У нас же, силовиков, всё куда прозаичнее: висим на турниках, а на нас, с каждым следующим раундом, навешивают новые артефактные пояса, по пять кило каждый. В итоге, кто-то из соревнующихся не выдержит и свалится, как перезрелый фрукт. Фишка в том, что нам наденут шлемы, блокирующие зрение и слух. Никто не поймёт, держатся соперники или уже лежат без сознания. Видимо, хотят проверить не только наши мышцы, но и нервы на прочность. Посмотрим, кто первый сорвётся и начнёт разговаривать со своими голосами в голове.
— Добрыня, если на тебя навесят полтинник, ты сам будешь весить под двести, и тогда вместе с турником рухнешь! — хихикнула Маша, подмигивая мне, словно знала то, чего не знаю я.
— Посмотрим, — лениво зевнул я. — Может, и проломлю пол, но не сдамся.
Болтать дальше было некогда: все разошлись по своим заданиям. А я и остальные «качки» сгрудились у турников.
Пока препод монотонно бубнил правила, я разглядывал эти магические пояса. По сравнению с моими тренировками это детский лепет. Организм привык к нагрузкам, распределю давление по всему телу — и вперёд, к новым свершениям.
— Ничего личного, парни, но победа за мной, — ухмыльнулся я, глядя на студентов, натирающих руки магнезией, будто это спасёт их от неминуемого. — Я могу хоть целый день висеть на турнике без перерыва.
Ухмылка расползлась по моему лицу, и это я ещё скромничал. Пусть думают, что я просто болтаю. Но я знаю одно: победа будет за мной, а они пусть готовятся принять неизбежное. В конце концов, все мы равны перед силой гравитации, но некоторые всё же равнее.
Временем позже
Шары летели в Машу один за другим, словно пули в тире. Если бы не её тайный запас энергии, о котором она умолчала, то давно бы валялась на полу, наслаждаясь вкусом поражения. Но девушка продержалась целых десять минут, пока очередной шар не врезался в руку во второй раз, отправляя её в нокаут.
— Добрынина выбывает! Восемьдесят очков! — прохрипел в мегафон Макар Никонович.
— Чёртовы шары! — Маша, обливаясь потом и проклиная всё на свете, побрела к лифту, ощущая себя выжатым лимоном.
Среди всех участвующих студентов она умудрилась занять почётное двадцатое место. Отличный результат, если считать с конца, но винить было некого, кроме себя.
Поднявшись в спортзал, Маша сразу увидела Викторию.
— Вик, ну что там? Сколько набрала? — Маша подбежала к ней с надеждой.
— Ты про мой вес или про очки? Если про очки, то жалкие шестьдесят. Ногу я подвернула. Прости, что так облажалась, — вздохнула Виктория, прислонившись к стене.
— Да уж, эпик фейл… — Маша задумчиво почесала подбородок, думая. — У меня чуть больше — восемьдесят.
— У Добрыни на табло пока десять очков, — заметила подруга, бросая взгляд на цифры за Машиной спиной.
— Хоть бы до двадцатки дополз, а то позор на весь Род, — Маша нервно прикусила губу. — Не можем же мы так облажаться, и в десятку лузеров влететь. Хотя, похоже, именно туда и стремимся.
Виктория не сводила глаз с табло, где очки медленно тикали.
— Паршивое дело, — Маша раздражённо постучала ногой по полу. — Ладно, если что, свалим всё на него: мол, он всё профукал, а у нас хоть какие-то очки есть.
Они вяло перешёптывались, пока их разговор не прервала длинноногая брюнетка.
— Что, Добрынина, где твоё хвастовство? Говорила, всех порвёте, а сама вон как облажалась, — брюнетка злорадствовала, наслаждаясь моментом.
Маша сверлила её взглядом исподлобья, представляя, как та падает в открытый люк.
— А ты, Смирнова, сама не на вершине Олимпа. Не радуйся раньше времени, — криво усмехнулась она.
— Ха, это мы ещё посмотрим! — та мотнула головой. — Казанцев из моей группы ещё на турнике висит. Победа будет за нами. Мы сейчас вторые, а вы где-то далеко внизу.
Маше захотелось ответить матерной рифмой про Казанцева и его вечное «висение», но она сдержалась, проводив Смирнову взглядом, полным ненависти, на данный момент.
Подруги сидели, напряжённо ожидая результатов. Виктория, то и дело, косилась на табло, но Маша попросила перестать мучить себя и её.
— Вика, да брось ты, — устало вздохнула Маша. — У Добрыни скоро энергия сядет. Хотя… Мы хоть немного еще очков набрали?
— Нет, — Виктория покачала головой, похоронив последнюю надежду.
Маша прикрыла глаза и решила скоротать время в дремоте. Погрузившись в сон, она не заметила, как пролетело время и, возможно, её шанс на спасение. Очнувшись, она боялась взглянуть на табло с очками, и спросила у Вики.
— У Добрыни на табло уже двести пятьдесят очков, — ответила ей подруга.
— Что за?!. — Маша подорвалась с лавки и обернулась. — Сколько я проспала? Как у него баллы так быстро набежали? — её взгляд упал на цифры, которые только росли.
— Ты проспала четыре часа, — зевнула Виктория. — И не забудь: силовики могут усложнять себе задачу, добавляя артефактные пояса. За это им дают дополнительные очки.
Маша не поверила своим глазам, и попросила Викторию ущипнуть её.
— Ай! — взвизгнула она тут же.
— Сама попросила, — Вика пожала плечами.
Теперь обе не сводили глаз с табло. Часы тикали, а цифры всё ползли вверх.
— Да сколько можно⁈ — возмущалась Маша спустя ещё шесть часов. — У него уже две тысячи пятьсот очков, он обогнал первого! Может, табло сломалось? Как он вообще так долго умудряется висеть?
— Без понятия, — Виктория пожала плечами. — Как только выйдет оттуда — спросим.
Едва она это сказала, как из зала вышел однокурсник — Никита Толстосумов, направляясь прямо к ним.
— Маш, пожалуйста, убей своего брата, а? — простонал он усталым голосом. — Мы все уже поняли, что он победил. Пусть заканчивает: ведь нас не отпустят отсюда, пока все не пройдут испытание.
Сказать ей было нечего. Оставалось только ждать и надеяться на чудо. Добрыня же распахнул двери лишь к полуночи, набрав при этом почти три тысячи пятьсот очков.
— Маша, смотри! Он идёт! Пошли навстречу! — радостно вскрикнула Вика и подтолкнула подругу локтем.
Но Маша, увидев цифры на табло, коварно усмехнулась и покачала головой:
— Нет, Вика. Сначала идем и найдем Смирнову. Помнишь, как она говорила про первое место? Ты же слышала, как она за спиной нас неудачницами называла.
— Слышала, — кивнула Виктория. — Ладно, идем. Заодно ей сюрприз устроим!
Подруги с хитрыми улыбками ринулись в коридор, словно хищницы, почуявшие лёгкую добычу.
Ничто так не радует, как чувство бодрости, но, честное слово, сейчас бы мне пожрать, и побольше! После такого насыщенного дня это было бы очень кстати. Но сперва нужно найти Машу и Вику и узнать, как так у них дела.
Толкаю дверь и выхожу в зал после экзамена. Но где же они, черт побери? Только оглянулся, как на меня налетели удивленные одногруппники со всех сторон.
— Как? Как ты продержался так долго? — наперебой забрасывают они меня вопросами, как будто от этого зависит их жизнь.
— Да отцепитесь вы! — протискиваясь сквозь них, расчищая себе путь локтями. — Как-как… Благодаря своей бицухе! — отвечаю на их глупый вопрос не менее глупо.
Но они всё никак не отстают. Приходится мне ускорить шаг, чтобы избежать лишних расспросов. Вскоре моё молчание надоело им, и они разошлись, разочарованные.
Машу и Вику нашел быстро. Обе они, почему-то довольные, стоят возле Смирновой и что-то ей втирают. Увидев меня, девушки мгновенно забыли о ней и рванули ко мне. Кажется, я догадываюсь, что сейчас будет.
— Добрыня, ну скажи, как ты смог их всех победить? Что за умопомрачительный результат? В чём секрет? — мелкая тут же вцепилась в меня, и начала трясти за руку.
— Ох… Вам честно сказать? — вздохнул я, а мой желудок громко заурчал.
— Да-да! — завопили они хором.
— Уснул я просто на турнике… Поэтому проторчал там так долго, — а ведь это чистая правда. Если бы не задремал, давно бы уже сбежал в общагу, чтобы пожрать. Хотя, с другой стороны, кто бы мог подумать, что лень и сонливость — путь к победе?