Никто не поверит, что молодой фон дер Шпее будет просто так тащиться через всю страну к тетке, которую он в жизни ни разу не видел. А если заехать по ходу, передать «с оказией» какую-то мелочь от старшей ветви рода… А почему бы и нет? Послать решено было Эриха. Кароль, как и отец с кузеном, были металлисты — этот дар в роду фон дер Шпее всегда был силен. А вот у Эриха дар проявился слабее, зато более широким спектром, стихийная магия земли раскрылась в нем по нескольким направлениям, что делало его более чувствительным к чужой магии, а также давало возможность лучшей оценки ее потенциала.

Осталось найти в тех краях какого-нибудь старого друга либо особо требовательного клиента, но эту задачу граф решил перепоручить принцу Эрику. У того (а, точнее, у его шефа), наверняка, есть на месте один-два старых вояки на покое, которым срочно потребуется какой-нибудь артефакт. Тем более, никто же не будет проверять, что там за артефакт повез заказчику сын мастера. Хоть бы и заговоренную сеть от нашествия кроликов на поля, кому какое дело, лишь бы платили. Сам артефакт граф готов был даже оплатить из своего кармана, хотя дядя не настаивал, а Эрик и его ведомство тоже не особо скупились. В любом случае, это должно быть что-либо действительно нужное в хозяйстве. Раз уж короля так настораживает что-то именно на этой границе, лучше заранее помочь своим людям, чем можешь.

Так что не прошло и недели, как один из младших Маргитсен фон дер Шпее направил коня в сторону фразийской границы. В походной сумке, накрепко зачарованной от воровства, хранилось несколько свертков, подписанных аккуратным отцовским почерком — почерком человека, привыкшего выверять свои движения до сотой части волоска: «Любезному господину фон Краненборг», «Любезному господину Хехтхаузену», «Любезной сестрице Биргит», а также один, подписанный размашистым почерком графа: «Любезной тетушке, госпоже фон Хагедорн». Что было в первых двух свертках, Эрих не знал, и предпочитал не спрашивать. Отец сказал, что заказчики прекрасно разберутся и сами. А своей родне он вез обычные хозяйственные артефакты, коих они с отцом и братьями создавали десятками: дверное украшение, отгоняющее паразитов от домашних животных, и маленькую серебряную подвеску, позволяющую жидкости долго сохранять прохладу в самый жаркий день.

Подобные вещи Эрих создавать не любил, считая это занятие необычайно скучным. Однако же, именно ему чаще всего и приходилось заниматься подобными поделками. Не было в нем того глубокого чувства металла, позволяющего отцу и старшему брату сплавлять различные материалы в невозможные, казалось бы, лигатуры[5] и создавать воистину произведения искусства. Кроме того, отец всегда настаивал, чтобы у них в работе были и не очень дорогие вещи, нужные в хозяйстве простому рыцарю, а то и вовсе крестьянину. И плату за них Мертен назначал обычно, внимательно приглядевшись к покупателю. «Не одной аристократией крепка страна», — повторял он часто. Ушлый граф фон дер Шпее в это время изо всех сил отбивался от королевских ревизоров, требующих предоставить документы на неучтенные ингредиенты и грозящих ему штрафом, а также всеми карами земными и небесными. В Академию пожаловала проверка. Пока бушевал скандал, преподаватели и сотрудники разделились на два лагеря: «Так ему, выскочке, и надо!» и «Он же не для себя старался!». И пока кипели страсти, никто не обратил внимание, что проверяющие планомерно изымали для проверки не только финансовые и хозяйственные документы. Его Величество очень, очень не любил, когда кто-то мешал его проектам. А принц Эрик не зря носил прозвище «Рыжий лис».

«Дорогая кузина Агата! Доброго тебе дня!

Благослови тебя Творец, дорогая кузина! Твое письмо несказанно порадовало бабушку. Она наконец-то успокоилась, что у вас с тетей все в порядке. А то, что ее внук — будущий барон, значительно прибавило ей весу среди почтенных дам нашей округи. Хотя, как ты знаешь, бабушку и так все очень уважали.

Спасибо тебе большое за презенты. Твою брошку бабушка носит на праздничной шали, а ту, старую, что привезла ей твоя мама, бабушка теперь хранит в шкатулке. Нитками она уже вышивает девочкам белье в приданное, ты же знаешь бабушку, у нее для каждой из них уже готов сундук.

Мы с Якобом тоже безмерно тебе благодарны за поддержку. Хотя Якоб и ругался, что я посмела просить денег у родственников. Все-таки, до собаки мы еще не дошли[6]. Но твоя щедрая поддержка позволила нам не ждать весны, а уже на осенней ярмарке расширить наше стадо. И даже осталось немного денег на черный день. Я хотела отдать их бабушке, но та настояла, чтобы мы отложили их в приданное девочкам. Так что наши девицы уже имеют каждая свой капитал, пусть он пока и не больше серебрушки. Надеюсь, участь наших тетушек им грозить не будет.

Дорогая кузина, я хочу искренне попросить у тебя прощения за все, чем я когда-либо тебя обидела. Сейчас, когда у меня у самой одни только девочки, я прекрасно понимаю, в каком положении оказалась твоя матушка. И мне безмерно стыдно, как мы с сестрой приняли тебя тогда. Хотя, благодаря моему почтенному свекру, у нас есть свой собственный дом, я постоянно молюсь за Якоба, потому что без него у моих девочек вряд ли будет достойное будущее.

Кстати, о господине и госпоже фон Хагедорн. Они шлют вам с матушкой привет и наилучшие пожелания. У них сейчас гостит родственник из самой столицы. Оказывается, госпожа фон Хагедорн имеет хоть и дальнюю, но весьма влиятельную и родовитую родню. Господин Эрих заехал к ним проездом, по своим делам на Побережье, и привез какие-то невозможно дорогие подарки от старшей ветви рода. Я еще не видела, что там такое, но что-то магическое. Отец Якоба ходит ужасно довольный и только многозначительно кивает головой. Завтра мы приглашены на семейный праздник.

Дорогая Агата, я буду очень рада получить твое письмо. Расскажи, пожалуйста, как вы живете? Что модного носят дамы сейчас в ваших краях? Какие балы устраивает в замке твоя матушка? Нам все это очень интересно. Ведь у нас, как ты знаешь, все очень по-простому.

Благослови тебя Творец!

Твоя кузина Хельге.»

Вот такое длинное письмо от кузины я получила на днях. Я рада, что Хельге, оказывается, сделала гораздо более удачную партию, чем казалось. Надо же, родня в самой столице! Представляю, как бесятся теперь остальные наши ровесницы, которые так обидно дразнили в детстве толстяка Якоба. Впрочем, он, наверное, уже и не толстяк, а соседские девочки, наверное, уже почти все замужем.

Я решила, что надо будет отправить им подарки к Новолетию. Все-таки, вон у госпожи фон Хагедорн родня из самой столицы подарки шлет, и все еще не разорилась. За деньги Якоб, пожалуй, может в этот раз и обидеться, но шелковые нитки, пару новых лент или отрез на платье наверняка будут кстати. Этот месяц мне все еще карманных денег не положено, а вот в следующем посмотрим, что можно будет купить на мой сребреник.

Матушка заходила, опять долго говорила, а все свелось к тому, что: «Вот видишь…!» и «Я же тебя просила!». Но ничего нового не придумала. Я ведь все еще наказана, зато вышивка движется очень быстро. И, все же, как только я закончу эту картину, иголку в руки ближайшие полгода точно в руки брать не буду. Да, пожалуй, научиться ткать гобелены — не такая уж нелепая идея.

Пару раз заходил папа-барон. Посмотрел, как движется работа, хмыкнул и ушел. А вечером Кати принесла мне свежих плюшек с молоком, вместо привычного хлеба с маслом. Еще заходил старый Хайко, наш плотник, и обмерял картину. Сказал, что папа-барон велел сделать ему красивую рамку, чтобы повесить картину у себя в кабинете. Да, действительно, не в дамской же гостиной вешать всех этих рыцарей в доспехах и при знаменах. И, все равно, мне очень приятно. Надо будет поспешить, чтобы Хайко успел натянуть картину на подрамник как раз к Новолетию. А то мама не раз жаловалась, что старик в последнее время стал слишком медлителен. Можно подумать, у нас тут плотницкие работы каждый день необходимы.