. Экономный Кижуч доказывал, что нечего молодых баловать, а жадный Медведь утверждал, что настоящие воины наловят себе женщин где угодно, и нечего тратить на них сено, которое играет роль валюты.

Под самый конец сборов чуть не возник скандал – выяснилось, что с переселенцами собираются отправиться несколько молодых мастеров и мастериц – гончары, прядильщицы, ткачихи и Бесхвостый Хорь – великий специалист по работе с металлом. Последнего отпускать не желал Головастик, поскольку видел в нем своего преемника, а всех остальных – старейшины. Смех смехом, но такое «разбазаривание» обученных кадров однозначно грозило утратой монополии на производство ценнейших товаров для меновой торговли. Бурные дебаты продолжались несколько дней. Победа в них досталась Семену – он доказал, что лоуринами являются те и эти, что речь не идет об образовании нового племени – мы просто расширяем свою территорию. Старейшины сопротивлялись упорно и сдались лишь после того, как будущие переселенцы дали клятву, что производством «волшебного напитка» заниматься не будут.

Старый мамонт перестал рвать траву – новый запах был сильным и четким. Чуть позже ветер принес и звуки: тяжелая поступь «своих», гомон и смех людей, лай собак. Такое сочетание было ему знакомо, но оно не вязалось с окружающей местностью, ведь страна, где люди и мамонты пасутся вместе, лежит далеко отсюда. Но обоняние и слух не могли обмануть бывшего вожака, и он пошел навстречу ветру. Потом он стоял и смотрел, как к нему приближается длинная вереница молодых мамонтов – пустых или запряженных в волокуши. На многих из них сидели двуногие.

Старый мамонт узнал всех четвероногих путников – он помнил их совсем маленькими детенышами. Знал он и многих двуногих, а вот с этим – длинноволосым и белобрысым на передовом мамонте – даже говорил когда-то. Вожак человеческого стада назвал его своим сыном. Мальчишка влез тогда на холку, и мамонт не решился его сбросить – просто ушел с ним в степь. Потом кормящая мамон-тиха почему-то приняла человеческого детеныша в свою семью, и он не умер.

Молодой самец приблизился, остановился и протянул хобот, признавая старшинство, предлагая взять себя под опеку. Всадник рассмеялся, потом заговорил, и старый мамонт понял его:

– Здорово, Рыжий! Как пьется, как жуется? А мы вот к тебе – в твою новую страну! Веди нас! Ты же знаешь уже здесь пути?

– «Знаю, – молча ответил вожак и взял в рот кончик хобота молодого сородича. – Тут много еды и воды. Пошли!»

Первая весточка от переселенцев пришла три года спустя поздней осенью. Весточка была немалой – пять кожаных лодок! Прибыли четверо мальчишек и юный питекантроп, которые желали пройти подготовку к посвящению непременно под руководством Медведя. Старейшина милостиво согласился принять ребят – он был явно польщен. Кроме того, в караване оказались две девушки, которым зачем-то понадобилось сделаться воительницами. Девушки были довольно стройные и симпатичные. Старая толстая Рюнга долго орала на них: вам, дескать, не с мужиками воевать надо, а под ними геройствовать! До чего женщины договорились, Семен так и не узнал, но год спустя обе новоприбывшие благополучно родили детишек.

Довольно быстро выяснилось, что доставка амбициозной молодежи не была главной целью экспедиции. Главная же цель – обмен, торговля! Что могли переселенцы предложить жителям метрополии, у которых, как известно, все есть? Когда тяжеленный мешок был развязан, когда его содержимое было высыпано на разостланную шкуру, Семен отказался верить своим глазам, а старейшины издали дружный стон.

Металлические ножи, наконечники дротиков, швейные иглы, проколки и, самое главное, украшения! Целая груда крохотных литых фигурок зверей и птиц с ушками для продевания ремешков!

– Магия! – поставил диагноз Кижуч.

– И покруче нашей, – сокрушенно поддакнул Медведь.

Головастик довольно долго вертел перед глазами лезвие ножа, длиной в палец, а потом достал собственный нож, поковырял, поцарапал и… снял с привозного лезвия стружку, безнадежно испортив изделие.

– Наши лучше, – заявил мастер. – Эти только блестят сильнее и цвет красивый. Но потом, наверное, потемнеют, если не тереть все время.

– Не потемнеют, – разочаровал его Семен. – Потому что это – золото.

– Что?!

– Ну, другой металл. Он не темнеет со временем, мягче, чем наше железо, легче плавится и куется. Интересно, где они его взяли?

Воины, сопровождавшие караван, объяснили, что в первое же лето вождь Юрайдех сделал тонкостенное деревянное корыто и всюду таскал его с собой. На берегах ручьев и речек он нагребал в корыто песок и мелкие камни, а потом полоскал все это в воде – вот так. Осенью он принес Бесхвостому Хорю целую горсть мелких желтых комочков и предложил их расплавить в печи для обжига посуды. Получилось очень красиво. Потом, когда вступили в контакт с людьми нготмо, Юрайдех научил их добывать такие комочки в обмен на посуду и ткани.

– Полный атас! – оценил услышанное Семен. – Золото, туземцы… В общем, даешь пятилетку в три дня!

– Юрайдех – великий вождь, – согласно кивнул воин. – Это все знают. Он вам письмо прислал.

– Давай! – сказал отец вождя дрогнувшим голосом. – Неужели он пишет с ошибками, как ты?

– Юр не ошибается, – потупился бывший школьник, и Семен развернул кожаный рулон.