Слоуик, казалось, принял решение. Он расстегнул пиджак (среднего качества полиэстеровый пиджак, который видел и лучшие времена), покопался во внутреннем нагрудном кармане и извлек на свет визитную карточку. На той стороне, где под логотипом организации «Помощь путешественникам» было указано его имя, он аккуратными печатными буквами вывел адрес. Затем перевернул карточку и поставил роспись на чистой стороне; необычно крупные буквы показались ей смешными. Его подпись, едва вместившаяся на чистой стороне визитной карточки, напомнила ей урок истории в старшей школе, на котором учитель объяснил, почему Джон Хэнкок написал свое имя под Декларацией независимости увеличенными буквами. «Чтобы король Джордж смог прочитать его без очков», — такую фразу приписывает история Джону Хэнкоку.

— Вы можете разобрать адрес? — осведомился он, протягивая карточку.

— Да, — сказала она. — Дарэм-авеню, двести пятьдесят один.

— Отлично. Положите ее к себе в сумочку и постарайтесь не потерять. Кто-нибудь попросит вас показать ее, когда вы попадете на место. Оно называется «Дочери и сестры» и представляет собой прибежище для много перенесших женщин. В своем роде уникальное заведение. Если ваш рассказ соответствует истине, то вам как раз там и место.

— Как долго мне будет позволено оставаться там?

Он пожал плечами.

— Полагаю, здесь нет определенных правил, и срок меняется в каждом конкретном случае.

«Так вот кто я теперь, — подумала она. — Случай». Наверное, он догадался, о чем она думает, потому что улыбнулся. Открывшиеся зубы только слепой мог назвать привлекательными, и все же улыбка производила впечатление искренней. Он прикоснулся к ее руке. Быстрым, слегка неловким и робким движением.

— Если муж издевался над вами так, как вы говорите, миссис Макклендон, то любое место для вас значительно лучше лона семьи, так сказать.

— Да, — проговорила она, — пожалуй, вы правы. В конце концов, я всегда могу переночевать здесь, на полу, не правда ли?

Он заметно вздрогнул. — О, думаю, до этого дело не дойдет.

— Как знать. Как знать. — Она кивнула в сторону двоих бездомных, которые спали, прижавшись друг к другу, на дырявых одеялах, расстеленных у края скамейки. Один из них натянул на лицо грязную оранжевую кепочку, чтобы заслониться от никогда не выключающегося света.

Какое-то мгновение Слоуик смотрел на них, потом перевел взгляд на Рози.

— До этого дело не дойдет, — заверил он ее, и на сей раз голос его звучал более убежденно. — Городские автобусы останавливаются прямо перед главным входом; поверните налево, когда выйдете из вокзала, и увидите остановку. Участки тротуара окрашены в различный цвет в соответствии с цветом автобусных маршрутов. Вам нужна оранжевая линия, так что остановитесь на оранжевом островке. Понятно?

— Да.

— Билет стоит меньше доллара, и водителю, скорее всего, захочется получить деньги без сдачи. Возможно, он проявит нетерпение, если вы дадите ему крупные деньги.

— У меня есть мелочь.

— Хорошо. Сойдете на перекрестке Диэрборн и Эльк-стрит, подниметесь по Эльк два квартала… или три, точно не помню. Во всяком случае, вам нужно дойти до Дарэм-авеню. Затем повернете налево. По ней нужно пройти еще четыре квартала, но это не очень далеко. Большой белый панельный дом. Я бы сказал, что он нуждается в покраске, но, возможно, они уже успели обновить фасад. Запомнили все?

— Да.

— И еще одно. Оставайтесь в здании вокзала, пока не рассветет. До тех пор не выходите никуда — даже на автобусную остановку.

— Я так и собиралась сделать, — сказала она.

В автобусе компании «Континентал экспресс», доставившем ее сюда, ей удалось поспать с перерывами не более двух или трех часов, поэтому то, что случилось, когда сошла с городского автобуса оранжевой линии, было совсем не удивительно: она заблудилась. Позже Рози решила, что с самого начала пошла по Эльк-стрит не в ту сторону, но результат — почти три часа блужданий по незнакомым улицам и переулкам — более важен, нежели причина. Рози проходила квартал за кварталом, разыскивая Дарэм-авеню, и никак не могла найти ее. Она растерла ноги. Поясница заныла. Начала болеть голова. К тому же в этом районе города ей не встретить Питера Слоуика; прохожие не то чтобы вовсе не обращали на нее внимания — нет, они тайком провожали ее взглядами, полными недоверия, подозрительности, а то и откровенного презрения.

Вскоре после того, как она вышла из городского автобуса, на пути ей попался грязный бар под названием «Маленький глоток». Шторы были опущены, рекламные таблички с указанием сортов пива и цен на них не горели, входную дверь закрывала решетка. Когда спустя двадцать минут она пришла к тому же бару (сообразив, что кружит на одном месте только после того, как увидела бар; все дома казались ей одинаковыми), шторы по-прежнему были опущены, но рекламные таблички загорелись, а решетку перед дверью убрали. К косяку двери прислонился мужчина в рабочем комбинезоне с полупустой кружкой пива в руке. Она взглянула на часы и увидела, что время приближается к половине седьмого утра.

Рози опустила голову так, что верхняя часть мужчины, стоявшего в двери, скрылась из поля зрения, краешком глаза она видела лишь его ноги. Крепче зажав в руке ремень сумочки, она зашагала чуть быстрее. Наверное, мужчина с пивной кружкой знает, где находится Дарэм-авеню, но ей не хотелось расспрашивать его. Он выглядел, как человек, который любит разговаривать с людьми — особенно с женщинами — начистоту.

— Эй крошка эй крошка, — произнес он, когда она проходила мимо «Маленького глотка». Речь его была начисто лишена всяких интонаций и пауз и смахивала на речь робота. И хотя ей не хотелось смотреть на него, она не устояла и, уже удаляясь, бросила короткий быстрый взгляд через плечо. У него были редеющие волосы и бледная кожа, на которой, как не до конца зажившие ожоги, выделялась россыпь мелких родимых пятен. Темно-рыжие усы, — похожие на моржовые, напомнили ей Дэвида Кросби. На них висели белые капельки пивной пены. — Эй крошка не хочешь приложиться ты выглядишь неплохо даже очень мило шикарные титьки так что скажешь не хочешь познакомиться мы могли бы чуток поразвлечься ну что скажешь мы бы сделали это по-собачьи так что скажешь?

Рози отвернулась от него и усилием воли заставила себя не убыстрять шаг. Она шла, низко склонив голову, как женщина в мусульманской стране, спешащая на рынок; она заставила себя сделать вид, что не замечает его: иначе он запросто последует за ней.

— Эй малышка мы бы поставили тебя на пол на все четыре кости что скажешь? Давай ты задержишься на минутку мы быстренько по-собачьи иди познакомься с ним ты не разочаруешься так что скажешь?

Она свернула за угол и облегченно вздохнула. Ее дыхание пульсировало, как живое существо, в такт испуганному сердцебиению. До этого момента она даже не вспоминала о городе, который покинула, о старом знакомом районе, в котором прожила целых четырнадцать лет, но теперь страх перед мужчиной, прислонившемся к косяку двери бара, и чувство полной дезориентации — ну почему все дома здесь такие одинаковые, почему! — пробудили в ней нечто, близкое к тоске по дому. Она осталась одна, совершенно одна, и не сомневалась, что дальше дела пойдут еще хуже. Ей пришло в голову, что она никогда не вырвется из этого кошмара, что это всего лишь прелюдия к тому, чем окажется последующая жизнь. У нее даже зародились подозрения: может, никакой Дарэм-авеню нет вовсе, а мистер Слоуик в киоске под вывеской «Помощь путешественникам», показавшийся ей таким добрым, на самом деле садист и психопат, который развлекается тем, что отправляет заблудших людей в непроходимые дебри злачных районов?

В четверть девятого по ее часам — солнце давно уже встало, обещая жаркий не по сезону день, — она приблизилась к толстой женщине в сером халате, которая медленными уверенными движениями загружала пустые металлические мусорные ящики на тележку. Рози сняла темные очки.