Придя в себя, быстро запихнула вещь на место, сдернула с вешалки первую попавшуюся футболку и, нацепив на лицо улыбку, вышла из спальни.

А еще через пятнадцать минут она ехала в такси и размышляла о дерьмовой находке.

Она знала, что у Макарова есть бабы, вокруг него они всегда кружились, но постоянно сменялись одна за одной, и это не сильно ее тревожило. Они сменялись, а она, Милана Ливанова, и только она, оставалась рядом. И девушка была уверена, что всех их пересидит. Уверена была до сегодняшнего дня. Сегодня все было не так. Она чувствовала, она видела. И встреча эта их, и Макаров, уходящий в себя, и секс на грани. О нет, нет! Секс был фантастическим, впрочем, как у них это было всегда. Но сегодня… сегодня это было что-то особенное. А потому, когда сразу после этого он попросил ее уехать, она по-началу растерялась, обиделась, а потом, вспомнив, как он не мог насытиться ею, успокоилась. Ничего удивительного, что просит уехать, это же ее Дан и футбол для него всегда на первом месте. «Ну, а девушки? А девушки потом», — вспомнила слова известной песни.

Приведя в ванной комнате чувства в порядок, она смогла встретить его с неизменной легкой радостной улыбкой. И вот тебе, пожалуйста….лифчик. Навряд ли у Макарова заскоки — она бы знала. Хранит его — значит, дорог этот предмет одежды для него. Но чей он?

В честь примирения и, так сказать, вечной дружбы Петя пригласил меня в кино, на какой-то, по его словам, чумовой фильм. Не смотря на то, что мы пришли к согласию по поводу формата наших отношений, я все еще чувствую себя не очень уютно в его обществе. А потому с нами зову Зойку и Мишу. Впрочем, Петя не выражает никакого недовольства на сей предмет.

Мы встречаемся после пар внизу, в гардеробе. Миша отчибучивает, сыплет шутками, Петя ему не уступает. Планка моего настроения тут же поднимается на плюс сто пунктов, оставляя где-то позади треволнения сегодняшнего дня. Так, мы покидаем святая святых, переговариваясь, периодически срываясь на хохот. Да. Именно так в моем воображении представлялось свободное время студента. А не вот это вот все, что со мной происходило до этого.

Закончили мы приятный во всех отношениях вечер легкой пробежкой до общаги. Врываемся буквально в последнюю секунду. На что Антонина Павловна недовольно качает головой, ворчит, дескать, все заранее надо делать, а не в последнюю минуту. Достает золотой ключик и запирает изнутри нашу богодельню до утра.

Тут же несемся по комнатам. Кино это прекрасно, но учебный день завтра никто не отменял. Через два часа я наконец-то откидываю одеяло и растягиваю свое уставшее, но, безусловно, счастливое тело на кровати. И в голову приходит мысль: " А чего, собственно, аппарат весь вечер молчит?" Бью себя по лбу: «Черт! Я же звук в кинотеатре вырубила». А, когда открываю список пропущенных звонков, залипаю на одном имени: «Макаров». И судя по цифре «два» рядом с номером, он удосужился меня набрать аж два раза. Два «великих» раза! При этом в мессенджерах тишина. Интересно, и что же он хочет на сей раз?

Любопытство, так не кстати посетившее меня на ночь, еще долго не давало мне заснуть. Вопросы без ответов, рассуждения и ничем не подкрепленные выводы сменяли друга друга хаотично, беспорядочно. Последняя мысль, которая посетила мой воспаленный мозг была: «Слышал ли все-таки Богдан о моем поцелуе с Петей? Судя по усмешке на его лице — да, слышал. А если так, то как отнесся к этому? И отнесся ли вообще? Интересно, кто из них победит на дуэли? А костюм мушкетера им обоим пойдет… но вот только перья на шляпах… перья…перья…» И я унеслась в царство Морфея.

Впрочем, Богдан сделал все, чтобы я томилась в неведении. Вторник, среда, четверг… А он так больше не звонил и не писал. Я измочалила свой телефон в доску и в полоску. Несколько раз набирала ему сообщение, но исключительно узнать, для чего все же он два раза мне звонил. Только для этого. Но тут же удаляла буквы, осознавая, насколько жалко будет выглядеть мое любопытство. Тот чудесный поцелуй не оставлял меня. Он поселился внутри, обосновался на губах, получил постоянную прописку в голове и… эммм… не только в голове. Но только ччччч… О том, что я считаю его чудесным знать никому не обязательно. А уж тем более самому Дану.

И вот, утром в пятницу, как только я ступаю ногой на ту парковку, что расположена у здания университета, передо мной лихо тормозит блестящая черная тачка, чуть не сбивая с ног. Водительская дверь распахивается и оттуда появляется Богдан собственной персоной. Огибает автомобиль и, не говоря ни слова, открывает передо мной пассажирскую дверь. Я же вскидываю глаза на вход универа, оценивая свои возможности добраться до спасительных дверей. Понимаю — без вариантов.

После нашей последней истории на проспекте я его больше не видела. Не считая тот неловкий момент перед раздевалкой. И вот теперь он на глазах всего универа приглашает меня… А куда он, собственно, меня приглашает? А главное, с какой целью?

Я оглядываюсь по сторонам, дабы оценить количество свидетелей этого странного поступка. Но, кажется, все спешат на занятия и никому нет до нас дела. Кроме вот этих двух студенток, что проходят в нескольких метрах от нас — одна, что по-выше, головы так на две, наклоняется к маленькой полноватой подружке, что-то шепчет на ухо и легким кивком головы указывает на нас. Прям, Штепсель и Тарапунька, — и чуть улыбаюсь пришедшему в голову сравнению. Но вот Штепсель поворачивается и с любопытством оглядывает странную картину — я, мажор и машина мажора бесцеремонно преграждающая мне путь посреди парковки. Но словив мой взгляд, делает вид, что ей все равно, отварачивается, и они с Тарапунькой спешат в сторону дверей альма-матер. Впрочем, наше трио: Швед-Макаров-автомобиль начало притягивать к себе все больше и больше взоров. Надо бы убираться отсюда. Я делаю шаг в сторону, все же пытаясь обойти чудо немецкого автопрома, но Богдан вновь преграждает мне путь.

Я внимательно вглядываюсь в лицо парня, пытаясь понять настрой, но очки скрывающие его глаза, не позволяют этого сделать. И только губы чуть искривленные в отнюдь невеселой усмешке, подсказывают, что их владелец явно чем-то недоволен.

— Садись, — кивает на машину, попутно снимая очки и вперивая свой недовольный взгляд.

— Кто-то не в духах?

— А сама, как думаешь?

— Ну я не знаю. Потому и спрашиваю, — беспечно пожимаю плечами.

— Жень, хватит. Просто сядь в эту гребанную тачку! — чуть повысив голос, говорит мне. Нет — приказывает!

Ух ты! А он, действительно, раздражен. Интересно, это из-за того, что я не ответила на его звонки? Так вроде уже достаточно времени прошло для такой запоздалой реакции. Или что-то еще случилось? Ну не убьет же он меня в самом деле, — усмехнулась я про себя, вновь кинув взгляд на машину. Ну что ж, пристегиваемся — поехали. И проскальзываю на пассажирское сиденье. Через секунду он оказывается рядом и мы резко срываемся с места.

— Итак, доброе утро, Богдан, — пытаясь разбавить затянувшуюся минуту молчания, вежливо выдаю я.

— У тебя, видать, оно, действительно, доброе, — иронично кидает.

Не реагируя, продолжаю:

— У меня сейчас «основы экономики» должны начаться, если вдруг кого-то волнует данный момент.

— А похоже? — хмыкнул парень, бросил на меня короткий взгляд и вновь уставился на дорогу.

На этот раз я не спешу прерывать затянувшееся молчание. Просто сижу и задумчиво разглядываю Богдана.

Мой взгляд падает на его пальцы, что уверенно сжимают оплетку руля. Поднимается выше по руке и достигает шеи, где над воротом куртки виден кусок татуировки. Вспоминаю про вторую тату, которую имела удовольствие лицезреть в первую встречу у клуба. Та, что расположена чуть ниже рукава футболки и привлекает внимание к натреннированным бицепсам. И все же — это две татуировки или одна композиция? — вновь задаюсь вопросом. Но вслух не решаюсь спросить. Посмеется, чего доброго, над моим интересом.