И так день ни к черту! Мысли кружат вокруг встречи на лестнице со Швед, в следствии чего на парах просто присутствовал, не вдаваясь в суть тем. И тут снова она, со своей имитацией бега. Это, что вообще такое было? Она специально взялась бесить?

С утра футболка эта развратная. Хотя, если честно, по сравнению с нарядами девчонок, что общаются с ним, эта футболка — верх целомудрия. Но вот смотрится на ней… и плечо это… смотрел и вкус ее на языке почувствовал. Бархатная кожа, медовая. И слова свои борзые бросила, а ведь самое поганое — в точку. Именно об этом мысли его были — если губами к плечу ее прижаться, вкус такой же будет, как запомнил?

Почему здесь его в покое не оставит? Оглядел поле, все разбиты по группам и «задорно» выполняют задания, и только Швед со своей Панчо ползают по периметру. Она запнулась, и на миг я даже предвкушал ее распластанное тело на поле! Так ведь нет. Виртуозно помахав руками в воздухе, словила равновесие и двинулась дальше, скрывшись из виду.

Заставил себя сосредоточиться на тренировке. Не сразу, но удалось.

— Все молодцы, все свободны! — наконец-то объявил тренер.

— Макаров, задержись на минуту.

— Секунду, — пробормотал, схватил со скамейки бутылку с водой, сделал пару жадных глотков и подошел к Андрею Петровичу. — Да?

— Богдан, через три недели начинается чемпионат на первенство кубка «Алтея».

Парень кивнул, вновь отпил из бутылки и приготовился слушать нравоучительную речь. Петрович это любил.

— Нам необходимо добавить тренировок. Соперники заявлены не слабые, — помолчал, ожидая реакцию.

Вновь кивок.

— Подумай, в какие часы можно вместить тренировки.

— Понял. Скину вам сообщением.

— Вот и славно. А теперь иди. Отдыхай.

На удивление, сегодня тренер был лаконичен.

— Что хотел Петрович? — поинтересовался Серый, как только Богдан зашел в раздевалку.

Ну честно! Универ не самый последний, могли бы разориться на шкафчики и нормальные душевые. В школе раздевалка и та была в разы круче, чем это. Может, в следствии такой жесткой экономии на ремонте дядя Ромика ездит на последней модели автомобиля немецкого автопрома и живет в неслабом жилом комплексе, недалеко от центральной набережной?

— Хочет дополнительные тренировки вписать. Скоро первенство "Алтея", — ответил, стянул мокрую футболку и швырнул на скамейку.

— Боится не справимся? — на пол-пути в душевую остановился Леха — крутой полузащитник, на юморе и просто хороший приятель.

— Да шут его знает, — пожал плечами Богдан, открыл бутылку с водой и откинулся назад, делая глоток. — Что за фигня? — недоуменно нахмурился, когда почувствовал, как что-то упирается в спину.

Повернулся и провел рукой по одежде.

— Что за?… — вновь повторил парень, вскакивая и скидывая свою одежду с крючка.

На стене художественно красовались кроссовки, качественно так приклеенные. Одна на шаг ниже другой, а венчала этот художественный замысел пафосная надпись сверху: «Дорога царей» и пририсованная «цель» с короной, куда ведет та самая дорога. И эта «цель» в виде…это что… жопа? Такая себе жопа с короной…

— Ого, — раздалось за спиной. — Дан, это твои кроссы?

— Да, ладно? — кто-то присвистнул следом.

— Чего там? — просачивается Макс сквозь собравшихся зевак. На секунду тишина. — Круто!

Потом вновь замолчал. Но это же Ветров! Макаров ждал следующее высказывание приятеля и тот «не разочаровал».

— Слышал я, конечно, про венценосных людей, но… венценосная жопа… — задумчиво качая головой, протянул Ветров. — Дан, ты теперь представляйся коротенько так: царь, просто царь. Тебе теперь можно, ты теперь коронованный, — и заржал, а остальные его поспешили поддержать. С минуту раздевалку сотрясал мужской гогот, доводя Богдана до белого колена.

— Бл*ть! Да закройтесь вы все, — рыкнул Макаров и попытался отодрать свой кроссовок от стены. Попытка оказалась безуспешной. — С*ка! — ударил ладонью рядом.

— Дан, тут, походу, растворитель нужен, — вынес вердикт Ромыч, внимательно изучив произведение искусства.

— Да ладно? Серьезно? А я думал они на сопли прилеплены! Я, с*ка, даже не буду спрашивать какой суицидник сделал это… — резко оборвал себя на полуслове, вспомнив, как Швед на поле смотрит на него пристально, спотыкается и чуть не радует своим фееричным падением. Мозг лихорадочно работал, подкидывая факт за фактом и тут же обрабатывая их. Если занятие у группы Швед параллельно с его тренировкой, то почему они с подругой бежали вдвоем? Наказание за опоздание? Это выяснить можно быстро. Но и без этого Богдан был уверен, что это Шведка. А кто еще рискнет здоровьем? Только эта безбашенная.

— Если моя догадка подтвердится… — тихо пробормотал, но вездесущий приятель услышал.

— А она подтвердииииится, — на манер приведения провыл Макс, нарушая драматический момент.

— Да уж, — хмыкнул Серый. — Талант не пропьешь, почерк мастера узнаешь везде.

— Серый, ты хоть не доставай! А?

— Ладно, ладно. Давай лучше отколупаем все ценное из этого произведения искусства, — примирительным тоном предложил Леснов.

— Идиотка, мля, — процедил Богдан, снова повернулся к кроссовкам и вновь попытался отодрать от стены, когда позади раздался щелчок фотокамеры.

— Для истории, — пояснил неугомонный Макс на вопросительный взгляд Макарова. — Думаю, по окончании вашей войны я составлю веселый альбомчик, последним кадром в котором будут похороны, но вот чьи… Хм… В любом случае в плюсе останусь, когда солью историю, — заржал этот вражина.

— Ветров, только попробуй!

— Да ладно тебе. Пошутить уж нельзя. Что там у вас? Посторонитесь, дядюшка Макс сейчас все сделает.

Схватил один кроссовок и попытался его отодрать от стены, но тот, казалось, прирос намертво.

— Может, все-таки растворителем? — вновь предложил Ромыч.

— Да? Он у тебя с собой? — иронично поинтересовался Макс.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Ромыч покачал головой.

— О, идея! — воскликнул Ветров и полез в рюкзак. Порывшись, он изъял «мечту» туриста: набор «вилка, штопор, нож, открывашка» в одном флаконе. Зачем он это носил с собой не понятно.

Макаров хмуро наблюдал за ним. Возник вопрос, что именно в данную минуту Ветров собрался открывать — это собственно парень и озвучил вслух.

— Дан, и как ты перевалился на четвертый курс с такими тугими мозгами? — усмехнулся Макс и подошел к выдающемся экспонату. — Откровенно, даже жалко такое яркое проявление художественного экспрессионизма уничтожать, — тихонько подцепляя, он принялся отдирать кроссовок от стены, тот, вроде, начал поддаваться.

— Гляньте, да тут у нас великий знаток искусства, — хмыкнул Серый.

— Серый, ну кто-то же должен из нас отличаться обширным кругозором, — продолжая колупать кроссы, ответил Макс. — А судя по тому, что слово "экспрессионизм" для тебя это что-то из серии космического оборудования, увы, мой дорогой друг, это не ты. Готово!

— Мда, — почесывая подбородок, задумчиво протянул Макс, рассматривая одну единицу обувки в своей руке.

К этому моменту раздевалка уже опустела и остались только они вчетвером.

— Да уж, — в тон ему протянул Серый и пальцем потрогал столетнюю краску со штукатуркой, что "удачно" оторвалась от стены вместе с кроссовком и теперь украшала подошву.

— Надо было все-таки растворителем, — вновь произнес Ромыч, разглядывая вместе со всеми когда-то качественный модный черный Нью Баленс.

Все трое, как по команде, повернулись к нему с одним немым вопросом: «Ты издеваешься?»

— Ну, а что? — пожал плечами парень.

— Ничего, — ответил за всех Богдан, выхватил кроссовок и отшвырнул в сторону. — В помойку его.

Схватил полотенце и отправился в душ. Только через пять минут, то прибавляя горячей воды, то убавляя, он перестал склонять Женю Швед на все лады.