Несколько секунд оба молчат. Потом Гирр неуверенно уточняет.

— Как тогда быть? Бежать до того, как по наши души явятся его ублюдки? Поднять мятеж?

Хозяин кабинета, занимающий должность проконсула Балканской провинции, качает головой.

— Слишком много железнолобых среди офицерского состава. Командиры легионов пойдут за нами. Но центурионы… Как минимум, две трети не поддержат. А солдаты следуют только за ними.

— У тебя есть пятьдесят второй. Эти выполнят любой твой приказ.

Корнелий кивает.

— Возможно. Но это всего один легион. Даже если нашу сторону примут все, шансов на успех почти нет. Для этого нужна поддержка других провинций.

Гирр Луциан хмурит брови.

— Мы ведь уже обсуждали это. Север поднимется, как только мы начнём действовать. И у нас есть союзники в Малой Азии. Если объединить силы, то этого будет достаточно.

Прадед Теодора Ли-Корнелий скептически хмыкает.

— Достаточно для чего, Гирр? Извини, но ты не воевал. Плёл интрига, строил планы, разрабатывал стратегии дипломатии, но никогда не командовал войсками на поле боя.

Выдохнув, продолжает.

— Предположим, мы поднимем восстание и перебьём всех железнолобых, спалив трупы этих упёртых выблядков во славу свободы. Если всё получится, под нашим командованием окажется восемнадцать легионов, в которых острый некомплект офицеров и весьма спорный моральный дух. А ещё мы будем отрезаны от всего снабжения. На первое время хватит того, что есть на складах и хранилищах. Но потом нам потребуются ресурсы. Топливо, снаряды, ракеты, запасные части для ремонта техники и самолётов. Дохера всего, Гирр. И это только для армии. А ведь гражданские тоже никуда не денутся.

Второй мужчина открывает рот, но Веспасиан поднимает руку.

— Я ещё не закончил. Проконсул провинции Малая Азия не с нами. Часть легатов и центурионов, да. Но не он. К тому же, с некоторыми легионами нет никаких контактов. Скорее всего они останутся на стороне императора. То есть там начнётся локальная заварушка, в которую нам придётся вмешаться, если не хотим потерять территорию. Потери будут неизбежны. То есть, при нашем успехе, под контролем окажется большая территория, которую нужно оборонять силами пары десятков полнокровных легионов. На бумаге их наверняка будет больше, но я предпочитаю считать настоящих солдат. Нас уничтожат за месяц и это максимум. Скорее всего мятеж будет подавлен ещё раньше.

Его старый друг с возмущением машет головой.

— Ты забываешь о недовольстве древних родов и легатов. Все понимают, к чему ведёт этот психопат. Сенат забит выродками, что лижут его жопу и забыли для чего они там вообще собираются. Армия наполняется зомбированными железнолобыми. Древние рода истребляются или отстраняются от власти. Он не остановится, пока не перемелет абсолютно всех. Тогда от империи останется только пустая оболочка, набитая пылью. Наш Рим, ради которого мы столько сражались и убивали, перестанет существовать. Останется только уродливый гомункул, пляшущий на его могиле.

Корнелий тяжело вздыхает.

— Это я сражался и убивал за Рим. А ты лишь водил вокруг носа дипломатов, да иногда разоблачал чужие сети влияния. И вообще, ты не в Сенате выступаешь, можно обойтись без лишнего пафоса.

Чуть помолчав, продолжает.

— Хотя суть верна. Наш славный император рано или поздно угробит империю. Но боюсь, такие как мы, это последняя линия обороны. Поднимем восстание, которое закончится провалом и этот нарцисс воспользуется возможностью, чтобы вычистить армию полностью. Особенно, если отдельные легаты решат нас поддержать. А потом отправит войска на север, опустошив провинции. Это станет концом.

Почти синхронно вздыхают, после чего Гирр с лёгким возмущением уточняет.

— Что ты тогда предлагаешь делать? Сидеть сложа руки и ждать, пока нас отправят в отставку, а потом пристрелят в собственных имениях или запрут там под домашним арестом, дозволив наблюдать, как империя погружается в кровавое дерьмо?

Секунд десять Веспасиан Корнелий молчит, отстукивая на столешнице мелодию марша. Потом кивает своим собственным мыслям.

— Готовиться. Планировать. Выжидать момент. Пусть редко, но эта мразь выбирается из столицы. Если получится убрать его одним ударом, всё станет куда проще. А если нет… Значит рано или поздно мы дадим свой последний бой и покажем этим выродкам, как сражаются и умирают настоящие римские офицеры.

На лице его приятеля появляется усмешка.

— И ты ещё меня обвинял в излишнем пафосе? Что с твоим правнуком? Он ведь действительно может нам пригодиться.

— Может. Но не факт, что пригодится. Пока риски перевешивают потенциальную выгоду. Как только всё станет наоборот, начнём действовать. А пока предлагаю ещё раз пройтись по списку всех легионов и прикинуть, кого ещё можно склонить на нашу сторону.

Обыск трупа даёт интересные результаты. Во-первых, я сразу же обнаруживаю пистолет. Не знаю, зачем менталисту понадобилось огнестрельное оружие, но видимо у того были какие-то свои резоны.

Так что теперь я становлюсь обладателем увесистого ствола неизвестной модели, к которому есть три магазина по шестнадцать патронов.

Во-вторых, находятся документы. И судя по ним, одарённый служил в четырнадцатом отдельном батальоне специальных сил в должности командира взвода и звании капитана. Впрочем всё это условно. Если верить Эдане, внутри подобных подразделений есть своя штатная сетка, которая никак не отображается в удостоверениях и документах, которые в теории могут быть доступны обычным военным.

Учитывая, что явившийся в дом гость был менталистом, скорее всего он выполнял роль автономной ударной единицы. Либо проверял на вшивость всех остальных. Хотя, скорее всего занимался всем этим вместе взятым.

В-третьих, я нахожу наличные. Три пачки по сто тысяч йен и около полумиллиона рупий в крупных купюрах. Плюс банковскую карточку и телефон.

Последний немедленно разблокирую при помощи ещё тёплого пальца убитого. Но содержимое разочаровывает. Пустой профиль в “Коммуник”, который явно использовался только для мониторинга сети, да “Суракшит” для доступа к которому нужно ввести пароль.

История звонков пуста — то ли менталист никогда никому не звонил, то ли удалял каждый вызов после разговора. То же самое касается обычных сообщений.

Закончив, поднимаюсь на ноги и усаживаюсь в кресло, положив пистолет на подлокотник. Что с ним делать? Вызывать безопасников или полицию опасно. Сразу же начнутся вопросы по поводу того, как именно мы с ним разделались. Да и мотив для визита этого ублюдка придётся придумать. А в мою голову пока не приходит ничего, что могло бы показаться достоверным. Не говорить же, что мужик добрался до моих воспоминаний и пришёл, чтобы вытащить все данные, что касаются Твари.

Плюс, его убийство сразу же свяжут с допросом у Давдена Джоши. И наверняка попробуют проверить меня повторно. Сучье дерьмо! Почему этот кусок мяса решил всё настолько усложнить? Нахера ему вообще информация о Твари?

Стоп. А последний вопрос и правда интересен. Здесь эта херова скотина практически незаметна. Так с чего вояке из отдельного ударного батальона, да ещё и менталисту проявлять к ней такой живой интерес? Особенно напрягает последний вопрос, по поводу установления контакта. Каким бы идиотом не был офицер, но не думаю, что он собирался променять свободу на большую силу. В конце концов передо мной и так был Септимус. Даже если это потолок, то уже неплохо. Лучше быть одарённым седьмой категории, но свободным, чем дойти до первой, став чьим-то рабом.

Как по мне, вломившийся в мой особняк мужчина считал точно так же. Но всё равно хотел выяснить, как он может связаться с Тварью и предложить ей контракт. Странно.

Встряхнувшись, возвращаюсь к первоначальной задаче. Ещё раз заглядываю в его удостоверение. Грат Эруций. Очередной римский экспат, обосновавшийся в Федеративном Союзе. Как избавиться от тела так, чтобы ко мне не возникло никаких вопросов?