В Морском Кадетском Корпусе был законоучителем архимандрит Иов. Он вошел в ложу Лабзина «Умирающий Сфинкс», но пробыл после этого в Корпусе недолго. Последовало умственное помешательство, — он разрезал икону Божией матери, бывшую на холсте, и натворил безобразие в алтаре. После этого пытался выброситься из окна. Был лишен монашества и священства. Этот Иов не только состоял в ложе, но и был членом «корабля» в хлыстовской секте Татариновой, располагавшейся в самом Мраморном дворце, где бывал и кн. Голицын, и Сам православный Государь Александр I, «хранитель святых догматов и всяческого в Церкви святой благочиния».
В ложе состоял и законоучитель Академии Художеств о. Сперанский, и пастор Второго Кадетского Корпуса Эвенгоф. Надо сказать, что, вице-президентом этой Академии был А.Ф.Лабзин. Следует заметить, что имена многих архиереев в масонстве остались неизвестными, так как, по свидетельству М-Л. Магницкого, «некоторые из важных лиц здесь не именуются, потому что были в связи с Лабзиным не формально, ибо он освобождал их от приемов и посещений обрядовых собраний». («Русская Старина», 1899 г.. т.2. с.300).
Обращает на себя внимание, что в нескольких учебных заведениях законоучителя были в «братстве». Учившийся в Морском Корпусе декабрист Завалишин, свидетельствуя о причастности к масонству Иова. утверждал даже, что по тайному влиянию масонов старались в то время преподавателями закона Божия в учебные заведения назначать людей, причастных к ордену вольных каменщиков. Завалишин сообщает, что была найдена исповедь Иова, «обличавшая страшные душевные муки человека, колеблющегося между верой и сомнением, и содержащая признание в участии в масонстве». (Семевский В.И. Минувшие годы. 1908 г., № 2, с.131 и след.). Этот рассказ Завалишина подтверждается косвенно и рассказом архимандрита Фотия, который не только хорошо знал Иова, но и исповедовался у него. Приписывая сумасшествие Иова пребыванию в ложе Лабзина, он говорит, что сам Иов ему лично каялся в своем масонстве...
В 1808 году Московская Духовная Академия получила учебную программу, разработанную под руководством М.М.Сперанского. Основанием была поставлена философия, по преимуществу немецкая. Академическая библиотека получила мистическую литературу как раз розенкрейцерского круга чтения. На Канте, Гегеле, Фихте, а больше на мистиках-каббалистах вроде излюбленного масонами Я. Беме, Баадера, Штиллинга, И.Масона, И.Арндта, профессора философии и богословия Духовной Академии пытались строить свои системы богословия. Эта картина влияния масонства видна и из работы Флоровского «Пути Русского Богословия». Из Московских розенкрейцеров позднего периода, уже сороковых-шестидесятых годов, прославился о. Семен Соколов (1772-1860). Он отличался внешним благочестием и переводил мистическую масонскую литературу, вродеФомы Кемпийского, «не возбранял читать и Эккартсгаузена» (прот. Флоровский, «Пути Русского Богословия») и любил читать «Сионский Вестник», рупор самых откровенных антихристианских идей, этот «духовник строгий и назидательный», по словам Н.В. Сушкова.
В 1818 г. «Сионский Вестник» был закрыт, потому что вызвал возмущение духовенства и рядовых православных людей. Лабзинский журнал проповедовал, что христианство было и до воплощения Христа. Поскольку прот. Флоровский достаточно легко шагает по именам, не пытаясь хоть как-то приоткрыть нам, читателям, суть учений этих людей. то за краткостью полезно привести хоть одну цитату из «Сионского Вестника». В двух статьях о философии (1806, январь и июль) Лабзин пишет к Эккартсгаузену: «Обратясь к чтению Цицерона и других древних авторов, я увидел, сколь древние были ближе к понятиям и истинам христианства, нежели мы, имеющие писанное Евангелие и называющие себя христианами».
Этой теме и Новиков посвящал немало статей. «Истинное христианство» мистиков-масонов находилось вне Христа евангельского. Это ведь Новиков и другие члены сообщества братьев злато-розового креста произносили в ложах: «О, Иегова, Великий Мастер!» И писали... об «истинном христианстве». Благочестивый о. Семен Соколов любил читать эту литературу и своим прихожанам ее рекомендовал. Так во времени тянулась эта цепочка розенкрейцерской науки, о которой прот. Флоровский говорит так нежно и ласково. Около о. С. Соколова собирался кружок мистиков-масонов.
Свои воспоминания об о. Семене Ивановиче Соколове оставил Н.В.Сушков и в них много удивительного и в то же время характерного для того времени. Сначала два слова о самом авторе воспоминаний. По своим родовым связям Николай Васильевич Сушков (1796-1871) принадлежал к масонскому кругу вельможной интеллигенции того времени. По матери он был племянником известного статс-секретаря Екатерины II А.В.Храповицкого, который, как и другие все ее секретари, был масоном. Он воспитывался в Московском благородном университетском пансионе, где главную роль играли московские розенкрейцеры. Директором пансиона, неустанно опекавшим воспитанников, был добрейший А.А.Прокопович-Антонский, о котором Сушков отзывается самыми горячими словами признательности и восхищения, (см. Сушков Н.В. Московский Университетский благородный пансион. М. 1858).
Необычным были сами обстоятельства встречи и знакомства Сушкова и О.Семена Ивановича Соколова. В 1828 году Сушков принял участие в дуэли, находясь на службе в Молдавии. Дуэль кончилась гибелью его соперника и Сушкова судили. Суд приговорил его к нескольким месяцам тюрьмы и эпитамии, церковному покаянию. Отсидев два месяца в Тираспольской тюрьме, Сушков для прохождения церковного покаяния выбрал Москву и осенью 1828 года, по прибытии в первопрестольную, пришел к святителю Филарету. После нескольких продолжительных бесед, из которых владыке стало ясно, что перед ним человек, совершенно незнакомый с церковным учением, Сушков был направлен митр. Филаретом для прохождения церковного покаяния в церковь Воскресения в Барашах, что на Покровке, к отцу Семену Ивановичу Соколову. И у них быстро установились доверительные отношения. И эти отношения, не только по церковной линии, но и по масонской продолжались до самой смерти о. Соколова в 1860 году.
«Семен Иванович, пишет Сушков, находился смолоду в приязненных отношениях с членами и питомцами Дружеского общества, которое имело столь важное влияние на новорожденный в России Университет.» (Сушков Н.В. Записки о жизни времени святителя Филарета, митрополита Московского. М. 1868, с. 11).
Ко времени их встречи о. С.Соколов был достаточно хорошо известен москвичам, как и своему духовному начальству. Он уже обратил своими трудами и способностями внимание на себя сначала архиеп. Августина, затем Серафима, и. наконец, он приобрел лестное доверие прозорливого преемника его Филарета. Круг обязанностей о. С.Соколова постоянно рос: то он нес должность депутата при следственных делах, то духовника духовных лиц, то руководителя подвергшихся отлучению от церкви (эпитимии);
наконец, члена конференции Московской Духовной Академии, члена попечительства о бедных духовного звания и так далее.
Поклонник масонской мистической литературы. «Сионского Вестника», Фомы Кемпийского и других авторов этого круга, он был известен москвичам именно как мистик и масон. Сушков по этому поводу пишет так:
«В Москве он известен был как духовник строгий и назидательный, как осторожный путеводитель смущаемых сомнениями и ропотом в дни скорби и искушений, как глубокомысленный и проникнутый духовностью мистик.» (ук. соч., с. 15).
Между тем, так как далеко не у всех москвичей было восторженное мнение о масонстве вообще и о мартинизме и мистицизме о. С.Соколова в частности, то Н.В.Сушков дает характерное пояснение читателям — что такое франкмасонство. По его мнению, москвичи много в этом вопросе путают и многого не понимают. Невежественная толпа путает иллюминатство и масонство. Нет ничего дурного на самом деле ни в мартинизме, ни в масонстве вообще, потому что «масонство — секта вовсе не политическая, а прямо религиозная, члены которой усиливались постичь таинства природы и верили в общение с ними душ и ангелов. (...) Чистое франкмасонство чуждо всякой политической деятельности. Основное правило франкмасонов: соблюдать братское дружество и совершенное равенство меду собою членов масонских лож при взаимно пособии друг другу во всех случаях и обстоятельствах жизни.» (ук.соч., с. 16)
