- Он не наш!

- Не суть важно. Показания у вас снимет мой помощник, наверняка, он также захочет поговорить со всеми живыми участниками событий в Гьете. Остался вопрос с Норисом, - Ребенген кивнул шаману. - Что будешь делать?

- Это правда, что я не смогу правильно магичить?

- В таком виде - нет. Раньше бы я сказал "никогда", но теперь поостерегусь. Возможно, когда... ваш Господин вернется в Гатангу, он сможет убрать все эти художества. До тех пор тебе нужны поддерживающие меры, не позволяющие изменениям распространяться глубже. Рекомендую тебе остаться в Академии и положиться на помощь моих коллег. Конечно, они не удержатся от возможности изучить редкий феномен, зато не потребуют денег за услуги. Ну, или - смирись.

- Я останусь, - твердо постановил юноша.

Черепа отправились давать показания, необычайно вежливые и покладистые, а Ребенген пошел в библиотеку, освежать в памяти редкую и почти никому не нужную книгу по истории магии.

Если бы не эта его страсть, наблюдения Нориса пропали бы впустую. Казалось бы, какая мелочь - нарисован опорный знак перед началом ворожбы или нет. Балуются же умелые маги динамической защитой! Ан нет, одно дело - отразить файербол, по сути - бездумный сгусток энергии, а другое - копаться в ауре живого существа, походя сбрасывая откат на беспомощную жертву. Первое - демонстрация мастерства и утонченного чувства гармонии, а второе - следствие неспособности чувствовать ничего.

Вот и нашли объяснение странности допельгангеров! Атрофия Истинного зрения - отличительная черта морфинга, тупиковой ветви магической науки, начинавшейся как продолжение шаманизма. Когда классические маги, стремясь во всем соблюсти равновесие, развивали умение манипулировать энергиями с опорой на вспомогательные знаки, артефакторику и ритуалистику, некие нетерпеливые личности решили, что проще внести изменения в собственное тело. Так сказать, для экономии ингредиентов. Читая описания, Ребенген представлял это себе как дополнительные руки, выращенные из тонких энергий, и содрогался от мысли, какие искажения может вызвать подобное в человеческой природе. Собачья голова? Ха! Это еще цветочки. Запрет на любые исследования в области морфинга был одним из самых суровых. Например, то, что Бастиан знал о шаманизме, уже находилось за гранью допустимого. Эти техники нигде не обсуждались и не описывались.

"Зато теперь мы сможем их предметно изучить".

Что самое противное - Ребенген не был уверен, что классический боевой маг сможет эффективно противостоять морфу.

"Придется идти на поклон к Нантреку. Нужно хотя бы прикинуть, на что это похоже, прежде чем мы столкнемся с ними в бою"

Председатель оперативного совета выслушал главу Целителей, покивал, но разрешить опыты по запрещенной теме отказался.

- Забудь об этом! Набери группу боевиков с седьмым уровнем, и они освежуют это чудо в прыжке с разворотом.

- А если...

- Забудь, говорю! Чудес не бывает. Любая фиксированная структура в ауре - уязвимость, насколько бы сильной она не была. Мы так на отступников печати налагаем, если ты не в курсе. Да, он может нанести очень сильный удар, быстро и без подготовки, проломить любой периметр, разнести любой артефакт. Нормальный боевой маг уклонится и врежет ему по затылку. Иди лучше тренируйся. У тебя ведь по боевке шестой?

- Пятый.

- Позор!

Ребенген вышел, оглушительно хлопнув дверью.

Ладно, пусть Нантреку (по образованию - бытовику) непонятно желание дознавателя досконально разобраться в происходящем. Но намекать коллеге, что он слабоват по части мордобоя?!! А может, Ребенген предпочитает интеллект! Если бы сражаться пришлось прямо сейчас, его уровень дотянул бы до восьмого.

Вернувшись в свой кабинет, глава Целителей тяпнул стопочку успокаивающего и рассудил трезво. В чем-то председатель прав - ничто так не мешает волшебнику, как вера в чудо. Обыватель, глотающий панацею, в худшем случае рискует отравиться, а с волшебниками сложнее: любая ворожба содержит в себе элемент интуиции, сомнение в основах ведет к ненужным колебаниям и фатальным ошибкам, причины которых окружающие потом выясняют по костям. На данный момент никаких оснований считать, что враг способен выйти за рамки существующей парадигмы, не было.

"Потому что неучтенных стихий в природе не осталось"

Впрочем, для того чтобы испортить Ребенгену жизнь, псоглавцу достаточно было обладать каким-нибудь новым навыком или оригинальной комбинацией уже известных. Глава Целителей разложил на столе веером планы текущих операций и погрузился в размышления. Все придется корректировать, а кое-что - отменять, потому что ни в одном сценарии не принималась в расчет массовая атака. За своевременное предупреждение верховному жрецу Черепов полагалось выдать какую-нибудь медаль (О! Десять золотых грошами), а за самодеятельность - прочесть лекцию о гражданском долге (был среди подчиненных Ребенгена один кадр - Ракша насмерть заболтает).

"За месяц с какого-то паршивого Гьета эти твари наскребли две дюжины бойцов, а последние массовые облавы закончились осенью. Значит, рассчитывать надо не меньше чем на сотню. Где я найду столько магов седьмого уровня? Привет тебе, Нантрек"

Затянувшееся спокойствие готовилось разразиться бурей.

На Гатангу надвигались зимние праздники, а с ними - королевский бал, отменить который можно было только из-за траура по монарху. Последний прием уходящего года собирал особую публику. Кто может отправиться в столицу сквозь дождь и буран, ради сомнительного счастья пару часов топтать дворцовый паркет? Скучающие обитатели ближайших к городу имений (люди родовитые и состоятельные), преуспевающие маги, способные пересечь Арконат из конца в конец, не снимая тапочек, а также амбициозные матроны, мечтающие выдать своих дочек за первых или за вторых. Для многих дам зимний бал становился главным событием в жизни. Власти традицию всячески поощряли, например, холостым преподавателям Академии приглашения на зимний бал выдавались в обязательном порядке. Один раз Ребенген решился посетить одиозное мероприятие, был атакован толпою свах и больше не рисковал. Особую пикантность этому кошмару добавляло невероятное количество Великих Лордов обоего пола - до того момента будущий дознаватель не представлял, какое количество младших родственников есть у того же Дарсаньи. Самым сильным впечатлением Ребенгена стал бюст девицы Россанга, зеленоглазой дивы, взиравшей на юношу с воистину материнской нежностью. Если он не ошибался, на том балу красавица встретила будущего супруга - сурового боевого мага, оказавшегося на поверку знатным подкаблучником.

Надо ли говорить, что решившись посетить зимний бал повторно, глава Целителей принял необходимые меры? Свою ставку Ребенген разместил на нижней галерее - узком балконе, огибающем три четверти дворца. Да, темно, холодно и ветер дует, зато какой вид открывается на верхний каретный круг (фактически, единственные ворота замка)!

По длинной, вьющейся эстакаде, освещенной обычными фонарями и магической иллюминацией, тянулась вереница парадных карет, влекомых шикарными рысаками. У распахнутых дверей замысловато украшенные (и, на взгляд мага, ужасно неустойчивые) повозки останавливались, высаживали пассажиров и сворачивали на слабоосвещенный спуск, от чего создавалась иллюзия, будто процессия непрерывным потоком втягивается в замок (естественно, что на небольшом пространстве дворцовой скалы места для конюшен не было).

Рядом с Ребенгеном ежились от холода три десятка лучших боевиков Ордена. Маги прибыли во дворец пентаграммой, построенной по личному тайному дозволению Его Величества. Сейчас те, кто помоложе, печально вздыхали, поглядывая на освещенные окна королевской резиденции, а те, кто постарше, довольно хмыкали, оценивая возможное поле боя. Да, несмотря на кажущуюся хрупкость архитектуры, дворец был в первую очередь крепостью, и взять его штурмом еще никому не удавалось. На взгляд Ребенгена, допельгангерам тут ничего не светило. Зато шум от их появления вышел бы знатный, а глава Целителей был уверен, что сейчас псоглавцу нужны паника и неразбериха.