Гадрун и Габриэл проворно проскользнули внутрь, опередив Гришу и заняли странного вида кровати возле окон. Юноша тем временем удовлетворил своё эстетическое любопытство, оценив приятный кремовый оттенок воскового покрытия стен комнаты. Оставив без внимания встроенные в стены шкаф и полочки, юноша перешёл к исследованию койко-места, располагавшегося у входа, его форма почему-то напоминала птичье гнездо. Чем была обусловлена такая конструкция кровати, сказать трудно, возможно, это такая же особенность этого мира, как и узоры на лицах местных жителей.

Когда Гриша и Гадрун с интересом разглядывали заполненную зелёным холодцом ванную, скрывавшуюся в уютном закутке, попасть в который можно из их комнаты, в дверь постучали. Это был Сергей Иванович, он попросил девушку помочь ему с исследованием поразившей их болезни.

Оставшись наедине с Габриэлом, Гриша ощутил всю неловкость и тягость такой компании. Мальчишка был болезненно бледен, молчалив и в отличие от Гриши, который усердно соображал, чем бы себя занять, поминутно вспоминая оставленный дома телефон, Габриэл лежал тихо, расслабленно, и всем своим видом напоминал манекен. Набравшись решимости, юноша пообедал Люмб консервами со вкусом морской капусты, достал из рюкзака альбом, цветные мелки и с торжествующим видом отправился на балкон исполнять задуманное.

Уже на крыше Григорий со знанием дела оценил визуальную перспективу раскинувшегося перед ним посёлка, и пришёл, как ему показалось, к оригинальному решению для новой картины. На эту мысль его натолкнули канаты, скрепляющие площадку под гостиницей с дирижаблем над ней. Они словно бы разлиновали в произвольном порядке пейзаж низ лежащего населённого пункта. В воображении юноши эти канаты преображали полотно в своеобразную вертикальную мозаику. Подчеркнуть этот художественный приём он собирался смещением сегментов картины относительно друг друга. Вспоминая предыдущую работу, молодой человек иронично подумал, что этот его новый стиль можно было бы назвать «Поздний Кузнецов» или «Кузнецов Возрождение». Хотя, пожалуй, чтобы так говорить нужно быть по меньшей мере известным художником.

Занятый творческим процессом, он потерял счёт времени, и только когда стали сгущаться сумерки, и картина, которую он писал, стала отличаться цветовой палитрой от искажённой вечерними тенями натуры, Гриша приостановил работу. Ладонь, покрытая браней скарабея, затекла, держать мелки и ещё аккуратно выводить линии, в хитиновой перчатке, было, мягко говоря, неудобно. Разминая ноющую пятерню, Гриша встал и прошёлся к штурвалу. Сейчас руль романтично смотрелся на фоне пылающей розовым светом долины раскинувшейся под тёмно-синим вечерним небом.

Удивительный нежный карминово-красный оттенок плантации островов-кувшинок придавали детские особи, растущие по краям листьев. Их сердцевины, словно маленькие сердечки пульсировали и светились, отражаясь в капельках водяного пара млечной рекою, омывающего берега воздушных островков. В очередной раз Грише вспомнилась картина, которую он писал накануне его первого путешествия. Страшным и таинственным показалось ему сходство этих двух пейзажей. От этой мысли стало неуютно и как-то зябко. На фоне стремительно чернеющего неба алмазным шлейфом выделялся астероидный пояс, взглянув на него, Гриша припомнил ионизированное облако, возникшее недавно над африканским нагорьем.

Появившийся на балконе Сергей Иванович оказался для Гриши спасательным кругом призванным вырвать его из удушья неприятных мыслей. Конечно, юноша в тайне надеялся, что к нему сюда придёт Гадрун, но появление профессора тоже было вполне кстати.

Мужчина устало опустился на скамейку и, глядя в даль, сказал:

— Интересное, однако, тут местечко, ничего не скажешь.

— Да уж, мне вот оно даже кое-что напоминает, и от этого, честно говоря, жутковато.

— Не поверишь, но нам с Мичилом оно тоже кое о чём напомнило, — усмехнувшись поделился Сергей Иванович.

— Кстати, профессор, помните мастер говорил, что сделанное ранее возвращается к нам, ну, когда его страж ранил. Потом вы ещё про позицию рассуждали. Он что, кого-то убил? — задумчиво спросил Гриша.

— Хмм, — с отсутствующим видом произнёс Сергей Иванович.

Он не спешил с ответом, глядя в даль, старик задумчиво покусывал ус, норовивший залезть ему в рот.

Гриша нетерпеливо отыскал взглядом то, куда так сосредоточенно смотрит профессор, и обнаружил существо, похожее на огромного сома с шестью крыльями как у стрекозы. Оно свернулось калачиком на листе кувшинки, приготовившись ко сну.

Тишину нарушил звон бубенцов в правом крыле пансиона, видимо кто-то справил нужду и сообщал об этом важном событии. Сергей Иванович, криво усмехнувшись наконец вырвался из своих размышлений и сказал:

— Негоже, конечно, за спиной сплетни распускать… Но, я думаю, в данном случае ты должен услышать эту историю. Бывают такие неоднозначные ситуации, через которые нужно пройти, но понять и принять их больно и трудно. Событие, о котором пойдёт речь, предзнаменовало величайшее достижение твоего учителя.

К тому моменту Мичил завершал своё обучение, и практически равнялся по силе мастеру, ему не хватало понимания последнего урока. Хоть он и достиг абсолютного контроля над материей, собственной энергией и мог погружаться в глубокое самадхи, однако, состояния полного освобождения от двойственности разума он ещё не достиг. Об этом говорил и сам Мичил ранее, что звание мастера ему присудили в качестве аванса, сам же он признаёт, что он не достиг состояния архата. Мичил знает, чего ему не хватает и сколько жизней ему потребуется для постижения состояния не двойственности. На данный момент он очень близок к этому состоянию, можно сказать, что он стоит на первой ступени храма суперпозиции. Познанию этого состояния он обязан своему мастеру и наставнику. К тому моменту Мичилу исполнился сорок один год. Сколько ему сейчас лет, он не говорил, сослался на то, что это не особо важная информация.

Согласно истории, которую изложил мастер, между ним и его наставником состоялось тренировочное сражение. Условия этого экзаменационного боя были предельно жестоки, наставник поставил Мичилу цель и следующее требование «Постичь суть Суперпозиции, ты сможешь только если приложишь абсолютно все усилия для того, чтобы убить меня». Мичил знал, как и теперь знаю я, что убить своего наставника ему не под силу даже позаимствуй он энергию какого-нибудь из божеств, ибо мастер в состоянии не двойственности обладает абсолютной защитой и колоссальной силой. Поэтому изначально Мичил испытывал надежду на то, что в каком-то смысле это будет игра в поддавки. Однако, когда бой начался, его наставник, не щадя сил атаковал своего ученика, и Мичилу, чтобы просто выжить, пришлось применить абсолютно все навыки, о контратаке он даже мечтать не смел.

Жуткий напор наставника не на шутку испугал его. С первых же секунд сражения, жизнь нашего мастера буквально висела на волоске. Спустя полтора часа напряжённого сражения, исказив и перемолов землю под собой до состояния лунного грунта, наступил перелом в сражении. Мичил не только смог наловчиться вовремя защищаться от сложных и многоэтапных ловушек и атак наставника, но и начал контратаковать. Однако, молодой мастер помнил из былых сражений и тренировок, что наставник заманивает его в ловушку, искусственно сдерживая натиск. Совсем скоро должна последовать хитрая и коварная контратака. Это предположение заставило Мичила взвинтить до предела бдительность, и стать изворотливее. Он незаметно для наставника стал плести свою сложную сеть ловушек, которую тщательно маскировал, разбивая на этапы и под этапы. К концу второго часа юный мастер, предчувствуя скорый перелом в сражении, активировал источник дополнительной энергии, который запустил дистанционно, да так, чтобы его наставник, не смог обнаружить прямого влияния и изменения в силе оппонента.

Ожидания Мичила по поводу хитрой контратаки сбылись, наставнику удалось-таки заманить своего ученика в ловушку. Однако, обострившееся чутьё и активированный пакет дополнительной силы позволили мастеру в считанное мгновенье, освободиться из западни, и испытывая колоссальные перегрузки контратаковать. Этот рывок чуть не лишил его сознания, привычная реальность исказилась для него и на какое-то мгновение он потерял над собой контроль. В этом состоянии Мичил сделал то, чего сам от себя не ожидал, его тело повинуясь неведомой силе направилось прямиком в собственные ловушки, тем самым активировав их. Удивлению твоего мастера не было предела, все ловушки непостижимым образом сработали так, будто его наставник перенастроил их атаковать самого себя. Мичил был испуган, расстроен и растерян, наблюдая как на его глазах разворачивается ужасное зрелище, непобедимый мастер, был повержен. Когда Мичил подбежал к своему наставнику, стремясь хоть как-то помочь учителю, Вэйн спокойно сказал ему напоследок: «Ты усвоил последний урок, и постиг суть суперпозиции, прости за то, через что тебе пришлось пройти. Пойми, иначе ты бы не смог его воспринять и прочувствовать на собственной шкуре. Помни, цена и ценность не сопоставимы». С этими словами наставник испустил дух.