Никогда раньше я не видела такого взгляда у Вараксина. Это было одновременно и страшно, и безумно красиво. Зрачок расширился до такой степени, что серо-зеленая радужка стала маленькой узкой полоской. В глазах откровенно, неприкрыто плескалось желание, мне показалось, что ему физически больно от того, что он не может сейчас заняться со мной сексом. Этот голодный взгляд, быстрые, скользящие ласки, ощущение полной власти надо мной мужчины — и я застонала, судорожно сводя колени, зажимая бедрами мужскую руку, желая продлить удовольствие. Илья чувственно обвел языком мои пересохшие губы, пьяными глазами вцепился в мое раскрасневшееся лицо (я чувствовала, как пылают щеки).

— Теперь дотерпишь до дома? — с мягкой улыбкой просил Вараксин.

— Мм, — простонала я, все еще вжимая руку мужчины в промежность. — Все было продумано заранее?

— Нет, это была импровизация. Первый оргазм отвлечет тебя на некоторое время.

— Неа, — хитро сощурилась я. — Знаешь, как хочется?

— Знаю, — я застонала, чувствуя, как мужчина мягко вводит во влагалище палец. — Лучше тебя знаю…

Я притянула мужчину к себе, обняв за шею.

— Я влюбилась… — сказать это я смогла только шепотом.

— И это я знаю, — эхом повторил Илья.

Новый поцелуй. Совершенно другой: нежный, ласковый, трепетный. Мужские губы еле-еле касались моих, медленные движения языка заставляли подаваться вперед, пытаясь впитать всю ласку полностью.

— Можно я тебя… помою? — стесняясь, спросила я.

— Это точно нет, — с усмешкой ответил мужчина. — Я и так держусь на морально-волевых.

Но меня уже было не остановить, и я провела мокрыми ладошками по груди Ильи, опустила их на живот, затем едва касаясь, затронула подрагивающий от нетерпения член.

— Лена, — предупреждающе сказал Илья.

Я заулыбалась, чувствуя, как откликается его тело на мои незамысловатые ласки. Мужские бедра легко подались вперед, ловя мои осторожные прикосновения. Я провела пальчиком по сексуально выступающей вене, и слегка сжала головку. Илья рассматривал мое лицо (наверное, в тот момент я была похожа на любопытную белку), а я с интересом рассматривала его тело. Мягко погладила ствол члена, и сдвинула крайнюю плоть. Мужчина приглушенно зарычал, откидывая назад голову. От этого страстного звука мое сердце пропустило удар. Зрелище было невероятно сексуальным: закрытые глаза, запрокинутая голова, резко выделяющийся кадык, широкие расправленные плечи, подрагивающий в моих ладонях член.

Илья резко прижался ко мне, и тяжело дыша, неожиданно выдал:

— Поехали домой!?

— Что? — непонимающе переспросила я. — Сейчас?

— Прямо сейчас! Я переоценил свое терпение.

— Я «за»! Но ты отцу обещал до завтра остаться.

— Он поймет. Хочу, чтобы твой первый секс был полноценным, в нормальных условиях, в знакомом месте. Чтобы ты была расслаблена и не боялась.

— Заметно? — опустив голову, спросила я.

— У тебя все мышцы напряжены, и голос дрожит.

— Это не совсем страх… Скорее предвкушение. И волнение.

Мое медицинское образование давало мне исчерпывающее представление о том, как проходит дефлорация. И, вероятно, будь на месте Ильи другой мужчина, то я бы волновалась меньше. Но это Илья… И мне остро хотелось, чтобы ему понравилось, чтобы моя неопытность не отталкивала его. Но это были второстепенные мысли. На первом месте — сладкая истома от только что пережитого оргазма.

Даже сейчас, пока я одевалась, от воспоминаний ласк Ильи у меня сводило судорогой низ живота. Я буквально на секунду задумалась: если это так прекрасно, то, значит, я лишала себя много. Но тут же одернула свою буйную и порой лишенную смысла и логики фантазию: если бы не лишала, то сейчас не садилась бы в машину, за рулем которой сидит самый лучший мужчина в мире. МОЙ мужчина.

Когда Илья сказал, что мы уезжаем, отец обвел нас удивленным взглядом, и пробубнил что-то про «дело молодое». И вроде бы даже не обиделся на сына. На прощанье шепнул мне: «С внуками затягивать никак нельзя».

Дорога домой показалась в три раза длиннее. Я беспокойно ерзала на сидении, приставала к Илье, он с улыбкой, в шутку, угрожал, что я «доиграюсь».

Через час, я поняла, что зря отказалась от похода в туалет.

— Я знаю, что мы торопимся, но… Мне нужно в туалет.

Обычно такие заявочки вызывают у мужчин раздражение, но Илья отреагировал, как обычно, сдержано и более того, очень участливо.

— Так… Заправку мы уже проехали. Сейчас на повороте будет гостиница.

Мы свернули в какой-то отворот дороги, проехали пару километров, и впереди засветились огни придорожной гостиницы для дальнобойщиков. На ресепшене сонная девушка любезно согласилась помочь (после того, как построила глазки Илье, конечно же), проводила меня по сложным тоннелям этой несуразной постройки к служебному туалету. Внутри оказалось довольно чисто, я даже удивилась: заведение так себе, судя по интерьеру, но зато все блестит. Вот что значит ответственные сотрудники.

Все бы ничего, но вот найти обратную дорогу оказалось не просто. Девушка-администратор уже ушла, и я поплелась наугад. Через четыре поворота я поняла, что запуталась. Вернулась назад, и попыталась снова выбрать верную дверь. Уперлась в тупик. Сделала еще одну попытку, и очень пожалела, что оставила телефон в машине.

Кое о чем подумала, и даже рассмеялась в голос. Я представила, что девушка решила завести меня в непроходимый лабиринт, чтобы и дальше строить глазки Илье. От этой мысли появилась уверенность и резкое желание быстрее вернуться к Вараксину. А то мало ли что…

В одном из проходов мелькнула неоновая вывеска «запасной выход», и я решила, что оказавшись на улице, я просто обойду здание вокруг и выйду к парковке.

Задний двор гостиницы встретил меня кромешной темнотой. Только светились фары фур и кое-где мелькали огоньки сигарет — здесь была стоянка для дальнобойщиков. Я, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания, осторожно пошла вдоль стены. Буквально на секунду стало страшно: в голове всплыли воспоминания о том, как я так же кралась вдоль дома Лиханского, убегая от убийцы.

Наступила в какую-то лужу, тихонько поругалась, затем чуть не споткнулась о кусок арматуры, и шепотом заматерилась. В нескольких местах путь мне преграждали машины, припаркованные слишком близко к зданию. Их приходилось обходить. На одном из таких «обхождений» я заметила, что в машине горит свет. Хотела пойти дальше, но потом взгляд уловил движение в салоне, и я присмотрелась. Человек, находящийся в автомобиле, низко склонив голову, пытался перебинтовать себе бок, залитый кровью.

Первым моим желание было предложить бедняге помощь (он так неловко орудовал какими-то лоскутами ткани), но потом я поняла, что за последний месяц в моей жизни было слишком много проблем криминального характера, а мужик с раной, не обращающийся в больницу, — верный признак чего-то незаконного.

Вжалась в фуру, пытаясь скрыться из его зоны видимости (мало ли, что у него на уме?), и торопливо засеменила к замаячившему впереди углу здания. Илья курил на крыльце, поглядывая на часы.

— Лен, ну…

Я не дала договорить мужчине, перебивая.

— Я только что видела раненого человека. Он сидит в машине, там, на парковке, — от волнения моя речь стала сбивчивой. — Он весь в крови. Пытается сделать себе перевязку.

— Успокойся, — Илья посмотрел на меня своим зомбирующим взглядом. — Машина какая?

— Вроде черная, типа 9-й модели.

— Что за человек?

— Мужчина. Молодой. Кровь либо на животе, либо на боку, — сказала я, и осеклась, все понимая. — Это… Это они?!

— 9-ка… Значит, не пересели, — протянул Илья, и хищно улыбаясь. — Садись в машину.

Я ошарашено огляделась (теперь это место казалось крайне небезопасным), и сорвавшимся голосом спросила.

— Это что, они? В смысле Гобенко где-то здесь?

— Вряд ли, — спокойно сказал Вараксин, подталкивая меня к машине. — Но ты сейчас сядешь в машину, и даже не подумаешь выйти. Ни при каких обстоятельствах. Поняла меня? Я просто проверю, и сразу же вернусь.