— Ясно. Купец?

— Купца взяли уже в гавани. Объявили, что арестовываем за контрабанду. Когда гильдейские придут выяснять подробности, сказать им правду?

— Скажи. Кстати, дунских охранников после допроса, если окажется, что они только охраняли дом и товары, отошли в посольство. Пусть их посол с ними сам разбирается, мне с дунами ссориться ни к чему. Еще что-то?

— Да, Ваше Величество. Мы готовы. Можно начинать?

— Начинайте. — Кивнул король, с тоской глядя на свой недоеденный завтрак. Похоже, нормально поесть у него сегодня уже не выйдет. Сперва пойдут донесения, потом — толпа жаждущих справедливости родственников, потом — кипы прошений о помиловании…Как же он не любил эти заговоры, кто бы знал! Когда Старый Лис уже почти откланялся. Его Величество вспомнил.

— Скажи этому парню, как его там, Уве?

— Удо, Ваше Величество.

— Скажи Удо, пусть срочно напишет прошение о помиловании для матери. Я подпишу. А то потом в общей кипе долго лежать будет.

— Хорошо, Ваше Величество. Сделаем.

Когда Старый Лис вышел, королева Ариана осторожно придержала за локоть мужа, уже собравшегося вставать из-за стола.

— Эрих, поешь, не спеши. Часть приказов подписаны еще вчера, а когда дойдет дело до остальных, тебе их и сюда принесут.

— Ох, Ариана! — Вздохнул Его Величество, снова принимаясь за завтрак, но уже, скорее, механически, чем с удовольствием.

— Как же устал от этого всего. Скорей бы Генрих обзавелся наследником, чтобы сбросить на него все это и сбежать куда-нибудь в провинцию, как Матильда.

Королева покачала головой. Она могла бы, конечно, напомнить мужу о юном возрасте будущей принцессы. О том, как рискованно рожать в шестнадцать лет. О том, что жаль сбрасывать на сына такую ношу… Но она просто прижалась щекой к плечу мужа, даря покой и утешение, так же, как сделал для нее Эрих совсем недавно.

— Ничего, любимый, ничего. Скоро приедут остальные мальчики, станет легче. Все будет хорошо.

Агата фон Блитерстерп

За всеми хлопотами, которые свалились на нас за последние месяц-полтора, мы и не заметили, как закончилось лето. Все чаще ветер приносил от Полночного моря тучи, которые к вечеру затягивали небо, под утро проливаясь на землю дождем. Ночи стали холоднее, поэтому я снова начала закрывать вечером окно.

Пришлось положиться на слова папы-барона об «умных» птичках, потому что шансы простудиться накануне бала были намного выше, чем шансы получить маговестника от Эрика. Я помнила, что чем больше расстояние, которое должен пролететь маговестник, тем больше силы должен вложить в него маг. Я понимала, что именно сейчас Эрику нужна каждая крупица силы. Я все понимала. Но все равно ждала.

Дважды за последний месяц я получала от принца какие-либо известия. Однажды птичка принесла короткое письмо, в котором Его Высочество напоминал, что осталось подождать совсем чуть-чуть, и просил поменьше верить сплетням и беречь себя. Во второй раз птичка принесла совсем кроткую записку: «Береги себя, Синичка! Скучаю. Твой Э.» и тоненькую, не толще швейной нитки, цепочку из золота.

Эта цепочка показалась мне намеком на будущую помолвку, потому что незамужним фройляйн, как известно, полагается быть скромными. Золотые украшения — это для замужних фру. Так и носилась весь вечер с этой цепочкой спрятанной под одеждой, даже спать легла в ней. На эту записку ответила тоже через маговетстника, хотя сил это отняло столько, что весь следующий день я ходила, словно больная, за что получила выговор от папы-барона.

Тем же утром мне пришло в голову, что для принца, наверное, что серебро, что золото — не так важно. Возможно, он просто хотел сделать мне приятное, безо всяких намеков. Получить подарок было действительно приятно, но цепочку я, на всякий случай, спрятала, чтобы не привлекать лишнего внимания.

Не привлекать лишнего внимания было тем более важным, что после отъезда принца у нас больше не было благовидного предлога отказывать соседям в визитах. Поэтому нам с мамой теперь регулярно приходилось принимать гостей. Впрочем, если быть честной, то принимать гостей приходилось маме, а мне до моего шестнадцатилетия полагалось только присутствовать при беседах взрослых и открывать рот, когда ко мне обращаются. Раньше я терпеть не могла такие приемы. Наверное, никому не понравится сидеть в углу безмолвной куклой и наблюдать, как весь мир крутится вокруг прекрасной Лили и ее тетушки. Но теперь Лили рядом нет, а мне предстоит еще многому научиться, прежде чем я смогу принимать гостей в собственном доме. Поэтому я терпеливо присутствовала в гостиной каждый раз, когда кто-то из соседей заезжал к нам ненадолго.

Второй причиной, по которой присутствовать при разговорах взрослых было для меня важно, оставались сплетни. Хотя я уже знала, что Эрик благополучно избежал покушения и добрался до столицы, все равно не могла удержаться. Поэтому снова и снова прислушиваясь к новостям из столицы, наделась услышать его имя. Однако в разговорах постоянно упоминались только Его Величество и крон-принц. Когда я спросила об этом папу-барона, то снова получила урок, о котором стоит подумать..

— Так и должно быть, Гота. Твой будущий муж всегда будет на виду, когда речь идет о том, что он — принц. Если же дело касается его службы, он всегда будет стараться остаться в тени.

— А крон-принц?

— А его служба — быть на виду всегда. И как принц, и как генерал. И как будущий король, конечно же.

— Папа-барон, а откуда ты все это знаешь? Так учат всех аристократов? Или только тех, кто служит королю?

— Не всех, Гота. Из-за того, что я служу Короне, мало кто из соседей знает, что я закончил столичную Академию с отличием. Но это мы с тобой уже обсуждали. Моим куратором был нынешний граф фон дер Шпее, только тогда он еще был не графом, а только наследником. Именно он представил меня Его Величеству. Тогда я и поступил на службу,

— А служишь Его Величеству ты здесь, дома?

— Гота, я — барон. Я отвечаю не только за себя и свою семью, но и за всех своих людей. Так получилось, что я был последним в роду. Случись что-нибудь со мной, наш род прервался бы окончательно.

— Поэтому ты вернулся?

— Да, именно поэтому. Я попросил отпустить меня домой. Вернулся, женился… и остался служить на своем месте. Вероятность попасть под шальной арбалетный болт здесь не так велика, а работы, поверь, почти столько же, как и в столице. Просто, работа другая.

— Понятно.

— Не разочарована, что в отцы тебе достался не совсем герой? — Папа-барон усмехнулся.

— Нет. — Рассмеялась я в ответ. — Главное, мне достался хороший папа.

А новости из столицы приходили все тревожнее. После первых, единичных случаев, по стране (в основном, конечно, по столице) прошли одна за другой две волны арестов. Кроме нескольких весьма именитых семейств, в заговоре оказались замешаны двое крупных купцов и даже, говорят, кто-то из магов Академии. Публичных казней пока еще не было, шли расследования.

Такими новостями делились шепотом с ближайшими соседями. Или, наоборот, рассказывали громко в салонах, возмущаясь наглостью заговорщиков… Все зависело от того, в насколько близком контакте с арестованным находился рассказчик. К нам, обычно, заезжали повозмущаться, поскольку благонадежность папы-барона сомнениям не подлежала. А уж после того, как он специально пустил сплетню о приезде принцев… Над ли говорить, что теперь о королевской семье в нашем присутствии выражались только в хвалебном тоне?

Впрочем, сплетни из столицы почти всегда служили только предлогом. Дамы, которые приезжали их обсудить, гораздо больше интересовались Его Высочеством Эриком, чем государственными делами. Вот и сейчас. В нашей гостиной сидела почтенная фру фон Ласбек с двумя дочерьми и потрясающей скрупулезностью пыталась выяснить, что подавали принцу на обед. Причем, что характерно, выяснить у меня, а не у мамы. То ли до нее дошли-таки слухи о нашей дружбе с Его Высочеством, то ли не верила, что мама добровольно выдаст ей тайны нашего меню.