Я, как ни противно, от происшедшего тоже выиграл - наконец-то нашелся тот, кто готов был отвечать на мои вопросы. Причем, Лекору можно было не объяснять, откуда у меня такой всеобъемлющий интерес - все списывалось на дикарское любопытство. Предводитель общины изгнанников оценил мой добрый нрав и даже предложил "съехаться", но я вежливо отказался - это днем у меня самоконтроль хороший, старикан даже не дергается. А что будет, если он проведет с Разрушителем ночь? Во второй половине дня, едва спадала жара, я приходил в занимаемую Лекором лачугу и пользовался болтливостью пожилого человека для наглого шпионажа. К нам присоединялась Ио, в обычное время не склонная слушать сказки, и некогда уважаемый Посвященный с легким сердцем выдавал врагу своих владык во все их секреты.

Да, да, Посвященный, только без синей тряпки - законопослушный потому что (синий цвет полагался лишь тем, кто на службе).

Воплощенный кошмар жителей континента был человеком скромным и немного заторможенным. Задав пару тупых вопросов, я выудил из него пространную лекцию об иерархии Храма. Все адепты этого странного образования именовались Посвященными, делились на две неравные группы (смотрителей и разрушителей) и были сплошь волшебниками. Себя храмовники объявляли наследниками божественных сил, а всех прочих чародеев - источниками порчи, доказывая свой тезис грубо-физически. Проще говоря, силовая ветвь Храма при помощи набранных среди покоренных народов солдат зачистила континент от всех носителей альтернативного волшебства, за исключением очень хорошо спрятанных общин (вроде того же племени Малакима), после чего во всех завоеванных странах были введены островные порядки. Последние двести лет маги континента получали свою силу исключительно в Храме и (вот чудо-то!) никогда не могли превзойти его адептов, достигнув уровня хотя бы послушника, не говоря уж о магистре. Чародеишки получались какие-то странные - бесплодные и криворукие, делать они умели только какое-то одно дело, по которому их и именовали - "кузнец", "артефактор", "ищейка", "целитель" (хотя я бы поостерегся ходить к такому лекарю). Деление на касты происходило в момент пробуждения колдовских сил и изменению не поддавалось. Это странное замороженное состояние раз и навсегда заданных возможностей Лекор воспринимал как норму и на мои вопросы об обучении только снисходительно улыбался:

- В естественном виде люди способны только на мелкие фокусы, не имеющие практической ценности. Ритуалы Храма мобилизуют разом всю доступную индивидууму силу, поэтому дальнейшие тренировки бессмысленны.

Очевидное противоречие (одного и того же человека могли посвятить в разные касты) островитянина не смущало. Но где он ошибается, я определить не мог, поскольку сам в магии являлся величиной даже не нулевой, а отрицательной.

Обласканный вниманием молодежи, Лекор так и сыпал названиями мест, именами людей и описаниями событий. Память у Посвященного оказалась отличной, если он считал, что мне что-то непонятно, то начинал чертить на песке схемы и карты, устраивать простенькие иллюзии, которые я, естественно, видеть не мог, а вот Ио от них пребывала в восторге. Казалось, Лекор бывал везде и знал всех, долгие годы он потратил на то, чтобы закрепиться в храмовой иерархии, стать нужным и уважаемым. Конец его службы оказался символическим - единственная дочь жреца оказалась "призвана".

- Произошла какая-то ошибка, - объяснял Лекор и, кажется, сам верил сказанному. - Родственников Посвященных не должны призывать в Храм, ведь других детей у нас быть не может.

- Почему? - давно хотел это узнать.

- Посвящение перестраивает энергетические каналы тела, добавляет одно за счет другого. Мой наставник трактовал это как появление дополнительной руки, щупа, выращиваемого из тонких оболочек тела и способного воздействовать на ткань мира непосредственно. В результате получается нечто более могущественное, чем человек, но неспособное к размножению.

Я подозрительно осмотрел Лекора, ища следы магических извращений, и решил, что юг - такое место, где все через задницу. Мой отец, например, когда заделал меня, уже был знатным чародеем, да и в Академии половина учеников - потомственные.

- После ухода Мэйи, - голос островитянина едва заметно дрогнул. - Ио стала беспокойной, и семья попыталась от нее избавиться, продав в услужение здешнему Патриарху. Чем и с кем занимаются служанки владыки Аякаси, я знал, поэтому вернулся сюда, убил недовольных и забрал внучку.

- И теперь скрываетесь?

- Нет-нет, как Посвященный я был в своем праве. Но на следующей службе Ио тоже призвали. Двое моих родственников подряд - это чересчур, понимаете? С тех пор мы живем здесь.

Насколько я понял, таких, как Лекор (ушедших в изгнание следом за родичами) в руинах было немало, чистильщики их не трогали, но рассчитывать на раздаваемые Храмом пайки они не могли. Такое вот мягкое продуктовое давление.

Возвращаясь домой после посиделок с Посвященным, я тщательно систематизировал все, что он мне наболтал, и делал пометки на самодельной карте архипелага. Сейчас я мог исключить из предполагаемых мест нахождения Пятого пресловутый Ирам и еще три крупных острова-житницы: если бы узилище Ракша находилось в подобном месте, его пришлось бы огораживать и охранять, потому что шустрые островитяне мгновенно пристраивали к делу любую заинтересовавшую их вещь. Оставалось несколько малозаселенных скалистых островов, владения Храма и то, что демон лежит на дне морском. Пока я делал ставку на Храм.

Развернуться храмовникам было где: острова-школы, острова-тренировочные лагеря, острова для проживания иерархов и острова-казармы для храмовых воинов - зачарованных людей и магов-разрушителей. А еще, где-то на самом краю земли в приходящих с океана туманах прятался остров Трех Башен - резиденция Вечных владык. Все это надо было осмотреть или, хотя бы, оценить со слов свидетелей. Галеры с лояльной командой, которая возила бы меня от острова к острову, мне взять неоткуда, сам я Ракша не чувствую, а за адепта здешнего храма не смогу сойти даже при большом желании. Оставалось ходить и слушать, слушать, слушать всех, кто соглашался хоть что-нибудь рассказать.

В поисках Пятого опять возникала заминка.

Смотритель Агихар провел пальцем по татуировке, наслаждаясь произведенным эффектом. Дрожь мышц заставляла изображение птицы воинственно топорщить перья и разевать клюв. Плоская картинка, обычно едва различимая для Агихара, словно обретала форму и разве что не рвалась в бой.

Привязанный к деревянной раме человек прошипел сквозь зубы что-то смутно понятное и, несомненно, оскорбительное.

- Что говорит? - поинтересовался Смотритель у палача.

- Ругается, - кисло поморщился Посвященный. - Обещает, что мы об этом пожалеем.

- А по делу?

- Утверждает, что ищет на юге брата, который пропал несколько лет назад. Не врет.

- При каких обстоятельствах пропал родственник?

- Отправился путешествовать.

- Что про озеро?

- Не понимает, что с ним не так. Говорит, что видел людей, купающихся в этом озере, неоднократно.

- Гм.

Агихар прикоснулся к головке витой иглы, на половину введенной под кожу, и потянул. Птица вспыхнула ярче и, казалось, попыталась клюнуть обидчика. Рука ощутимо заныла. Смотритель довольно рассмеялся.

- Он заговорит охотней, если мне позволят действовать жестче, - заметил Посвященный, недовольный тем, что его прервали.

- Нет, - с сожалением покачал головой Агихар. - Я не желаю объяснять Смотрителю Рахсатти, почему мы искалечили его чемпиона. Кажется, семь боев из семи? И ни одной царапины. Нет повода объявлять это делом Храма, он ведь не врет.

- Но про спутника своего недоговаривает. Утверждает, что не имеет с его делами ничего общего.

- Да, двусмысленно, - согласился Агихар. - Но об этом я расспрошу великана лично. Это, конечно, займет больше времени, зато показания можно будет сравнивать.