И это при условии, что каждые три года общинники в деревнях и селах производили новый раздел земли между семьями, доверенный землемер из своих же отмеривал участки земли разнородной, в разных концах, что каждый год производился новый расклад налогов и других повинностей по дворам, накладывался штраф на тех или иных виновных за какие-либо провинности. «Излюбленные» выборные сами производили судебные следствия и наказывали в пределах обычного права своих односельчан.

В Московской Руси крестьяне были таким же служебным классом, как и любой другой, и его отношения с землевладельцами, вотчинниками, государством определялись законами и обычным правом. Государству были известны по имени и отчеству не только бояре и думные дьяки, но и крестьяне. В царских грамотах мы встречаем их имена и прозвища, узнаем об их бедах и слышим голос Царя, озабоченного судьбой обиженных.

О близких отношениях с Царем говорит и старинное право каждого православного жаловаться непосредственно самому Царю, минуя все начальство. Этот обычай был отменен лишь первой интеллигенткой на престоле — Екатериной II.

Крестьяне во весь период Московской Руси, будучи лично свободными людьми, обладали правом перехода не только из одной общины в другую, но и из сословия в сословие, из крестьян в посадские и торговые люди. По личной склонности крестьяне и в боярской вотчине занимаются ремеслами, торговлей и откупами. Все большее распространение в XVI-XVII вв. получают отхожие промыслы. Крестьяне, удачно ведущие свои дела, сами становятся владельцами и вотчинниками. Тенденции свободного перемещения крестьян из сословия в сословие не прервались и в самый разгар крепостничества. Беднейшее крестьянство работает по найму, богатое и зажиточное приобретает земли и становится свободным. В XVIII в. резко усиливается поток крестьян в Сибирь при поддержке правительства, (см. А. Н. Сахаров. О диалектике исторического развития русского крестьянства. — «Вопросы истории» 1970, № 1).

В общине сельской иди городской формируется русский человек, здесь он приучается к управлению своей землей, ответственности перед ближними своими, общинниками. Государство никогда не встречалось с отдельной личностью, но всегда с членом общины. Вся жизнь русской земли управлялась выборными «излюбленными» людьми — старостами, сотскими, десятниками, целовальниками, которые и отвечали перед государем за исправность выполнения общиной, городской или деревенской, повинностей в пользу общегосударственных требований. Исполнение же должностей в общине производилось по очереди всеми: чаша была слишком тяжела, за должности не платили, зато взыскать могли.

Труд человека был по преимуществу свободным, уважен законом, почтен обществом и потому мог породить необозримое число промыслов и саму промышленность, развитию которой всячески содействовало и правительство Московской Руси.

Все условия сельской жизни, природные богатства, система прав приобретения земли, вознаграждения за труд, всегда готовые прийти на помощь односельчане — все способствовало тому, чтобы человек мог стать зажиточным хозяином. Общинник и будучи помещичьим крестьянином мог стать не только состоятельным, но и очень богатым человеком. «Родился я в 1802 году — вспоминал бывший крепостной крестьянин Николай Шипов, — в свободе Выездной близ города Арзамаса, Нижегородской губернии. Отец мой был помещичий крестьянин, имел хорошее состояние, занимался торговлей скотом... Он был человек грамотный, начитанный и уважаемый». Оборотный капитал семьи Шилова составлял около 100 тысяч рублей. При этом семья Шиповых не были самой богатой в селе. Для того, чтобы представить себе ценность денег того времени: свечной завод стоил 1200 рублей, килограмм осетрины — 30 коп., баран — 3-5 рублей, общий оброк с села, в котором жил Шипов, колебался от 61 тысячи до 105.000 рублей. «Один крестьянин нашей свободы» предлагал помещику за то, чтобы тот отпустил его с семейством на волю, 160.000 рублей. Крестьянин подмосковной деревни Прохоров выкупил себе волю у того же помещика Салтыкова, выстроил в Москве большой каменный дом двухэтажный, «отделал его богато и тут же построил обширную фабрику» (см. Николай Шипов. История моей жизни. Рассказ бывшего крепостного крестьянина. 1802-1862 гг. М.-Л. Академия, 1933). Возможности приложить свои силы, ум, смекалку там, где хочется, к чему лежит душа, и породила быстрое развитие русской государственности, ее производительных сил и дали возможность выстоять в самых трудных условиях борьбы с внешними врагами, освоить необозримые пространства земли своим трудом, терпением и умом.

Нерусский взгляд на русскую историю, который видит в ней только эскалацию «несвободы», не дает возможности понять ее. Ведь само развитие производительных сил, которое обеспечило становление и рост Русского государства, уже означает наличие хозяйственной инициативы, возможной только в условиях личной свободы. А что такое производительная сила? Пара рук и к ней умная голова, которая изобретает, думает, как сделать лучше, пробует, выводит новые сорта семян, улучшает породу скота, все лучше и лучше обрабатывает землю и получает все больший и больший урожай и, значит, доход. Это и дает право автору упомянутой статьи (Сахарову) сказать, что слова принятой в нашей стране формулы «До предела выжимать соки... не находят отражения в экономических показателях и остаются лишь эмоциями». С позиций Вольтера, Руссо и К°, Маркса и прочих иноземных мудрецов русской жизни и истории не поймешь.

В тяжелых условиях бесконечной борьбы с внешними врагами от каждого русского человека требовалось понимание и поддержка делу земли, как делу государеву. Каждый, рожденный от русского отца и матери, был гож и пригож, каждому было дело, и дело это было общим всей русской земли. И земля была принадлежностью всего русского народа.

Уже Русская Правда Ярослава Мудрого усвояет этот взгляд на русскую землю, отличая ее от чужой. Забота об этой земле, государственный интерес были усвоены каждым русским человеком, и этот интерес ограничивал произвол одних и давал свободу другим. Общинное право на землю, высокий престиж труда — пашенного, ратного, кузнечного и проч. — и христианский взгляд на достоинства человека, общее дело государево делало мертвой буквой любую герольдию и выдвигало на первый план личную заслугу, личный вклад в общее дело.

На всем протяжении русской истории государство страдает от недостатка людей. Их всегда было мало для дела государева. Потому и был надобен каждый русский человек. Денег было мало, средств материальных вечно не хватало, и только на самоуправлении, на доверии власти и народа друг к другу и могла стоять русская земля.

Особенно примечательно влияние земщины в делах финансового управления страны. Вплоть до конца XVII в. действует форма государственного бюджета, проникнутая участием земщины. Сметы сборов и податей с разных городов и уездов устанавливались «по Указу Царя, по приговору бояр, при содействии гостей, за их руками, и с пометою Думного Дьяка» (Лешков. История русского общественного права до XVIII в. М., 1858, с. 259 и далее). Эти сметы рассылались по городам и уездам, чтобы «в сроках были все обнадежены» и чтобы «положить тот оклад на дворы, смотря по тяглам и промыслам, и сбирать те деньги посадским и уездным людям самим, земским старостам и выборным лучшим людям, за верою и за выбором всех людей, чтобы полные люди перед бедными во льготе, а бедные перед богатыми в тягости не были, и никто б в избыли не был». Если бы даже ничего, кроме этих строк, из Указа не осталось от Московской Руси, то и тогда можно было бы сказать, что Русь явила всему миру подлинное откровение безграничного доверия власти и народа друг к другу и такого уважения и заботы о нуждах людей, до какого далеко и западным демократиям и социалистическим деспотиям. Один эпизод русской истории высвечивает нам самое характерное и типичное в этих отношениях Царя и народа. В 1585 г. погиб Ермак, но Сибирь была уже открыта для России, для ее народа. Дело было за дорогой, по которой могли бы русские крестьяне на своих подводах ехать в суровые необжитые места и здесь строить Русь — деревни, села и города, пахать и разводить скот, возводить на новом месте русскую государственность. Царь Федор Иоаннович не стал создавать коллегий и комиссий, а своим царским Указом обратился к «охочим людям», приказал просто сыскать охотников. Дорога эта была нужна русскому народу, и народ и должен был ее построить. Петр I по западным образцам угробил бы на этом деле несколько десятков тысяч крестьян, большевики несколько сотен тысяч сгноили бы запросто, и строили бы лет двадцать, плохо, на один день, а потом бы кричали о своих «успехах» денно и нощно. Тогда же власть была народной, и именно поэтому поразительной верой в неисчерпаемые силы народа веет от царских указов. Как и здравым смыслом.