— Малышка, ты чего такая задумчивая? — под моим носом оказалась ладонь с лежащей на ней конфетой.

Я улыбнулась: лучший хирург больницы был не только профессионалом, но и обаятельным мужчиной. Среднего роста (но при моем росте он казался мне высоким), широкоплечий, брюнет. Местами затылок уже стали охватывать залысины, но в целом, он был еще очень привлекательным. Егору Михайловичу было около 60 лет (мужчина следил за своим здоровьем и внешностью, и выглядел максимум на 50), и к этому возрасту он накопил невероятный опыт в области урологической диагностики и хирургии.

— Хорошо все, — я не любила рассказывать о своих проблемах, у всех сразу же включался рефлекс «старшего брата»: приласкать, пожалеть, обогреть маленькую девочку Лену.

Через четверть часа начиналась операция по маммопластике. Я только готовила пациентку, а на операции работала другая сестра. Женщина уже не первый раз лежала в нашей клинике, и совершенно не волновалась. Перед началом врач сфотографировал ее грудь, рассказал о ходе операции, заодно посмотрел уже зажившие шрамы на ее ушах. Дама планомерно меняла свою внешность, и мне начинало казаться, что ее совершенно все в себе не устраивает. Она попутно спросила, можно ли ей сделать ринопластику, хотя ее носик был вполне аккуратным. Мы с напарницей обменялись взглядами. Женщина заметила это, и спросила я у меня:

— Неужели вы бы ничего не хотели поменять в своем теле?

— Нет, не хочу, — с вежливой улыбкой ответила я.

— А я бы вам посоветовала грудь увеличить, — она окинула меня критичным взглядом. — Как бы ваш мужчина обрадовался!

Я не стала отвечать, вместо этого помогла ей перелечь на каталку. Кое-что я хотела бы изменить в себе, но таких операций не существовало. Все медицинские эксперименты по увеличению роста человека провалились еще в XX веке. Я пыталась «наесть» массу тела, но калории категорически не хотели откладываться. Подруги обычно использовали приевшуюся мне шутку про «ведьму», мол, есть много и все подряд, но не поправляется.

Операция прошла успешно, по крайней мере, врач остался доволен своей работой. Пациентка мирно спала под наркозом, пока я меняла капельницу. В соседней палате четвертые сутки тяжело отходил после кардиологического вмешательства известный в городе бизнесмен. Вот уж кого я запомню, так это его. На всю жизнь. Сколько гадостей я выслушала за время его нахождения здесь. Мою сменщицу он довел до слез своими претензиями, при этом обвиняя ее во всех смертных грехах. Основа его недовольства мной заключалась в, цитирую, «малолетку мне какую-то подсунули, ни черта не умеет, а все туда же, врачишка». Первые его комментарии выводили меня из равновесия, а после я уже перестала обращать внимание. Хотя внутренне все ровно содрогалась, подходя к его палате. Самое противное было то, что оперативное вмешательство было относительно легким, и прошло успешно. Даже наркоз был местным. Но мужчина упорно стонал, и пытался привлечь к себе как можно больше внимания. Симулянт.

Я постучала, и заглянула: мужчина спал. Женщина с почти новой грудью, очень легко проснулась в положенное время, и, со знанием дела, промочила губы водой, не делая глоток.

— Леночка, — я вышла на зов старшей сестры. — Ковалева проснулась?

Я кивнула, раскладывая свои тетради на столе.

— А как наш «товарищ»? — главная имела в виду капризного бизнесмена.

— Уснул наконец-то. Есть отказывается. Кардиограмма хорошая, ритм ровный. Пархоменко велел раствор ему поменять. С обеда капаю новый.

Женщина удовлетворенно кивнула, и покинула пост, оставляя меня наедине с двумя пациентами и задачей по химии. Все не дежурившие начинали расходиться по домам, поликлиника уже опустела, только в лаборатории горел свет. Дежурный лаборант спала, опустив голову в цветастой медицинской шапочке на руку.

— Полина, — я потрепала девушку по плечу. — Ты чего в 9 вечера засыпаешь?

Девушка сонно потянулась, и жеманно ответила:

— А я ночью не спала.

— Рассказывай! А давай чаю? — взбодрилась я, зная, что ночь будет долгой.

— Чаю не хочу, а рассказывать сильно нечего. Познакомилась в парнем в клубе, приехали ко мне, утром проснулась одна. То ли что-то не понравилось, то ли спешил. Не знаю. Но зато сестра позвонила в обед, сказала, что мне цветы курьер доставил.

— Значит, все понравилось, — подмигнула я Полине.

— Наверное, — она еще раз зевнула, вызывая зевоту и у меня. — Уже бы подцепить кого-нибудь на «постоянку». Надоели эти мимолетные встречи.

— Может быть, тогда стоит начать знакомиться не в ночных клубах, а в других местах.

— А ты у нас вся такая правильная, — отчеканила девушка. — Все принца ждешь.

— Мне не нужен принц, мне нужен король, — рассмеялась я, а в голове почему-то мелькнули серо-зеленые глаза камуфляжного.

— Полина, у меня к тебе личная просьба, — я сложила ладони вместе, делая милую мордашку.

— Я вся твоя, — дурачилась девушка.

— Мне очень неловко, но … ЕГЭ по химии через неделю. Я все еще не могу разобраться с некоторыми темами. Помоги мне, пожалуйста.

— Малышка! — умильно протянула Поля. — Ну, конечно! Надо было раньше просить. После 12 приду к тебе на пост.

Я чмокнула Полину в щеку, и с облегчением выдохнула, закрыв за собой дверь лаборатории. Мой репетитор был замечательным педагогом, но некоторые темы совершенно не поддавались, а он уже и не знал, как мне объяснить. А Полина — химик с красным дипломом, и если не она, то мне уже никто не поможет. Химия упорно не желала поддаваться мне. Но и я сдаваться не собиралась.

Прооперированный бизнесмен нахамил мне на сутки вперед. Молодец, подготовился, знает, что я с утра снимаюсь с дежурства, и постарался перевыполнить план. В этот раз претензия заключалась в том, что оставляю его одного, и не сижу рядом. Я, не жалея его, подробно рассказала ему о его состоянии. Обилие медицинских терминов из уст «врачишки-малолетки» его несколько осадило. Тетка с новой грудью мирно спала: во сне она улыбалась, вероятно, ей снились потрясающие результаты операции.

Почти полночи Полина терпеливо объясняла мне органическую химию, при этом показывая кое-что в микроскоп и на мониторе компьютера. «То, что ты увидишь своими глазами, запомнится непременно», — так всегда говорит мой папа. Он — учитель географии, и всегда руководствуется этим принципом. Его ученики регулярно выезжают в зоопарк, в заповедники, на выставки редких животных, ходят в походы в лес, собирают гербарии, и содержат «живой уголок» в классе. Кто-то однажды сказал ему, что такие методы — это «сплошная совдепия». Папа ответил так: «Знаете, если метод приводит к тому, что ребенок никогда не пнет на улице бездомную кошку, и не станет бросать фантик мимо урны, то вы можете называть этот метод как угодно. Он работает вне зависимости от ваших комментариев».

Проверив мирно спящих прооперированных, я спокойно задремала на посту. В 7 утра пришла смена, я не торопясь, сходила в душ, переоделась, и даже успела перехватить бутерброд в сестринской.

На входе в прокуратуру у меня проверили паспорт, и подсказали, как найти кабинет следователя Петренко, предупредив, что у него «уже кто-то есть на приеме», и меня вызовут. Я села около кабинета, решив скоротать время чтением вчерашних Полиных заметок. Спустя 10 минут дверь открылась, и вышел следователь, выводя под руку мою напарницу-понятую. Старушка что-то жалостливо рассказывала. Петренко кивнул мне на дверь, мол, заходите. Напротив двери стоял массивный дубовый стол, на котором горел ночник: жалюзи все еще были закрыты, и комната находилась в полутьме. Судя по виду следователя, он тоже ночевал на работе. В кабинете стоял тяжелый запах кофе. Через минуту хозяин кабинета вернулся, и, усмехаясь, сказал.

— Вот бабка. Умеет втюхивать. Я у нее только что чуть-чуть 5 кг сала не купил.

Я с недоверием проводила его взглядом: и зачем он мне это сказал?

— Здравствуйте, Елена Вячеславовна. Присаживайтесь, — он с усилием подавил зевок, и кивнул на стул. — Сразу к делу: ситуация довольно щекотливая, так как ваша подружка-старушка отказалась от своего свидетельства, и теперь утверждает, что она не видела никакого пистолета.