– Сачок для бабочек, ему очень хочется его иметь, – с тревогой в голосе сказал Нэт, так как ему самому хотелось сделать такой подарок Дэну.

– Нет, сэр! Мы решили купить ему микроскоп, настоящий микроскоп, в который можно рассматривать этих – как, бишь, их? – которые живут в воде, и звезды, и муравьиные яйца, и всякие штуки. Это будет хороший подарок, правда? – спросил Томми, путая микроскоп с телескопом.

– Великолепный! Ах, как я рад! Но он же будет стоить ужасно дорого! – воскликнул Нэт, очень довольный, что наконец оценили его друга.

– Конечно, но мы все сложимся. Я подписался на листе первый и пожертвовал все свои пять долларов. Уж если делать подарок, так хороший.

– Как? Ты отдашь все свои деньги? Какой ты щедрый и добрый! – сказал Нэт, глядя на Томми с самым искренним восхищением.

– Понимаешь, все эти неприятности вышли из-за моих денег, так что они мне опротивели, и я больше не хочу их копить. Я буду тратить их на что-нибудь хорошее, причем сразу же, как получу. Тогда никто не станет завидовать мне и пытаться стащить мои деньги. А сам я тогда не буду никого подозревать и бояться за свое имущество, – ответил Томми, которого слишком угнетали заботы и тревоги миллионера.

– А мистер Бэр позволит тебе так делать?

– Он говорит, что я отлично придумал. И еще он говорит, что многие хорошие люди тратили свои деньги на разные добрые дела, а не копили их. Он сам знает таких людей.

– Ведь твой папа богат. Он тоже тратит деньги на других?

– Точно не знаю. Я знаю только, что мне он дает все, что нужно. Я поговорю с ним об этом, когда поеду домой. Но, во всяком случае, я подам ему хороший пример.

Томми произнес это так серьезно, что Нэт не решился засмеяться и сказал с уважением:

– Ты сможешь сделать много хорошего на свои деньги, Томми.

– То же самое говорит и мистер Бэр. Он обещал посоветовать мне, как полезнее их тратить. Я начну с Дэна. А когда у меня наберется еще доллар-другой, я сделаю что-нибудь для Дика. Он такой славный мальчуган, а карманных денег у него очень мало, всего только один цент в неделю. Он не может много заработать, а я буду заботиться о нем, – сказал добрый Томми, которому ужасно хотелось поскорее начать свою благотворительность.

– По-моему, ты чудесно придумал. И я тоже не буду копить на скрипку. Я куплю на свои деньги сачок Дэну, а если он стоит дешевле трех долларов, то еще какой-нибудь подарок Билли. Он так любит меня и, хоть он и не бедный, ему будет приятно получить что-нибудь в подарок. А я лучше всех знаю, что ему больше всего понравится.

И Нэт начал раздумывать о том, как много счастья могут доставить кому-то его деньги.

– А теперь пойдем и спросим мистера Бэра, можно ли будет нам с тобой отправиться вместе в город в понедельник, после обеда, – сказал Томми. – Тогда ты купишь сачок, а я микроскоп. Франц и Эмиль тоже собираются в город, и нам будет очень весело походить по лавкам.

Взявшись за руки, мальчики пошли домой, с комической серьезностью обсуждая новые планы и уже начиная чувствовать то глубокое удовлетворение, которое является следствием даже самого маленького доброго дела.

– Влезем на иву и отдохнем, пока будем разбирать листья, что мы собрали, – сказал Деми. Тут так славно и прохладно.

– Хорошо, – ответил Дэн, и они взобрались на дерево.

– Отчего это листья у березы качаются больше, чем другие? – спросил любознательный Деми, уверенный, что у Дэна, как всегда, найдется ответ.

– Они висят иначе. Видишь, там, где стебель соединяется с листом, он прикреплен вот так, а где с веткой – по-другому. Вот поэтому березовые листья и дрожат от малейшего ветерка. У ивы листья висят прямо и колышатся меньше.

– Как интересно! А вот эти? – спросил Деми, взяв веточку акации, которую он сорвал, потому что она была очень красивой.

– Они закрываются, если до них дотронешься. Приложи палец к середине стебля и увидишь, как листья свернутся, – ответил Дэн рассматривая кусочек сланца.

Деми дотронулся до стебля, и листики тут же свернулись, так что на ветке остался как будто только один ряд листьев вместо двух.

– А эти? – спросил Деми, взяв новую ветку.

– Этими питаются шелковичные черви. Они живут на тутовых деревьях. Я однажды был на шелковой фабрике – там были комнаты со множеством полок, на которых лежали груды листьев. И шелковичные черви ели их так жадно, что слышен был шелест. Иногда они даже объедаются и умирают. Расскажи это Фаршированному Кочану, – засмеявшись, сказал Дэн и принялся изучать кусочек покрытого лишаями камня.

– А я знаю одну вещь про листья коровяка: феи покрываются ими, как одеялами, – сказал Деми, еще не потерявший веры в существование маленького мира эльфов и фей.

– Если бы у меня был микроскоп, я показал бы тебе кое-что поинтереснее фей, – сказал Дэн, думая, что едва ли у него когда-нибудь будет это желанное сокровище. – Я знал одну старуху, которая всегда носила чепчик из коровяка, потому что у нее болела голова.

– Как смешно! Это была твоя бабушка?

– У меня не было никаких бабушек. А это была очень странная старуха. Она жила с девятнадцатью кошками в маленьком развалившемся домике. Ее считали колдуньей, но она была не колдунья, хоть и очень страшная на вид. Ко мне она была очень добра и позволяла мне греться у ее огонька, когда в приюте со мной обращались слишком жестоко.

– А что, ты жил в приюте для бедных?

– Недолго. Ну довольно, я не хотел говорить об этом, – отрезал Дэн и замолчал.

– Расскажи, пожалуйста, про кошек, – попросил Деми, сожалея, что задал неловкий вопрос.

– Про них нечего рассказывать. У старухи было их очень много, и на ночь она сажала их в бочку. А я иногда их выпускал, и они разбегались по всему дому. Тогда старуха их ловила и опять сажала в бочку, причем злилась и бранилась, как фурия.

– Она любила их? – рассмеявшись, спросил Деми.

– Думаю, что так. Бедная старуха! Она подбирала всех бродячих и больных кошек в городе. И всякий, кому нужна была кошка, шел к тетке Уэббер; она позволяла выбирать любую и брала за них по девять пенсов. И так радовалась, когда ее кошки попадали в хорошие руки!

– Мне хотелось бы увидеть эту тетку Уэббер. Можно будет зайти к ней, если я попаду в те места?

– Она умерла. Все, кого я знал, умерли, – отрывисто произнес Дэн.

– Мне очень жаль, – сказал Деми и с минуту сидел молча, раздумывая, о чем бы безопасно заговорить. Ему казалось неловким продолжать разговор об умершей старухе, но кошки так интересовали его, что он не выдержал и спросил:

– А она лечила больных кошек?

– Да, иногда. У одной кошки была сломана нога. Тетка Уэббер привязала эту ногу к палочке, и она срослась; у другой кошки были какие-то припадки, от которых она ее вылечила. Некоторые кошки умирали, и она их хоронила. А если они не могли выздороветь и мучились, она сама убивала их так, чтобы они не чувствовали боли.

– Как же? – спросил Деми.

– Одна добрая леди, тоже очень любившая кошек, научила ее этому. Тетка Уэббер мочила губку в эфире, клала ее в сапог, а потом совала в него кошку головой вниз. Та в одно мгновение засыпала, и старуха топила ее прежде, чем она просыпалась.

– Я рад, что кошки не чувствовали боли. Я расскажу про это Дэйзи. Сколько интересного ты видел и узнал, правда? – сказал Деми, раздумывая о том, как велик должен быть опыт мальчика, который столько раз убегал и жил один, сам по себе, в большом городе.

– Иногда я думаю, что лучше бы я не видел и не знал.

– Почему же? Разве тебе неприятно вспоминать?

– О некоторых вещах – чертовски неприятно. Нет, я не то хотел сказать, – смущенно пробормотал Дэн и закрыл рот: запретное слово нечаянно сорвалось у него с языка, несмотря на то что он старался сдерживаться, особенно при Деми.

– Ничего, считай, что я не слышал, – успокоил его Деми, – я уверен, что в другой раз ты так не скажешь.

– Да, если смогу. Я стараюсь отвыкнуть, но мне никак не удается, – с досадой сказал Дэн.