Сегодня, глядя на Лузгина, он вдруг понял, что потом ничего не будет: ни семьи, ни детей. Нет и не будет того, ради чего мужчины сколачивают состояния, заключают сделки, рвутся к власти, поднимаются вверх по карьерной лестнице. Он — нищий с амбициями, единственное, что у него есть, жизнь во лжи, опутавшей его с головы до ног. Он словно в коконе из этой лжи, ему тяжело дышать. Словно паук, она оплела его своей паутиной и теперь осталось дождаться того момента, когда он не выдержит и перестанет трепыхаться.

Гордей поднялся. Встретился глазами с Лузгиным. Голубев чуть выше ростом своего шефа, только ростом, во всем остальном Лев впереди.

— Мне не безразлична твоя судьба, Гордей, — пауза затянулась, Лев решился продолжить: — Мы никогда не говорили о личной жизни друг друга. По-моему, то была ошибка. Давай изменим неписаные законы. Это в наших интересах. Поэтому мои вопросы…

— Если ты меня еще раз об этом спросишь, — сдавленно выдавил Голубев, — я отвечу на все твои вопросы. Но после этого мы уже не сможем работать вместе. Я не смогу…

— Поговорили… — вздохнул Лев.

— Расслабились, одним словом.

— Чем я-то могу помочь? — Лузгин уже сожалел, что нагородил такую гору проблем. Ситуация вполне обычная. Он не думал, что его негодование обернется для других таким тяжким разговором. Хотел мужик расслабиться, а он ему весь кайф обломал. Ну, сам решил не баловаться, а партнер-то при чем?

— Спасибо, — Гордей улыбнулся. Очаровательная улыбка, блестящие глаза. — Я со своей личной жизнью-неразберихой сам попробую разобраться.

— Как там: «Поборю я любую беду…» Ага, «бороться и искать, найти и не сдаваться».

— А что? Хороший девиз.

— Давай так. Ничего не было, — предложил Лузгин. Они уже десять лет вместе. Все у них было, хорошее и плохое, ластиком не вытрешь. Мужская дружба — словами не опишешь. Без нее нельзя, и точка. — Слышь, Голубев, ничего не было!

— Это ты о том, что Лариске о моих амурах не станешь рассказывать?

— Нет. Я имею в виду наш сегодняшний разговор.

— Договорились, — Гордей пожал протянутую руку, облегченно вздохнул.

— Спать расхотелось?

— Пожалуй.

— Тогда пойдем в бар, — Лев надел туфли. — Ты ничего не имеешь против «Кровавой Мэри»?

— Ты сможешь сказать это на английском?

— Сейчас? С удовольствием.

— Хочу услышать, — улыбнулся Гордей.

— Пойдем. Только для тебя.

Лузгин посмотрел на часы. После первого коктейля он позвонит Васе. Ему очень хочется услышать ее голос, узнать, чем она занята. Как же он скучает по ней и какой он счастливчик. Ведь в отличие от Гордея он просто мечтает поскорее оказаться дома. Дом там, где сердце, а оно с Васей. Немного терпения, чуть-чуть. Он не пробудет здесь ни на день больше, чем того требует бизнес. Собственно, все уже решено. Если останется время на отдых, на передышку, Лев проведет его с Васей. Он был уверен, что его скорое возвращение будет для жены приятным сюрпризом.

Лада была права: жара не способствовала аппетиту. Через пять минут я уже сожалела, что не согласилась перекусить в прохладе «Феникса». К тому же мне что-то попало в босоножек. Пришлось устроиться на ближайшей лавочке. Благо, в этом районе их масса — все-таки центр, парк. В хорошем месте Лада открыла салон. Вот и еще один повод, чтобы похвалить энергичную, предприимчивую подругу.

Маленький камушек был извлечен. Я вздохнула, прикидывая, сколько минут мне понадобится, чтобы дойти до кафе. И вдруг!

— Извините, пожалуйста. Я могу отнять у вас несколько минут? — На скамейку осторожно опустился мужчина в возрасте до сорока. Одним словом, как говорил Иа, «мой любимый размер».

— Что вы хотите? — не очень радушно буркнула я, разглядывая незнакомца. Я подумала, что не буду ни о чем его спрашивать. Я должна встать, мне надо в кафе. Но, наверное, жара и гормоны легко сбили меня с намеченного пути.

— Пусть моя просьба не покажется вам странной.

— Согласна.

— Будьте так добры, помогите мне определиться с костюмом? — В серых глазах мужчины застыла робкая надежда. Разрушить ее — значит убить нечто большее. К тому же образ усталого, робкого мужчины, который нуждается в моей помощи, — приятная неожиданность сегодняшнего дня.

— Я?

— Да, вы производите впечатление женщины с исключительным вкусом. Я отчаянно нуждаюсь в вашей помощи. Поверьте, если бы не исключительные обстоятельства, я бы не стал вас тревожить. Это чрезвычайно важно для меня, жизненно важно.

Что мне оставалось делать? Было только одно «но». Мне нужно немного подкрепиться, но не могла же я сказать: «Подождите, я хоть булочку съем, а то у меня начинаются голодные колики».

— С удовольствием помогу вам, — улыбнулась я, грациозно вспорхнув со скамейки. Мое желание флиртовать снова проснулось. Я решила, что после вчерашних неудач и реалистично-виртуального Платона этот мужчина вполне годится в кандидаты номер пять. В голове зазвучала давняя мелодия «Виагры», когда блистала Алена Винницкая. Правда, моего пятого номера мне не за что было прощать, я не успела с ним намаяться.

— Куда мы направляемся? — на всякий случай поинтересовалась я, нежно касаясь своих волос.

— Вот моя машина. Здесь недалеко.

— Недалеко? — машинально переспросила я, не испытывая ни малейшего желания садиться в незнакомую машину с тонированными стеклами. Видимо, вместе с густой гривой ко мне вернулась прежняя рассудительность, осторожность.

— Не думайте ничего плохого. Мы могли бы пройтись пешком, но это займет достаточно времени, — начал оправдываться мужчина, и в его глазах стала гаснуть вспыхнувшая надежда.

— Как вас зовут? — не двигаясь с места, спросила я.

— Простите, я должен был представиться, — мужчина кашлянул, словно голос изменил ему, машинально провел рукой по черным красиво уложенным волосам. — Владимир Максимович Третьяковский.

При этом у него был такой важный вид, что он сразу постарел лет на пятнадцать. Наверное, он рассчитывал, что его имя мне знакомо. Может быть, он и был в городе весьма известным человеком, но мне фамилия Третьяковский не говорила ни о чем. Я закрыла лицо руками и прыснула. Сдерживаться не было сил. Чопорность, с которой мужчина представился, была уморительно смешной. Однако теперь я испугалась, что мое поведение обидит ни в чем не повинного человека. Хотел соблюсти правила игры, а я хихикаю.

— Извините, это у меня такая особенность, — быстренько придумала я. — Смеюсь по поводу и без. Вот незадача.

— Это хорошо, когда девушка веселая, — заметил Третьяковский. Я точно решила, что он зануда, но это не означало, что я не могу назвать свое имя.

— Василиса Платоновна, — сказала я, специально не называя фамилию. Лада внушила мне, что Лузгина знает любой уважающий себя бизнесмен, каждый, кто хоть как-то причастен к миру бизнеса. А этот Третьяковский, кажется, принадлежал к этому миру. Поскольку я собиралась продолжить свой эксперимент, то для чистоты опыта решила сохранить инкогнито. Мое редкое имя и не менее редкое отчество не могло, по моему убеждению, не поразить кого угодно. Мужчина волновался, не заметил, что я дала ему гораздо меньше информации, чем он мне.

— Василиса Платоновна, я прошу вас поехать со мной в магазин «Михаил Воронин».

— Отлично, — согласилась я и вскоре сидела на кожаном сиденье красавицы «Lamborghini» алого цвета. Почему-то эта красавица напомнила мне подарок моего первого мужа, что в свою очередь, навеяло грустные мысли. Это не осталось незамеченным. Мой новый знакомый, до сих пор проявлявший себя в высшей степени воспитанным мужчиной, чутко реагировал на перемены.

— Что случилось? — участливо поинтересовался он. — Я огорчил вас? Чем?

— Нет, вы здесь ни при чем, — выдавила я. — Воспоминания.

— Может, расскажете, легче станет, — Владимир претендовал на роль задушевного приятеля, но я ведь выбрала для него амплуа героя-любовника.

— Не стоит внимания, — нужно было срочно перевести разговор в безопасное русло. Я прислушалась к спокойному урчанию двигателя. — Хорошо работает, отлаженно. Вы — заботливый хозяин. Это очевидно.