Семен (сокрушенно):

– Да, обещал! Хотел я и правда соль вам раздать, но передумал.

Народ (возмущенно):

– А в рыло?! А на рогатину?! Почему передумал-то?

Семен (грустно):

– Потому что не по справедливости живете! Старину не чтите, дедов не уважаете. У одних всего навалом, а у других, кроме вшей да детей, и нет ничего! Разве правильно это? Справедливо разве?

Народ:

– Га-а! Ты чо-о?! Да я!! Да мы!! – начинает разноголосо спорить между собой. Среди толпы мелькают Филя, Миля и Киля. Никакого сочувствия к поселянам они не испытывают и развлекаются от души, подзуживая спорящих. В конце концов в дело вступает третья сила.

Дедовы ближние (кричат):

– А ну, тихо! Хватит орать!! Ща по мордам огребете – вот ты и ты! И ты с ними до кучи – как в тот раз! Слушайте, что Семхон говорит!

Семен:

– Особо мне хуторяне ваши не нравятся. Живут, понимаешь, на отшибе – себе на уме, значит. Зерна у них навалом – на новых делянах, поди, сам-сто собирают, а…

Народ разделяется: примерно половина молчит, а другая ревет возмущенно:

– Врешь, гургул проклятый!

Дедовы ближние (кричат дружно):

– Верно говорит Семхон!!!

Семен (дождавшись относительной тишины):

– Сам-сто они там, значит, собирают, а деду что приносят? Это ж птицам на смех! Это ж лешему на закуску!

Народ разражается криками – в том числе и одобрительными.

Дедовы ближние (хором):

– Верно говорит Семхон!!!

Семен:

– А теперь ваши хуторяне что удумали?! Они там – по норам своим – самогон гнать приладились! Им теперь и дедова пива не нужно! У них и посуды глиняной полно!

Народ – взрывается гневными воплями. Против оратора направлены далеко не все.

Дедовы ближние (перекрывая щум):

– Верно говорит Семхон!!!

Семен (дождавшись затишья):

– Они, значит, самогон там попивают, да в зерне купаются, а, скажем, Мурдыкины? Детей полон дом, а собрали полмешка, да и то с мусором!

Голос из народа:

– Они ж по пятому разу старую деляну засеяли! Им новую готовить лень!

Народ (кричит):

– Врешь! Верно!! Врешь!!!

Дедовы ближние (вместе с Мурдыкиными):

– Верно говорит Семхон!!!

Семен:

– Долго я думал, люди добрые, почему живете вы так. И понял: не любите вы руку отеческую, догляд мудрый не терпите. Неслухи вы!

Народ:

– Верна-а!! Врешь!! Говори, да не заговаривайся! Верна-а!! Врешь!! Бей гада!!!

Семен (с надрывом):

– А потому решил я соль не вам, а деду отдать! Пускай он и делит ее – по справедливости!

Дед (злобно):

– Уж я разделю!

Дедовы ближние (перекрывая шум):

– Верно говорит Семхон!!!

Народ:

– Бей гургулов!! Верна!!! Кровопивцы!! Верна!! Деда не трожь!!! Бей!!!

Дедовы ближние (еще громче):

– Верно говорит Семхон!!! Кто зерно от общины прячет – тому фиг в нос!!! А кто честно ссыпает – тому от пуза! И соли! И пива!! И самогона!!!

Голос из народа (ревет, заглушая всех):

– Кто ж проверять-то будет? Ты, что ли?!

Семен (воспользовавшись паузой в криках):

– Зачем же мне этим заниматься? Разве мало среди вас людей честных, нежадных? Которые под себя все не гребут? Вот, скажем, Мурдыкины…

Народ разделяется. Одни кричат:

– Верно!!

Другие орут:

– Пьянь! Лентяи!! Гнать их в шею!!!

Дед (пристукнув клюкой):

– Цыц, окаянные!

Дедовы ближние и Мурдыкины:

– Верно говорит Семхон!!!

Семен (передавая мешок с солью):

– Вот тебе, дедушка, – владей! Хорошим людям не жалей, а плохим… сам знаешь. А чтоб не обманули тебя, пошли ребятишек верных – пусть посмотрят, у кого деляны какие, сколько взрослых в дому. Не поленись, зарубочки сделай: у кого работников сколько, да сколько притом зерна ссыпали. А то, может, сам и укажешь, где кому жить, да какие деляны готовить – чтоб на виду все, чтоб без обману!

Дед (радостно):

– Благодарствуем! За людишками-то сыны мои присмотрят, да и племяш вот толковый вырос – уважает дедушку. А которые от своих отделяются, которые по ямам зерно прячут, попляшут у нас теперь! Трундыкины особенно! Со своей же родней делиться не хотят! Ни чо, теперь поделятся – вот она, сольца-то!

Голос из народа:

– Не дождешься, старый хрыч! Соли давай!! А то мы и сами сходим – места знакомые!

Дед (кричит фальцетом, обнимая мешок):

– Да кто ж с тобой пойдет-та?! На смерть-та верную?!

Филя, Миля и Киля (вопят из толпы):

– Нету за солью хода! Нету-у!! Еле ноги унесли! Тибидахи там сплошные! Сами чуть не сгинули!! Добрый человек выручил!

А им в ответ:

– Врете вы все!!!

В общем, в тот – самый первый – раз все обошлось благополучно. Даже массовой драки не случилось. Большинство участников были трезвыми и довольно быстро сообразили, что выражение недовольства им дорого обойдется – магазинов в лесу нет. Ободренный успехом, Семен двинул свой караван в путь, благо проводники у него имелись.

Общины лесных земледельцев находились на разных стадиях зрелости – одни недавно отпочковались и были «социально» молоды, другие наоборот – еле держались от старости и готовы были распасться на несколько самостоятельных семей. Семен никого не свергал, не устраивал заговоров – он раздавал соль и требовал за это жить «по справедливости», требовал, чтобы «богатые» делились с бедными, здоровые с больными, сильные со слабыми. А для этого, естественно, нужна власть, которая будет за всем следить и делить продукт. Правда, сначала его нужно этой власти отдать…

«Иерархическая пирамида, – размышлял Семен, – универсальна. Наверное, она заложена у людей в генах. И не важно, кто стоит на вершине – вождь, старейшина или три-четыре крепких мужичка, которые договорились вести дела сообща. Они и промеж себя пирамиду построят. Всегда найдутся обиженные, всегда бедные хотят, чтобы не было богатых…»

В конце осени эпопея закончилась – вместе с солью. Остатками Семен щедро расплатился с Филей, Милей и Килей и отправил их по домам. Тащить с собой вновь завшивевшую Нилок Семену отчаянно не хотелось, и он был только рад, когда она изъявила желание идти с Филей – если, конечно, Семен и ее не обделит. Он не обделил – горько вздохнул и отдал мешочек, припасенный для себя самого: «Опять даже икру посолить будет нечем. Но, может быть, оно и к лучшему – привыкнуть недолго, а вот отвыкать потом…»

От своих спутников Семен не скрыл, чем теперь придется расплачиваться со скотоводами за право доступа к соляному месторождению. И конечно, не забыл напомнить, что Нилок прекрасно умеет заготавливать «счастливый дым».

Рыжий бродил по степи, рвал траву и кустарник, жевал и рвал снова. Он часто теперь бывал сытым. В такие моменты мамонт любил подолгу стоять на вершинах холмов и нюхать ветер, узнавая запахи «своих» и чужих. Ему было о чем подумать, ведь он пережил столько событий – непонятных и страшных. Время шло, пережитые радость и страх как бы отдалялись. Теперь можно было вспомнить и увидеть конец и начало сразу. Вожак разведал, освоил огромную территорию в изменившемся после катастрофы мире. Только этого было мало – пришлось долго водить «своих», заставляя их запоминать маршруты между летними и зимними местами кормежек. Двуногие стали готовить удобную еду для молодняка и кормящих самок. Мамонты привыкли к этому, но настало время, когда Рыжему показалось, что мир вновь начал меняться – двуногие попытались нанести ущерб «своим». Знакомый человечек утверждал, что это другие двуногие. Наверное, так оно и было: Рыжий видел, как они убивали друг друга. Животные так не поступают… А потом все перепуталось – в теплый период Рыжий стал встречать семейные группы «своих», в которых почему-то присутствовали молодые двуногие. Самки относились к ним как к собственным детям. Это было странно, это было, наверное, неправильно, но Рыжий не возражал – такие изменения не казались опасными. В последние годы его беспокоило другое.