В этот момент к ним подъехал сам Добрыня, выскочил из машины с широченной улыбкой и потянулся так, будто только что пробудился после вековой спячки.

— Ух, как приятно совмещать приятное с полезным: и денег заработал, и машинку прогрел! — радостно произнёс он.

Князь Рома недоверчиво покачал головой:

— Прогрел? Да у тебя мотор чуть не сгорел! Я думал, ты сейчас расколешь атом прямо на трассе!

Добрыня махнул рукой, словно отгоняя назойливую муху:

— Да нормально всё с мотором! — Он мельком взглянул на стёртые до лыка покрышки. — Вот колёсики немного пообтесались. Ничего, семьдесят пять тысяч мне точно хватит, чтобы покрыть расходы.

Тут к ним подбежала сестра Добрыни, сияющая, как полуденное солнце:

— Добрыня, ты — супер! Молодец! Я в тебе не сомневалась ни на секунду! А эти-то не верили! — указала она на парней, её глаза блестели лукавством.

Друзья засуетились, закивали, пытаясь оправдаться:

— Да верили мы, верили! Ну… просто не совсем… Может, наполовину.

Добрыня усмехнулся и протянул сестре пятитысячную купюру:

— Держи, сестрёнка. С тобой приятно иметь дело.

Она ловко схватила деньги и лукаво подмигнула:

— Спасибо, брат! Всё пойдёт в дело. Как раз туфли куплю.

Он поднял брови:

— Ты на пять тысяч туфли купить собралась?

— Почему на пять? На шесть! Ты же мне ещё тысячу на мороженое дал.

Добрыня рассмеялся, его смех раскатился, как гром:

— Понятно… Даже не буду спрашивать, что за туфли. Наверное, с функцией полёта?

Она звонко хихикнула:

— Ага, и с автопилотом!

Тем временем к ним подошёл главный инструктор, бледный как мел. Его голос дрожал, словно лист на ветру:

— Добрыня, мы тебе сразу зачёт ставим. Можешь больше не ездить. Никогда. Пожалуйста.

Добрыня удивлённо посмотрел на него, глаза его сверкнули интересом:

— Но я бы хотел ещё поездить. Практика — залог мастерства!

Инструктор нервно сглотнул, на лбу его выступили бисеринки пота:

— Не ездить! Я сказал — не ездить!

— Но я ещё не закончил. Мне нужен новый соперник. Сейчас же ваша снова очередь ездить за рулём! — Добрыня улыбнулся, как хищник перед ужином, обнажив безупречно белые зубы.

Инструктор побледнел ещё сильнее, если это было возможно, и, едва удерживаясь на ногах, опустился на траву и дрожащими руками закурил:

— Н-никакая не моя очередь… — прошептал он, взгляд его был устремлён в бесконечность, а дым от сигареты лениво стлался перед глазами. — Я… устал.

Я направился в автосервис менять резину — деньги от Аракчеева, словно по волшебству, уже пришли на карту. Деньги любят счёт, а я обожаю деньги. Идеальное сочетание!

Добрался я туда быстро. Оставив машину в автосервисе, решил немного передохнуть. Сел на лавочке в парке, наблюдая за голубями, которые, как всегда, ничего не делали. Побродил по аллеям, но вскоре заскучал. «Пожалуй, загляну в пекарню и перекушу», — подумал я.

Неспешным шагом, насвистывая мелодию под нос, дошёл до ближайшей пекарни и сразу же оказался в эпицентре скандала. Владелец орал на парня лет шестнадцати, который, судя по всему, там работал:

— Какого хрена ты так мало продал? Спишь на работе? Или думаешь, что булки сами себя продадут?

Я приподнял бровь и решил вмешаться:

— Дайте мне, пожалуйста, четыре пакета багетов.

Парень за прилавком не поверил своим ушам. Через пару минут я вышел из пекарни, нагруженный сорока тремя багетами. Зачем мне это? Конечно же, чтобы накормить живность! Пусть утки почувствуют себя французами.

Сев на лавочку у озера, я начал крошить хлеб в воду. Но спустя несколько минут зазвонил телефон. Из автосервиса сообщили, что всё готово.

«Так быстро? Не иначе, как рекорд по смене резины поставили», — удивился я.

Но багеты ещё оставались, и нужно было ускорить процесс кормления уток. Я начал бросать в воду целые батоны.

Вдруг сбоку послышался возмущённый голос:

— Наркоман, что ли? Чем их кормишь?

Я обернулся и увидел бабку с осуждающим взглядом.

— Чем-чем, багетами кормлю, — ответил я самой лучезарной улыбкой.

— Ну, говорю же, наркоман! — бабка покачала головой и пошла дальше, бормоча что-то про молодёжь.

Хорошо, что не вызвала санитаров. С этими мыслями я продолжил свой хлебный обстрел озера.

И тут, будто из ниоткуда, передо мной появился маленький человек в зелёном костюме и цилиндре.

— Здравствуйте, Добрыня, вынужден вас ещё побеспокоить, — вежливо начал лепрекон.

Я усмехнулся, узнавая знакомого:

— Опять ты? Не понимаю, зачем ты здесь.

Лепрекон говорил так изысканно, будто только что сошёл со страниц классической литературы.

— Я ко многим людям подхожу, но только вы мне помогли, — начал объяснять он.

— Я? Да не я же тебе монеты дал.

— Но это вы тогда посмотрели на Григория и кивнули ему, так что косвенно вы мне помогли в первый раз, — настаивал он.

— Золота нет, можешь даже не начинать, — предупредил я, не зная, к чему он клонит.

— Ну, я и рубли принимаю, в принципе, — не смутился лепрекон.

Я достал из кармана десятку и протянул ему:

— Держи.

Лепрекон посмотрел на купюру с видом эксперта по антиквариату:

— Извините, дорогой, уважаемый и всеми любимый Добрыня, но мне этого маловато. Нужна помощь покрупнее.

— Ты охренел? Бомжу даёшь десятку — и он счастлив. А тебе что, сразу миллионы подавай?

— Но я ведь не простой бомж, — улыбнулся лепрекон.

— Да уж, ты бомж-лепрекон — редкий экземпляр. Может, тебя в музей сдать? — съязвил я.

— Раньше я мог исполнять желания, а сейчас… Без своих кошельков и монет я обречён. Не могли бы вы, Добрыня, увеличить помощь магическому существу?

— Сколько? — я закатил глаза.

— Ну, пять сотен достаточно будет, — произнёс лепрекон с надеждой в голосе.

— Пятьсот? Да ты офигел! — я чуть не поперхнулся, но, подумав, добавил: — Ладно, чисто из-за твоей наглости и умения красиво говорить.

Я вытащил пятьсот рублей и протянул ему.

— Премного благодарен, уважаемый. Вы, возможно, не догадываетесь или чрезмерно скромны, но вы золотой человек, и сердце у вас золотое. А на этом я откланиваюсь.

И, как и положено лепреконам, исчез так быстро, что я даже не заметил.

Вроде бы отдал пятьсот рублей бомжу-лепрекону, а на душе так приятно: столько он мне хороших слов наговорил. Прямо бальзам! К тому же, возможно, он когда-нибудь найдёт свою золотую монету, и тогда я спрошу с него свои желания. А я-то страшнее любого магического ростовщика.

Багеты вскоре закончились. Утки были настолько сыты, что едва плескались на поверхности. Их так расперло, что они стали похожи на багеты сами по себе.

Забрав машину из автосервиса, я направился в общагу. Перекусил там, переоделся, схватил запасные вещи и поехал на ринг. Гриша уж очень просил — не мог же я его подвести. Да и с боёв свой барыш есть, особенно если мне попадётся какой-нибудь злобный утырок: и репутация поднимется, и в кармане прибавка.

Усевшись в тачку, я улыбнулся — приятно всё же ехать на собственной машине, а не бегать через весь город. Включив музыку погромче, я разогнал своего «Вепря» так, что фонари лишь мелькали за окнами. С ветерком и в своё удовольствие я помчался навстречу приключениям.

На парковке

Гриша сидел в шумном кафе, нервно постукивая пальцами по столу. Его взгляд, то и дело, возвращался к часам на стене, словно он пытался загипнотизировать стрелки, заставляя их замедлить ход.

— Да где же этот Добрыня? — бормотал он себе под нос, ощущая, как растёт раздражение.

Телефон молчал. Гриша звонил уже столько раз, что казалось, отпечатки пальцев стёрлись. Ему даже пришла мысль позвонить своему начальнику охраны — тому самому парню, который мог найти иголку в стоге сена за пять минут. Пусть бы пробил информацию о Добрыне.

Но он глубоко вздохнул и отогнал эту идею. Бред какой-то. С Добрыней ничего не могло случиться. Это же Добрыня! Если кому и переживать, так это тем, кто рискнул встать у него на пути.