В это время он весь пропитан духом республиканским, либеральным и конституционным и этими своими качествами, кроме других, он оказался близок новому Царю. С 1810 года он статс-секретарь в Гос. совете, будучи уже действительным статским советником и в качестве директора Комиссии составления военных уставов и уложения он имеет личные доклады Императору. В эти годы он сближается с восходящим светилом российской бюрократии М.М. Сперанским. Казалось, карьера Магницкого и дальше будет восходить вверх по параболической кривой. В 1810 году Магницкий вступает в челны масонской ложи «Полярная звезда». созданной Фесслером специально для членов Комиссии составления законов, возглавляемой Сперанским.

В этой ложе с ним были и такие знаменитые впоследствии люди. как будущий министр просвещения С.С. Уваров, А.И. Тургенев — будущий директор департамента духовных дел под началом кн. А.Н. Голицына, ординарный профессор (с 1822 г.) Петербургского университета, основатель журнала «Инвалид» Пезаровиус Павел Павлович и др. Но в марте 1812 года друг Магницкого Сперанский был обвинен в измене Родине и сослан в Н. Новгород. Одновременно, в тот же самый день был арестован и Магницкий, которого сослали в Вологду. Впрочем, опала кончилась через четыре года и Магницкий снова начинает восхождение по чиновничьей лестнице. В 1817 году он назначается губернатором в Симбирск. Здесь впервые у него начинаются столкновения с масонами. Он не разрешает открыть кн. М.П. Баратаеву в Симбирске ложу, настаивая на ее полной легализации, то есть он требует, чтобы ему дали полные списки членов ложи и ее статусы. Кроме того, Магницкий объявляет. что не потерпит жестокого отношения помещиков к крестьянам. Это громогласное объявление наделало немало переполоху среди помещиков в этом тихом уголке провинциальной России. Он начинает бороться с взяточниками и фальшивомонетчиками. Надо ли говорить, что не прошло и 2 лет, как его убрали из Симбирска, а масонская ложа «Золотого Ключа к Добродетели» была, конечно, князем М.П. Баратевым, гонителем, кстати, Мотовилова, открыта.

В дальнейшем Магницкий стал членом Главного управления училищ и попечителем Казанского учебного округа. И примерно с 1820 года Магницкий стал приобретать известность, как ревнитель благочестия — с точки зрения людей благонамеренных, и как «реакционер», «мракобес», гонитель просвещения — с позиции либерализма и масонства.

Человек проницательный, основательно образованный в гуманитарной сфере, много повидавший, знающий практику и учение масонства не по теоретическим только выкладкам, он обратил внимание, что само преподавание философии и «естественного права» учит атеизму. И что эти дисциплины являются в сущности проявлением масонства, как определенной идеологии, в образовании. Мы не будем здесь входить во все многосложности перипетий борьбы «старого», традиционно-православного, с «новым», т.е. либерально-просветительским, как эти конфликты принято было называть в исторической литературе. Попытка Магницкого освободить наши университеты от преподавания «естественного права», а затем и от философии, провести чистку преподавательских кадров, освободив их от случайных людей, замешанных у себя на родине в какие-нибудь финансовые или политические аферы привели только к тому, что против Магницкого восстала вся «прогрессивная общественность». Конечно, его враги не преминули обвинить его и в фанатизме, и в доносительстве, и в расхищении казенных денег. Новый Царь одного за другим стал отдалять от себя и вовсе увольнять со службы всех тех. кто проявил себя во время предыдущего царствования, как противник масонства, а, следовательно, стал известен, как «фанатик» и «обскурант».

Новый Император приказал лично подвергнуть Казанский университет, где значился попечителем Магницкий, ревизии. Конечно, были найдены финансовые нарушения и недвусмысленные выводы в пользу того, что Магницкий попросту или казнокрад, или способствовал казнокрадству. Напрасно Михаил Леонтьевич пытался опровергнуть заключение этой комиссии. В мае 1826 года он был уволен от должности, на его имущество, к вящей радости масонов, был наложен арест. С этого времени, обесславленный, Магницкий, приобретя репутацию казнокрада, стал совершенно неопасным для ордена и его целей. В этом же году его под конвоем отправили в ссылку в Ревель. Только в 1834 году ему было разрешено переехать в Одессу, где он и умер. Между тем, все, чего хотел Магницкий, так это поставить дело образования в русских учебных заведениях на твердую почву православной веры и святоотческого учения, полностью заменив им философские науки, Гегеля и Шеллинга. В связи с этим нельзя не вспомнить, что уже не раз упоминаемый нами сардинский посланник де Местр писал в одном из своих частных писем в 1812 г.: «Истинный враг России — это ее правительство и даже Сам Император, который дал соблазнить себя новейшими идеями и прежде всего германской философией, которая для России есть не что иное, как настоящий яд.» (Местр Жозеф, де, граф, ук. соч., с.217).

Магницкий разделил судьбу тех, кто пытался бороться с навязыванием России совершенно чуждых и неподходящих ей идей, теорий и учений, которые тихо и упорно внедрялись в общественное сознание через образование, газеты и книги. И вели Россию к революции. И которые доказали свою подлинную ценность в 1917 году и последующие годы, включая и наши, когда русский народ оказался плененным еврейской олигархией, под протекторатом которой расцветает масонство. Впрочем, что же здесь удивительного: став колонией иудазированного Запада в культурно-идейном отношении, было бы странным не стать ею и в политическом отношении. Расшаркивание перед гегелями, шеллингами, преклонение перед каббалой и «всемирной культурой» не могло не привести Россию именно к этому результату.

В первой части своей записки Магницкий излагает обстоятельно историю баварских иллюминатов от первых шагов возникновения этого радикального ордена. При этом он привлекает недоступные сегодня немецкие источники того времени, включая газеты. Самым плодотворным и ценным является сам подход к проблеме с точки зрения идеологии и путей ее внедрения в общественное сознание. Выше мы уже приводили место из «правил» ордена иллюминатов. Они красноречивы и говорят за себя. Однако, надо повторить, что ничего принципиально отличного от других систем масонства в ордене иллюминатов не было. Просто так случилось, что документы ордена, речи руководителей его, письма, статуты и прочее попали в руки следствия. Более того, они были опубликованы в двух томах баварским правительством и разосланы во все европейские Дворы, но почему-то ни один из них не перевел их на язык своей страны и не опубликовал. Все монархи получили по экземпляру и постарались забыть об опасном подарке. В России тогда правила Екатерина II.

Относительно Германии Магницкий отмечал, что здесь орден иллюминатов в короткий период завладел едва ли не всей Германией и почти всей печатью, а «из европейских университетов составили они себе настоящие твердыни». («Русская Старина», 1899, № 1, с.35). Иллюминаты создали здесь многочисленные литературные общества и научные, создали свои мощные книгоиздательства. Николаи, «славный жид Мендельсон», королевский библиотекарь Бистер и советник берлинской консистории Гедике предприняли издание «Всемирной германской библиотеки» в Берлине, а в Веймаре Боде стал издавать «Всемирную литературную газету». В Веймаре же жил и трудился другой знаменитый иллюминат Гете, который действительно был членом ордена иллюминатов[60].

Магницкий обращает внимание Императора Николая Павловича на то, что масоны, иллюминаты, создали свой особенный язык, по которому и можно узнать их по печатным изданиям. Среди них особенно большое значение играют такие идеологемы, как «дух времени», «царство разума», «свобода совести», «права человека», «свобода». Все, что не удовлетворяет иллюминатов есть «фанатизм» и «обскурантизм». Впрочем, совершенно естественно, что идеология, основанная на идеях «прогресса», совершенствования рода людского и «исправления» мира, (тикун — евр.) на основах человекобожеского демонического мистицизма выдвинула и свой лексикон, заговорила своими терминами, выражающими в свернутом виде свои принципы.