Этот праздник всегда справлялся в Плумфилде по доброму старинному обычаю. За несколько дней до него девочки уже начали хлопотать и суетиться. Они помогали Азайе и миссис Джо делать пирожки и пудинги, отбирать фрукты, мыть посуду. Они ходили с важными, озабоченными лицами. Мальчики слонялись около заповедного места, вдыхали аппетитные запахи, взглядывали украдкой на таинственные приготовления и иногда получали позволение попробовать что-нибудь вкусненькое.

В этом году готовилось, похоже, что-то особенное. Девочки хлопотали и наверху, и внизу, мальчики – в классной и на гумне; в общем, во всем доме царила страшная суета.

Доставали откуда-то старые ленты и всякие украшения, резали и клеили золотую бумагу, натащили гору картона, а также ваты, фланели и крупного черного бисера для Франца и миссис Джо. Нед стучал молотком, создавая какие-то странные приспособления; Дэйзи и Деми ходили, что-то шепча про себя, как будто повторяли урок; страшный грохот раздавался временами в комнате Эмиля, а из детской, куда иногда отсылали на время Роба и Тедди, слышался веселый смех.

Мистера Бэра особенно интересовало, куда подевалась огромная тыква Роба. Ее торжественно принесли в кухню, где вскоре появилось с дюжину золотистых пирожков. Но на них пошло не больше четверти тыквы. Куда же девалось все остальное? Оно исчезло, но это нисколько не беспокоило Роба, и он только хихикал, когда заговаривали об этом, и повторял папе: «Погоди, увидишь». Дело в том, что для папы Бэра готовился сюрприз, и все ужасно боялись, как бы он не узнал о нем раньше времени.

И мистер Бэр послушно закрывал глаза и рот и затыкал уши, стараясь не замечать того, что делалось на виду у всех, не слышать слов, которые говорились во всеуслышание, и якобы не понимал совершенно явных таинственных приготовлений, происходивших вокруг него. Он, как немец, любил семейные праздники и поощрял их от всего сердца: благодаря им дома было так весело, что мальчикам и в голову не приходило искать развлечений в других местах.

Когда наконец наступил долгожданный День благодарения, мальчики отправились на дальнюю прогулку, чтобы хорошенько проголодаться к обеду. Как будто им было нужно об этом заботиться! Девочки остались дома: они помогали накрывать на стол и внимательно осматривали все в последний раз. Классная комната была закрыта еще накануне вечером, и мистеру Бэру было запрещено в нее входить. Тедди охранял дверь, как дракон, хотя ему ужасно хотелось все рассказать папе. И только геройское самоотвержение отца, не желавшего слушать, помогло ему не выдать тайны.

– Ну вот, все готово и все великолепно! – с торжеством воскликнула Нэн, когда приготовления были закончены.

– Это… знаешь… все идет отлично, и Сайлес помнит, что ему нужно делать, – прибавила Дэйзи, радуясь, что все так хорошо устроилось.

– Это самая хитрая штука из всех, какие я видел, – сказал посвященный в тайну Сайлес, хохоча, как ребенок.

– Ой, они идут! Слышишь, как распевает Эмиль? Бежим одеваться! – воскликнула Нэн и вместе с Дэйзи бросилась со всех ног наверх.

Мальчики пришли домой с таким аппетитом, что огромная индейка, наверное, задрожала, если бы могла испытывать страх. Они тоже пошли одеваться и в продолжение получаса так старательно мылись, причесывались и наряжались, что сердце любой женщины возрадовалось бы.

Когда прозвонил колокол, мальчики с только что вымытыми лицами, гладко причесанными волосами, в чистых воротничках и воскресных курточках вошли в столовую. Миссис Джо в черном шелковом платье, с букетиком своего любимого златоцвета на груди, сидела во главе стола и была, по выражению мальчиков, «великолепна». Дэйзи и Нэн сами были похожи на цветы в своих новых зимних платьицах с яркими поясами и бантиками в волосах. Тедди был очень мил в пунцовой блузке и самых лучших своих башмачках на пуговицах, которые поглощали все его внимание.

Когда мистер и миссис Бэр, сидевшие на противоположных концах стола, взглянули друг на друга и на счастливые лица детей, одна и та же мысль пришла им в голову: «Наши труды не пропали даром. Поблагодарим за это Бога и будем продолжать».

В течение нескольких минут все молчали, слышался только стук ножей и вилок. Мэри-Энн с розовым бантиком в волосах так и летала вокруг стола, подавая чистые тарелки и новые блюда. Почти все доставили какие-нибудь припасы для этого обеда, и потому он особенно интересовал участвующих в пиршестве: каждый старался обратить внимание на свои продукты.

– Лучше этого картофеля я никогда не едал, – заметил Джек, получив четвертую крупную и рассыпчатую картофелину.

– Некоторые из моих трав пошли на фаршировку индейки, вот почему она такая вкусная, – сказала Нэн, с удовольствием кладя в рот кусочек жареной индейки.

– Мои утки – первого сорта, – похвастался Томми. – Азайя говорит, что ей никогда не приходилось жарить таких жирных.

– Наша морковка великолепна, правда? И петрушка будет такая же вкусная, когда мы ее выдернем, – сказал Дик, а Долли, обгладывавший кость, только пробормотал что-то невразумительное.

– Я помогал делать пирожки из моей тыквы! – крикнул Роб.

– Я рвал яблоки, из которых сделан сидр, – подхватил Деми.

– Я – бруснику для соуса, – не отставал Нед.

– А я – орехи, – прибавил Дэн.

– Кто придумал этот праздник, День благодарения? – спросил Роб. Он в этот день первый раз надел штанишки и курточку, и в связи с этим почувствовал живейший интерес к истории своей родины.

– Кто может ответить на этот вопрос? – спросил мистер Бэр, взглянув на мальчиков, лучше других знавших историю.

– Я могу, – сказал Деми. – Пилигримы[23].

– А почему? – спросил Роб, не дожидаясь, чтобы ему объяснили, кто такие «пилигримы».

– Я забыл, – честно ответил Деми.

– Кажется, потому, что когда они чуть не умирали с голоду, у них очень хорошо уродился хлеб. И тогда они сказали: «Поблагодарим за это Бога» – и установили праздник, День благодарения, – сказал Дэн, которого интересовала история мужественных пилигримов.

– Хорошо. Никак не думал, что ты можешь запомнить что-нибудь, кроме сведений из естественной истории, – похвалил Дэна мистер Бэр.

– Ну, теперь ты понял, Роб? – спросила миссис Джо.

– Нет, не понял. Я думал, что «пилигрины» – это такие большие птицы, которые живут на скалах. Они нарисованы в книжке Деми.

– Он говорит о пингвинах. Ах ты, гусенок! – и Деми, откинувшись на спинку стула, громко захохотал.

– Не смейся над ним, а лучше объясни ему, если можешь, – сказал мистер Бэр, добавив Робу еще соуса из брусники, чтобы утешить его за улыбку, которая пробежала по всем лицам во время его рассказа.

– Хорошо, – и Деми, собравшись с мыслями, начал рассказывать о пилигримах, которые, наверное, улыбнулись бы, если бы могли услышать его версию. – Видишь ли, Роб, некоторые англичане не любили короля или что-то в этом роде. И они сели на корабли и уехали в эту страну. Тут была пропасть индейцев, и медведей, и диких зверей, и они жили в крепостях.

– Медведи? – уточнил Роб, слушавший с большим интересом.

– Нет, пилигримы, потому что индейцы на них часто нападали. У них было очень мало еды, и они ходили в церковь с ружьями, и многие из них умерли. Они сошли с кораблей около утеса, который называется Плимутским. Тетя Джо видела его и дотрагивалась до него. Пилигримы убили всех индейцев и разбогатели, и повесили всех колдуний, и были очень хорошие. Мой пра-пра-пра-прадедушка приехал сюда на одном из этих кораблей, который назывался «Мэйфлауэр». И они устроили праздник, День благодарения, и мы празднуем его каждый год, и я это очень люблю… Пожалуйста, дайте мне еще немножко индейки.

– Полагаю, что из Деми выйдет историк: он так ясно и обстоятельно излагает события, – с улыбкой сказал жене дядя Фриц, отрезая потомку пилигримов третий кусок индейки.

– Я думал, что в День благодарения можно есть сколько хочешь, а Франц говорит, что нельзя, – недовольно проворчал Фаршированный Кочан.