С первой же оказией Семен отправил письмо старейшинам лоуринов с просьбой высказать мнение. Ответ пришел довольно быстро:

«Харашо сказана! Есть адин на примете».

На этом процесс законотворчества временно прекратился. В том числе потому, что появились новые заботы и, разумеется, первоочередные. Как только степь просохла и стало возможным передвигаться на большие расстояния, в форт пришла весть о появлении где-то на западе чужаков. «Опять?! – возмутился Семен и длинно выругался. – Сколько можно?! Придется разбираться!»

Дело заключалось в том, что откуда-то с северо-запада на границу земли клана имазров прикочевала родня – клан кулривов. Родня-то родня, но кроме взаимопонятного языка ничего общего между ними не было. Конечно же, общение началось с боевой стычки. Наученные горьким опытом, имазры разворачивать военные действия не стали, а отправили гонца в форт к Семену. Отвлекать лоуринов верховный правитель не стал, а отправился к месту конфликта лично. По дороге он прихватил воинов-аддоков и людей из новообразованного клана пейгов. Вместе с имазрами получилось больше полсотни прилично обученных бойцов, которые командира боялись сильнее, чем противника. Пришельцы в бой не вступили, а согласились на переговоры. Точнее, вынуждены были согласиться – их оказалось меньше и, кроме того, имя великого мага Семхона им было известно.

Переговоры позволили узнать много интересного о жизни западного народа «охотников на мамонтов». После истребления ордена укитсов ритуальный забой волосатых слонов стал быстро выходить из моды, хотя обычная охота продолжалась. Только всем почему-то стало не хватать добычи – начались стычки из-за охотничьих территорий. Кулривы оказались оттеснены от традиционных мест массового забоя животных. Они, в принципе, готовы признать власть лоуринов в целом и Семхона – в частности, но им нужна земля для охоты. Иначе они будут сражаться и лягут костьми за родной клан.

Честно говоря, никаких особенно теплых чувств к этим людям Семен не питал. Устройство их общества с вечной конкуренцией из-за власти и влияния его жутко раздражало. Тем не менее обречь на смерть почти полторы сотни пришельцев, больше половины из которых женщины и дети, он был не в состоянии. «А что с ними делать? – размышлял вождь народов. – Расформировать, разделить и распределить по местным племенам и кланам? Проблематично: во-первых, вряд ли они пойдут на это добровольно, а во-вторых, их здешняя родня больше десяти лет привыкала к «цивилизованной» жизни и до конца еще не привыкла. Общение с «дикарями» вряд ли пойдет им на пользу. Может, отправить этих кулривов жить далеко на север? Но там приледниковые (или уже приморские?) низменности – это, по сути, тундра, в которой, кроме северных оленей и леммингов, никто не живет. Тогда, может быть, пропустить их через наши земли и поселить к востоку от лоуринов? А нужны ли нам такие соседи? Не лучше ли оставить лоуринов как барьер для экспансии Homo sapiens на восток континента? И вообще, почему, собственно говоря, эти ребята должны куда-то переселяться?!»

Выяснением последнего вопроса Семен занялся специально:

– На землях вашего народа стало меньше дичи?

– Вроде бы нет, скорее наоборот.

– Наверное, людей стало больше?

– Если и стало, то не намного.

– Тогда почему вы голодаете?!

– Нам негде охотиться…

В общем, у Семена сложилось впечатление, что в тех краях возникла ситуация ложной перенаселенности и, соответственно, мнимой нехватки ресурсов.

«Так бывает, когда, чего-то испугавшись, сильный захватывает себе больше, чем ему нужно, – на всякий случай. Более слабый сосед остается без необходимого и начинает смотреть по сторонам – у кого бы и ему отнять. И конечно, находит. Собственно говоря, такой бардак должен был, наверное, начаться сразу после катастрофы, но Нишав со своими укитсами установил централизованное правление и не допустил этого. Укитсов не стало, и события пошли своим чередом.

Что ж, – вздохнул Семен, – получается, что мы в ответе не только за тех, кого приручили, но и тех, кого истребили. Место укитсов свободно, и его должны занять лоурины. Иначе предстоит бесконечная война вдоль западной границы. Проще сразу собрать армию и всех завоевать. Думаю, полусотни наших воинов хватит, чтобы разгромить ополчение любого клана. Но как же не хочется этим заниматься! Что-то ведь было в родном мире на данную тему… Ах да, знаменитое стихотворении Киплинга – формула, отлитая в бронзе:

И такие „сыновья" у нас уже имеются. Молодые воины, которых я знаю как облупленных, потому что они учились в школе, а потом проходили посвящение в племени лоуринов. Они и есть лоурины, хотя родились в племенах имазров и аддоков. Язык „западников" для них родной, а на лошадях они умеют ездить с детства. По крайней мере, трое таких парней явно тяготятся своим нынешним положением – им некуда приложить свои воинские и организаторские способности. А тут такой размах, такие перспективы! Да, но… Но эти парни – мой личный резерв, моя опора! Что ж, у Киплинга есть и про это:

Придется отдать. А добровольцев они подберут сами – проблем с этим, наверное, не будет. Много-то и нужно: потенциальный противник разобщен, придется не столько воевать самим, сколько заключать и разрушать союзы, поддерживать одних против других и прочее в том же духе. Парни справятся – у них пластичное мышление „белого человека"».

– Значит, так, – сказал Семен главным людям кулривов, – вам предлагается богатый выбор возможностей. Например, можете объявить нам войну. Тогда к завтрашнему утру вы останетесь без лошадей, а к середине дня будете истреблены поголовно. Надо ли рассказывать, как это было с укитсами?

– Не надо. Об этом все знают.

– Хорошо. Другой вариант: вы без боя возвращаетесь туда, откуда пришли. После этого каждый кулрив, даже случайно ступивший на нашу землю, будет убит. Или кто-нибудь вместо него.

– Мы уже рассказали, почему не можем этого сделать.

– Я помню. Потому и даю вам иную возможность. Вы признаете нашу власть, наши законы, отказываетесь от заветов предков, которые им противоречат. Вы присоединяетесь к нашему Служению, и, значит, лишь его главные люди – лоурины – могут карать и миловать, заключать мир или объявлять войну. Привыкнуть к этому будет трудно, зато вы сможете вернуться в свою землю и жить там под нашей защитой!

Конечно же, кулривы согласились – а куда они могли деться?! Пришлось наспех придумать церемонию «принятия присяги» – кланом в целом и каждым воином в отдельности. Потом недели две Семен мотался по степи, формируя отряд конквистадоров, который пойдет с кулривами на запад. Основной проблемой оказался избыток добровольцев – применить в деле боевые навыки хотели очень многие.

На душе у Семена было тяжело – его не покидало ощущение, что он создал страшное оружие и теперь передает его хоть и в знакомые, но чужие руки. В конце концов он нашел компромиссное решение – отправиться вместе с кулривами и отрядом. Но не в качестве предводителя или советника, а в качестве… никого. «Замаскироваться под простого воина, к сожалению, не удастся, значит, пусть считают меня знаменем, символом, чем угодно, но руководящих указаний они от меня не дождутся. Эксперимент должен быть максимально чистым!»

Получилось, что эксперимент Семен поставил, в основном, над самим собой – сможет ли удержаться? Смог, хотя это и было непросто. Прежний опыт подтвердился – малочисленный, но хорошо организованный отряд имеет огромные преимущества перед «толпой», даже если она вооружена.