Лекция прошла очень быстро. И не потому, что это был обалденно интересный предмет для меня. Нет. А просто потому, что я пропустила все, что вещал лектор мимо ушей. В моей голове роились мысли — много мыслей. Они толпились, толкались, вытесняя друг друга. Но ни одна из них не была связана с темой лекции. Так, к концу пары я имела на руках девственно чистую тетрадку, супротив исписанных трех страниц Зои.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Я понятия не имела, что креативный единый мозг студентов нашего вуза вражду между мной и Макаровым превратят в любовную вендетту. Они не знают, кто является второй составляющей в этой задачке. И не дай божи кто-то узнает! Даже думать не хочу! Минимум — меня превратят в ярую отверженную фанатку Макарова, а максимум — еще и от Ливановой на орехи получу. А это, думаю, пострашнее гнева мажора будет.

И вот большой перерыв. Мы с Зоей несемся в местный студенческий общепит, где наученные Петей берем только то, что не опасно для жизни. Так, водрузив на поднос тарелку с киевской котлетой и овощным салатом, добавив к этому кусочек хлеба и чай, я пробираюсь к свободному столику. Зоя неотрывно следует за мной.

Разместившись, взялась за вилку в предвкушении относительно сытного обеда, когда над ухом раздался голос с небольшой хрипотцой:

— Не кажется тебе, что ты слишком уверена в себе?

Я повернула голову и столкнулась с ненавистными насмешливыми карими глазами. Макаров навис надо мной, положив свои руки на спинку моего стула.

— Да что ж такое, — вздохнула я, отложив вилку, мысленно попрощавшись с аппетитом. — Макаров, я уверена только в своем дезодоранте. Что тебе от меня нужно?

— Мне? — обошел, отодвинул стул и сел рядом со мной. — Ну, например, чтобы ты возместила мне испорченную обувь. А если быть точным, две пары обуви.

Я кинула взгляд по сторонам. Безусловно, на нас обращали внимание. Впрочем, это не моя заслуга. Интерес окружающих преследует брильянтового мальчика повсюду.

— Богдан, какое отношения я имею к твоей обуви? — со скучающим видом спросила, посмотрев прямо в упор.

— Ты знаешь, у меня складывается ощущение, что самое прямое. Может, у тебя болезнь такая? Обувной фетиш, а? Ты только на мою обувь нацелилась или пострадавших больше?

— Какая болезнь? Ты, что несешь?

— Ну я не силен в психиатрии, — пожал плечами, отчего белая рубашка натянулась, привлекая мое внимание к его груди. Мой взгляд соскользнул на руку и остановился на массивных часах. — Если девушка за неделю уничтожает уже вторую пару моих кроссовок, это о чем-то, наверное, говорит? Как думаешь? — голос звучит тихо, вкрадчиво, а мне кажется, что слышат все.

Пора заканчивать этот спектакль, — решила я, когда заметила, что народ вокруг уже не стесняясь пялится на нас. А кто-то даже достал мобильник и направил в нашу сторону. Понятия не имею слышал ли кто из них, о чем говорил этот мажор, но выяснять я это точно не хотела.

— Богдан, я не знаю, какого ты цепляешься ко мне. Зачем пристал со своими кроссовками. Но больной, судя по всему ты, а не я. По-моему, ты помешался, — усмехнулась я.

— Помешался? — вопросительно посмотрел на меня. — Помешался на чем?

— Не на чем, а на ком, — сделала драматическую паузу, наклонила корпус вперед, не отводя своих глаз от его, приблизила лицо. Он молчал, ожидая окончания фразы, хотя все уже знал и так. Я медленно провела глазами по его лицу, намеренно продлевая интервал, взгляд замер на губах и вновь резко вернулся к глазам. Во рту внезапно пересохло и, еле разлепив губы, проговорила:

— Мы оба знаем, что ты помешан на мне. Да, Дан?

Голос звучит тихо, слова произнесены как под гипнозом. Видела как сглотнул, как голову чуть вбок наклонил, как глаза прищурил.

— Да? А я вот слышал обратное.

— Обратное?

— Да, Женя, обратное.

Я замолчала, переваривая свое собственное имя, произнесенное им. Как только он меня не называл, как только не склонял, но по имени ни разу.

— Дан, — решила ответить любезностью на любезность, вызывая легкую ухмылку на его губах, — я не настроена играть в шарады.

— А кто играет? Говорят, что история в раздевалке — это месть влюбленной в меня студентки.

— Слышала, — беззаботно пожала плечами. — И ты в это веришь? — хмыкнула.

— А почему нет? Какая еще причина может быть для такого тупорылого поступка? — говорит и не сводит с меня взгляд.

— Не знаю. Тебе виднее, — вновь пожала плечами, опустила глаза, взяла в руки вилку и принялась тыкать несчастную остывшую котлету. — Ну, например, вариант ненависти не рассматривал? — вновь глянула на него.

— Нет, не рассматривал. У меня нет врагов. А даже, если и так — они не рискнут. Никто не захочет вылететь с универа.

Я замолчала, рассматривая кривую усмешку на подлом красивом лице. И еще раз убеждалась, как же все не справедливо в этом мире — одним все, а другим…

Он же наклонился ближе ко мне и, понизив голос, вернул мне мою же фразу:

— Мы оба знаем, что ты помешалась. Да, Жень?

Я молчала. А что я могла сказать? Помешалась? Да. Но не так, как он думает. После встречи с ним я прибываю в вечном напряжении, так как понятия не имею, что мне принесет завтрашний день, да черт, даже следующий час, минута. Но я не успела ответить.

— О, вот ты где! А я тебе ищу, — услышала рядом с нашим столом.

Повернула голову. На меня уставились ледяные глаза девочки-мажорки Миланы. И мне этот взгляд совсем не понравился. Он обещал мне проблемы. Много проблем.

— Привет, — поднимаясь, кинул Дан.

— Ты, чего тут забыл? — легкий кивок в нашу с Зоей сторону.

— Забей. Надо было выяснить кое-что, — взял Милану за локоть и развернул в противоположную сторону от нас, уводя прочь.

— Уфффф. Женька, это чего сейчас такое было? — донесся до меня голос Зои.

— Сама не знаю, — качаю головой, не сводя глаз с удаляющейся спины Макарова.

— «Не знаю»? Жень, серьезно? «Не знаю»? Да тут воздух раскалился, как в пустыне Сахара.

— Не преувеличивай, — перевела взгляд на Зою.

Сказала, а сама понимаю, что права она. Что моя словесная шалость, затеянная с целью подразнить Богдана, вышла из под контроля, затянув меня в водоворот вместе с ним. Я создала момент вне времени и вне пространства, когда есть только его глаза, из которых в один миг исчезла насмешка, уступив место напряжению, неопределенным эмоциям и странной по своей сути энергетике.

— Ты, это видела? — обратилась к Милане подруга, как только она вошла в аудиторию.

— Что видела?

— Держи, — и подруга «любезно» протягивает мобильный, на котором стоит запись на паузе.

— Что это? — подняла вопросительно глаза девушка, отвлекаясь от поиска ручки в сумке.

— Посмотри, тебе будет интересно, — ухмыльнулась Римма.

Милана нажимает «плей». Изображение нечеткое, снимали на расстоянии в столовой, слов не разобрать, стоит гул. Съемка длится недолго, пару минут, но видно даже на расстоянии, что все это время Богдан и эта лохудра не сводят глаз друг с друга.

Значит, все-таки не показалось, — подумала Мила, молча возвращая телефон владелице.

— Ну, что скажешь? — спросила вездесущая Римма.

Милана кожей чувствовала этот лихорадочный блеск глаз подруги, для этого не нужно было смотреть на нее. Римме только дай возможность поиздеваться над людьми, и она не упустит такой шанс. Если кто-то считал, что Мила стерва, то они ой как ошибались. Они просто не были знакомы с Вербовой Риммой. Эта сука та еще. Она акула, которая почуяла кровь. Она питбуль, который только ждет команды «фас». Даже Милана не всегда чувствовала себя уютно в обществе подруги и лишний раз старалась ей не раскрываться. Но есть и обратная сторона медали — та делала всю черную работу. Такой себе серый кардинал. Информация, казалось, стекалась к ней, как в городское инфо-бюро. А распоряжалась она ей весьма искусно.