Строго напомнив себе, что он мужчина, викинг, Гроза англосаксов и Карающий Меч, Вулф вышел на свет дня. У конюшни, готовые в любую минуту вскочить в седла, переминались несколько десятков его людей. Дракон держал в поводу черного жеребца брата. При виде Вулфа он многозначительно ухмыльнулся и тихонько передразнил:

— Я только скажу, что выезжаю!..

Насмешка отчасти рассеяла сонливость. Вулф собрался огрызнуться, но Дракон не дал ему вставить слова.

— Ты, как всегда, мудр, брат. Прощание должно быть долгим и полновесным. Кто знает, на сколько затянется охота!

Вулф широко улыбнулся и подставил лицо ветру. В душе все еще теплился отсвет наслаждения, но куда сильнее было другое — радость жизни, наполнявшая смыслом каждый взгляд, каждый вздох. Мир был прекрасен, потому что в нем жила Кимбра. Вулф подмигнул брату.

— На сколько бы ни затянулась охота, меня дождутся!

Он отпустил поводья и послал коня в галоп, через ворота и дальше, вниз по склону. Чувствуя волю, жеребец полетел стрелой, только подковы стучали, вздымая пыль.

Конь и всадник стремились все вперед, вперед, сливаясь воедино и друг с другом, и со всем окружающим миром — счастливые, свободные, необузданные.

Для верности Кимбра еще раз пересчитала бочки, внесла цифру в длинный перечень на листе пергамента и повернулась:

— На сегодня довольно.

От облегчения у Бриты расслабились плечи, лицо посветлело. Впрочем, не только у нее, но и у каждой из шести помощниц Кимбры. Приближалась последняя полночь накануне начала празднества. В столь поздний час мало кто осмеливался бодрствовать, ведь ночью властвуют духи, и человеку лучше не высовывать носа из уютной постели. Женщины честно старались держаться молодцом, но было заметно, что их тревожит густой мрак в углах кладовой, и Кимбре не хотелось перегибать палку. Она и без того была безмерно благодарна им за помощь и поддержку. Вместе они сумели за неделю сделать больше, чем в другое время за месяц. Теперь все позади. Скирингешил во всеоружии ожидал прибытия гостей.

Замкнув кладовую, Кимбра сердечно поблагодарила своих помощниц. От бухты веяло свежим ветерком, небо казалось круглым шлемом, усаженным изнутри яркими алмазами звезд. Поскольку огонь в очагах полностью никогда не гасили, над трубами хижин тоненько реяли дымки. Где-то поблизости заухала сова, потревожив спящих под стрехой птиц.

— Сегодня мы все можем вкусить заслуженный отдых. Хотелось бы мне отпустить вас дня на три, но пока для этого не время.

— Ничего страшного, — заверила одна из женщин. — В ближайшие дни нам придется разве что готовить, мыть утварь и следить, чтобы эль и медовуха всегда были в достатке. Это кажется сущей ерундой по сравнению с тем, какую гору пришлось сдвинуть.

Помощницы разошлись по своим жилищам, обмениваясь замечаниями о том, как хорошо, что все когда-нибудь кончается. Брита и Кимбра некоторое время шли рядом, потом ирландка повернула к строению, в котором ночевала незамужняя женская прислуга. Оно находилось несколько в стороне. Мужчинам строго-настрого запрещалось туда заглядывать, в особенности приезжим. Кимбра намеревалась в первый же день довести этот запрет до сведения гостей, чем заслужила горячую благодарность молодых женщин. На любом празднестве спиртное лилось рекой, горячило кровь и приводило к разного рода инцидентам.

Оставшись одна, Кимбра постояла под звездным небом, ища знакомые созвездия. Ночь выдалась прохладнее обычного — первый знак того, что лето на исходе, — поэтому приходилось кутаться в плащ.

Большая Медведица расположилась на небесном своде, словно на страже покоя небожителей. Кимбра задумалась над тем, смотрит ли Вулф на звезды в этот самый миг и если смотрит, то какова вероятность того, что взгляд его прикован к тому же созвездию, что и у нее. Она почти физически ощущала близкое присутствие мужа, хотя их отделяло друг от друга по меньшей мере несколько миль. Казалось, стоит закрыть глаза и потянуться к нему сердцем, как он окажется рядом. Хотелось верить, что он не забывает об отдыхе: судя по тому, каким потоком дичь поступала на кухню, отдых был бы кстати. Оленины и прочего должно было хватить не только на время празднества, но на всю предстоящую зиму.

Вообще говоря, Кимбра предпочла бы, чтобы обошлось без медведя. Медвежатина была хороша свежей, не так-то просто было заготавливать ее впрок. Кимбра подозревала, что Вулф пошел на медведя только из желания помериться силами с самым сильным зверем.

Крепость была объята сном, но где-то во тьме таилась ночная стража. В отличие от Холихуда здесь никто не дремал на посту, меч был остро наточен, глаз зорок и рука верна. Когда Кимбра проходила мимо ворот, она заметила в густой тени часового. Он оторвался от созерцания окрестностей сквозь крохотное окошко, окинул ее взглядом и снова вернулся к своему занятию. Ни на миг она не усомнилась в том, что он будет настороже и тогда, когда она уже сладко уснет под теплыми покровами.

Бросив последний взгляд на звезды, Кимбра вошла в свое жилище. Кровать, как всегда в одинокие ночи, казалась чересчур просторной и ничуть не манила к себе, даже невзирая на усталость. Поддавшись порыву, девушка достала из сундука рубаху мужа и надела ее. Рубаха свесилась ниже колен, да и вообще чуть не соскользнула на пол прежде, чем удалось поймать в петлю верхнюю пуговицу.

Безотчетно улыбаясь, Кимбра забралась в постель и натянула покровы до самого носа. Она лежала, перебирая пальцами тонкую ткань рубахи и пытаясь представить под ней не себя, а могучее тело мужа. Она снова ощущала его близость и силу, как уютный кокон, в котором могла укрыться.

Сон пришел легко и быстро и принес с собой светлые сновидения.

Считанные часы спустя Кимбра снова была на ногах. Начиналось время выпечки. Предстояло месить тесто, ставить, чтобы оно подошло, снова месить, сажать в печь — и так раз за разом. День предстоял долгий. Кроме обычного хлеба, пеклись булки: с тмином, кардамоном, фенхелем, изюмом и другими вкусными добавками.

Разумеется, это было не ново, просто теперь булки выпекались в чудовищных количествах. Кимбра лично замесила сорт, который пришелся Вулфу особенно по вкусу: лепешки с кардамоном. Их аромат перебил все остальные и застоялся в пекарне. Едва она успела вынуть их из печи, как от ворот раздался выкрик часового. Кимбра бросилась посмотреть, в чем дело, и увидела, что он машет рукой в сторону бухты.

Как оказалось, в порт входило незнакомое судно весьма внушительного вида. Кимбра постояла на стене, глядя на него из-под козырька ладони. Вот и появился первый гость. Оставалось гадать, каким образом она будет принимать его в отсутствие Вулфа.

Но Кимбре не пришлось как следует встревожиться. Часовой на противоположной стене известил, что ярл спешит домой. В самом деле, от леса приближалась группа верховых, в руках у переднего был вымпел с волчьей головой. Его вид наполнил Кимбру облегчением. Она приказала нагреть для охотников воды, а сама отправилась доставать из сундуков парадную одежду супруга.

Вулф вошел как раз тогда, когда жена раскладывала его наряд на постели. Он принес с собой запахи леса и степи, солнца и ветра. Кимбра бросилась ему на шею и стиснула так, что он засмеялся, довольный.

— Осторожнее! Я тебя всю перепачкаю.

Кимбра обняла его снова, не обращая внимания на всевозможные пятна на одежде, недвусмысленно говорившие об охотничьем азарте.

Женщины внесли воду, старательно скрывая улыбки. Когда они вышли, Кимбра помогла мужу раздеться. Заметив, что она берется за мыло, Вулф отрицательно покачал головой.

— Охота длилась четыре дня, — напомнил он без тени улыбки. — Если ты дотронешься до меня хоть пальцем, Дракону придется встречать гостей одному, а это их обидит. — Он помолчал, жадно впиваясь в нее взглядом. — Ох уж эти обычаи! Иногда они так некстати.

Кимбра была разочарована, однако ее порадовало здравомыслие мужа. Ей польстило откровенное вожделение, которое она заметила во взгляде супруга. Она вложила мыло ему в руку.