— Да, вы, блять, издеваетесь, что ли? — не выдерживаю напряжённой болтовни.

В голову настойчиво лезет гребаное выражение: «Штирлиц, вы признаёте, что являетесь русским шпионом?» — «Ни в жисть! Я просто развлекаюсь!»

Вот и этих хрен поймёшь. Развлекаются или нет. Алекс до последнего не верил, что Елена и Софи не были знакомы в «день крещения» виагрой. Долго же он сопротивлялся против кармы, аж сутки! Пока не утащил девчонку в горы и, спустя десять дней, не надел ей на палец обручальное кольцо.

Балабол чертов.

— Сеньор Марко, — отключая рацию, полицейский докладывает о результатах работы пожарников. — Возгорание потушили. Огонь быстро удалось локализировать. Опишите нам подробнее ситуацию, и мы составим протокол. У кого-то есть ещё ключи от вашего шале?

— У родителей, у домработницы Филиппы. Она сегодня здесь убирала, как раз перед моим приездом готовила ужин.

— Нужно будет с ней связаться, немедленно. Девушку опишите, чтобы мы могли составить фоторобот.

— Сейчас, одну минуту, — переключаю внимание на мужиков и прощаюсь с ними.

— Как закончишь с показаниями, набери, — говорит Гаур перед тем, как отключиться.

— Давай, Марк, — прощается Алекс, — до встречи, старик.

Фоторобот, блять… — мысленно напоминаю я себе, сжимая в ладони девайс.

— Фантомас с голыми сиськами, а не фоторобот, — ворчу про себя, не зная с чего начать.

Похоже, Филиппа последняя, кто может ответить на возникающие вопросы.

Их слишком много роится в моей голове, и первый из них: «Почему не включила сигнализацию, покидая шале?» Оповещение об активации кода так и не пришло мне на телефон.

Набираю её номер.

Женщина отвечает достаточно быстро, за что я ей благодарен.

— Доброй ночи, сеньор Марко, что-то случилось? — спрашивает и, как обычно, начинает отчёт:

— Ужин я оставила на плите. Забыла вас предупредить, что в ванной комнате розетка шкварчала, та, что рядом с зеркалом. Меня сегодня едва не ударило током, когда я пыталась подключить пылесос. Искры посыпались фонтаном. Её бы заменить. Может вызовите электрика, пусть посмотрит, что там с проводкой происходит.

Сцепляю зубы, сдерживая мат во рту.

Если причина возгорания кроется в замыкании электропроводки, то дело дрянь. Но мне слабо в это верится.

Версия, в которой виновата вандалка, больше по душе.

Хотя бы потому, что нестерпимо хочется её найти и обвинить во всех смертных грехах, выплеснуть на психованную весь свой гнев, который она во мне подняла, словно придорожную пыль.

В конце концов ненормальная идиотка едва не отправила меня к праотцам!

В добавок ещё и покалечила.

Благодаря своей заботе, едва не поджарила мой зад.

Это ж надо было додуматься — выплеснуть пузырёк спирта на полотенце!

Но я тоже хорош. Признаю. Швырнул его по неосторожности в огонь. Только вывод всё равно напрашивается другой: виновата ОНА, чтоб её! И только ОНА!

И отвечать за пожар придётся тоже ей!

— Так, а что случилось? — переспрашивает Филиппа, вырывая меня из раздумий.

— Если не считать сожжённого шале, то ничего. Самая малость, — вещаю ироничным тоном. — В своём доме я встретил наглую особу, которая заверяла, что она арендовала его на время для отдыха. Ничего не хотите мне объяснить?

В трубке повисает тишина, иногда нарушаемая невнятными звуками и кваканьем: «…э», «…а», «…ээм»…

— Филиппа?! — рвётся моё терпение.

— Боже… этого не может быть… — озадаченно мямлит она. — Я не могла перепутать брелки. Я дала ей ключи от девятого номера. Тот, что у нас лучше других востребован среди клиентов. Элизабет показалась мне добропорядочной, вежливой женщиной. Заплатила всю сумму сразу. Моя внучка заболела. Пришлось скоропалительно совершить сделку и умчаться к зятю домой. Как это шале сгорело? — наконец до неё доходит главная новость дня.

— Значит, Элизабет… — размышляю вслух, вспоминая начало знакомства.

— Ну да. Элизабет. Выходит, я сдала ей в аренду ваше шале? Я сейчас ключи проверю.

На некоторое время домработница замолкает, шурша и звеня железными детальками. Затем выдаёт:

— О, Исусе, простите, я действительно вручила ей ваши ключи. Так и есть…

— Я бы хотел, чтобы вы сейчас же пришли и всё подробно мне рассказали. И не только мне. Здесь наряд полиции. Две пожарные машины и неотложка. Слышите, Филиппа? Мне нужно найти эту… — поджимаю недовольно губы и следом рычу, — вашу Элизабет!

— Она пропала? Что с ней? Зачем неотложка?

Череда взволнованных вопросов слетает с её губ.

— Сбежала она, — скриплю зубами, сожалея, что не придушил девку в ванной.

Блять! Такой дом угробила. Я по крупицам сюда стаскивал раритет из разных стран, создавал уют собственными руками за приличное бабло, и вот какая-то курица в один миг всё уничтожила. Всё, чем я гордился и дорожил!

— Она устроила пожар и смылась в неизвестном направлении, — добавляю, выискивая глазами свою мать в приставучей толпе.

— Хорошо, сеньор Марко, буду через десять минут. Как раз дочка с работы вернулась, присмотрит за ребёнком.

— Ну, так что? Опишите девушку? Как она выглядит? — напоминает о себе сотрудник полиции, после того, как отключает рацию и возвращает её в нагрудный карман.

Устремляю на него озадаченный взгляд и моргаю, сглатывая, тот ободряюще кивает, указывая на подготовленный для заметок блокнот. Держит меня под прицелом серьёзных глаз.

Merda! — хочется взвыть.

Вот что за идиотская ситуация?!

Мало того, что меня ломает после жёсткой посадки на лопатки, что болит всё тело и затылок с позвоночником впридачу, так я ещё должен сейчас спокойно, без истерики и ржача описать то, что видел в своей ванной полчаса назад.

Делаю обречённый вздох и пытаюсь сосредоточиться.

— Ну-у-у… она такая вся… — память исключительно ярко рисует оху*нный ракурс дьяволицы с пышными розовыми губками между ног, с девственно-упругими ягодицами и… Ебть… — я стону, но уже не от боли, а скорее от отчаянья, что мы так и не трахнулись напоследок. Тогда бы жаба не так давила на самолюбие, как давит сейчас.

— Такая… понимаете… — призадумываюсь я, выуживая из памяти всё, что сейчас лучше не вспоминать. — Вроде бы симпатичная, но стерва налицо с третьим размером груди, с округлыми влажными бедами и тонкой талией. В чёрной косметической маске, — смотрю, как тип в строгой полицейской форме пытается подавить улыбку и меня накрывает:

— Да, вашу ж мать! Я не могу её описать! Всё, что я видел, когда вошёл в дом — шикарный зад и охренительное нагое тело в татуировках, покрытых мыльной пеной. И глазища… Кажется, зелёные, как у ведьмы, будто из болота торчали. Точно! Дьяволица, явилась ко мне, чтобы преждевременно отправить в ад. Почти успела поджарить.

— Угу… — хмыкает с кривой усмешкой кретин.

Как тут опишешь, когда воспоминания вынуждают натянуть на область паха побольше одеяла и скомкать его горкой, чтобы никто не заподозрил моё нестабильное состояние, вызывающее непрошеную эрекцию.

— Черррт! Точно! — меня резко осеняет, и я добавляю: — На ней были тату. Помимо маски по телу вились оригинальные узоры. И ещё на ней было набито лицо какого-то бледнолицего индейца, если я не ошибаюсь. В общем, русская она. Русская, черт бы её побрал! Понимаете? Наверное нет. А вот у меня на них аллергия.

Меня накрывает приступом истерического смеха. Я понимаю, что если девку найду — придушу её собственными руками. Потому что сегодня я чудом остался жив, а маленькая дрянь сбежала безнаказанной. Я не успокоюсь, пока не отыщу эту заразу и не сомкну пальцы на её тонкой шее.

Хочу мести, хочу её крови, и я добьюсь своего, чего бы мне это ни стоило!

— Угу… Так и запишем, — говорит полицейский, скептически поглядывая на меня. — Русская татуированная стерва. А если серьёзно, по вашему описанию нужно начать поиски с притонов и ночных клубов. Это чтобы не приказывать каждой подозреваемой женщине раздеваться, наносить маску на лицо и становиться в позу.