Идем дальше: «Есть в общей картине Острецова какая-то болезненная извращенность, свирепость исступления», «исступленное самоутверждение»... «Острецову не веришь», потому что он не добрый, «извращенность у Острецова в самом видении добра и зла»... «Острецов молотит» (то есть несет чушь). Ну, и самое убийственное: «Острецов явно боится правды». Какой же правды боится этот Острецов?
В сущности, здесь можно было бы обойтись безо всяких цитат. Просто взять какой-нибудь школьный учебник по истории литературы и всю «правду», которой боится извращенный в своей злобности Острецов, постичь. Но даже в учебниках не найдешь таких восторгов и такой путаницы понятий, как у поклонников «интеллигенции».
Кто такой Чехов, например? Это «тот праведник из Евангелия, ради которого Бог пощадил бы мир». Сколь ни прекрасна эта фраза, сколь ни ясно выражает она религиозное самочувствие поклонников культуры, все же подумаешь: если речь идет о св. Евангелии, повествующем о земной жизни Иисуса Христа, то там, в качестве персонажа Чехова нет. У нас был, конечно, «вечно живой» Ленин, но и того в столь далекие времена не посылали. Чувства меры интеллигент не знает. Что же касается праведности Чехова, то судить об этом — не наше дело. Пока, насколько известно, вопрос о его канонизации не поднимается. Известно, что этот «праведник» был атеистом, чем и гордился. Другой вопрос, что речь-то, по сути, идет об иной «церкви», в которой такие выражения кажутся уместными.
Кто такой Чехов? — спросим еще раз, и получим ответ: «Чехов был честью и совестью России». Тоже что-то до боли знакомое. На эту роль выставлялось много кандидатур, начиная с Герцена...
Попутно мой критик объясняет, в чем состоит высшая духовность: честь, любовь и жалость к человеку, скромность и «умное и активное всему этому служение». Вот что хорошо у Достоевского? А то, что он ясно сказал: «Единственный закон бытия человеческого — милосердие». И оно называется г-жой Вулич «крестильной купелью».
Привлечение церковных понятий для сакрализации мирского начала очень характерно для такого явления, как розенкрейцерство в масонстве. Конечно, такое смешение понятий есть кощунство. Даже люди, далекие от церкви, на это не идут. На это идут те, кто ей прямо враждебен, потому что исповедует другую религию.
...Нет ничего выше «морализуюшей духовности русской литературы». У Достоевского и Чехова — высшая духовность, морализующая, ибо они выразили эти идеалы доброты, скромности и милосердия. Потому и Достоевский «мог создать евангельский образ князя Мышкина». Гм... Только что Чехов был «праведником из Евангелия», теперь еще и князь Мышкин? Трудно представить, что ряд не будет продолжен самим Достоевским, да, еще Солженицыным, ибо восторг г-жи Вулич перед последним в ее других статьях просто неописуем.
Слово «христианство» моим критиком используется, но это — ее собственное, интеллигентное «христианство». Мало того, что Чехов праведник, но «сорт» его христианства «был самым высшим». Этот оборот, кстати, явно заимствован из какой-то антицерковной лексики.
Перейдем к критической части.
Больше всего не нравятся церковные идеалы: Острецов конструирует «утопические церковные дворики» Откуда взят этот образ — судить не берусь. Теряюсь... В этих идеалах г-жа Вулич видит «фальшь и лакировку». По ее мнению, народ никогда не жил по Псалтыри: «Народ так никогда не жил! И были и Разин, и Пугачев, и секты. И самозванцы».
Вот радость-то! Это уже прямо по-марксистски. Были, конечно, и эти живоглоты, были и секты жидовствующих и стригольников, и прочие. Как же им не быть? Для них, конечно. Псалтырь не указ. Так ведь не они и создавали Русское Православное Царство. Пугачевы же и Разины крушили то, что создавалось другими, живущими как раз по Псалтыри.
В запале г-жа Вулич выявляет то, что обычно скрывают, когда рядятся в патриотические одежды. Положение обязывает.
Когда-то я писал, что вижу возможность выхода из тупика, по крайней мере теоретически, хотя бы в медленном создании церковных Приходов. Конечно, в политическом плане это пока нереально. Но и другого выхода нет. Может, его и вообще нет. Но кто знает будущее? Г-жа Вулич раздражена: «а вопрос о психике современного человека не ставится». Но ведь эта самая психика и требует создания «церковных двориков». Только не двориков, а приходов.
Набор одобряемого и восхваляемого, отрицаемого и отвергаемого очень показателен. Для православного человека выражение о «двориках» было бы странным, да и князь Мышкин для него — не евангельский персонаж. Возводить кого-либо своей властью в святые он тоже не станет.
Здесь важна эта тенденция к сакрализации «чисто человеческого» дела — культуры при помощи привлечения христианских понятий и вместе с тем ненависть к Церкви. И это не «просто так».
Самое откровенное признание у г-жи Вулич выразилось в том, что она, во-первых, не верит во Вселенскость Церкви, в ее возможность помочь нам все обнять и понять, в первую очередь человеческий разум и сердце, которые уже на все остальные вещи в мире будут смотреть и видеть просвещенными очами и в разуме церковном. Во-вторых, по г-же Вулич, Церковь есть «земная институция». То есть создание рук человеческих. Это — самое главное признание критика. В тон этому убеждению она цитирует И.Солоневича, объясняя читателям, как надо правильно понимать происхождение религии: «инстинкт жизни формулирует Господа Бога, как свой величайший и заранее непостижимый идеал...» Здесь все по Фейербаху, любимцу Маркса.
Эта фраза полностью и самым радикальным образом отрицает все Христианство и всю богооткровенную религию, и Ветхозаветную, и Новозаветную. Когда «инстинкт жизни формулирует господа Бога», спорить о частностях уже нет смысла. Начинаешь понимать, какое «евангелие» имелось в виду выше. Когда Бог есть «точка концентрации всего лучшего, что в человечестве есть», то это уже чистой воды материализм, идущий от каббалы, сформулированный Фейербахом и от него перенятый Марксом. Вот вам и борцы с большевизмом, а теперь с «демократией»! Далее, словами Солоневича утверждается, что наша святая Церковь Православная не без пороков, но все-таки у нее их поменьше, чем у других. Вот оно, наглядное проявление патриотизма!..
Видимо, совершенно не понимая, о чем идет речь, устами того же незабвенного И.Солоневича критик объясняет: «Православие несло и несет в мир то искание Божией правды на грешной земле, которое так характерно для всей русской литературы...»
Не знаю, то ли И.Солоневич жил большую часть жизни на луне, то ли г-жа Вулич слишком увлечена «святыми» своей собственной «церкви», но они словно никогда не слыхали о воплощении Бога в плоть земного человека и о том, что именно Он принес правду и дал людям. Что Он Сам и есть высшая Правда, явленная и живущая с нами в Церкви. Здесь «искания» означают неприятие Христа, явленного и пребывающего с тех пор с нами в Церкви, коей Он есть Глава. Неловко как-то напоминать об этом...
Вот Острецов утверждает, что культура — идеология человеческой религии. Но ведь и «наоборот — религия есть составная часть культуры». Но «наоборот» здесь не получается, а получается оккультно-теософский принцип просветительского понимания культуры, как языческой религии.
Вопрос о том, почему русский народ выбрал Православие, решается г-жой Вулич просто и рационально, в духе, привычном для марксистов: «культура, существующая, русского народа определила его выбор». Но это уже гуманитарный угар!
Культура, правда, была языческой, а выбрали богооткровенную религию — христианство. В Законе Божием об этом говорится так: «В жизни наших предков было много суеверий, ложных понятий, жестоких обычаев, случались даже человеческие жертвоприношения идолам». Это — к вопросу о культуре тех времен. И вообще-то мы, грешные, думаем, что принятие веры христианской было великим благодеянием Творца, а не «культуры», и совершалось оно под действием благодати Божией и по Его милости. Тем более, что в те времена русской культуры не было, потому что не было, собственно, русского народа, а были древляне, поляне, кривичи... У нас ведь и летописи имеются, и археологи немало потрудились, чтобы все это выяснить. И выяснили. Самое удивительное признание — это утверждение словами Чехова, что нравственность дала нам Иисуса Христа. Это даже не сектантство, это иудаизм в чистом виде, это Мендельсон и Фейербах вместе.
