– Я подойду, – сказал по-английски преподобный Ю, вставая и направляясь к звонящему телефону.

– Удивительный парень, не правда ли? – спросил Вайс у двух католиков.

– Отличный человек, – согласился кардинал ДиМило. – Хороший пастух для своего стада. Это все, на что может надеяться священник.

Монсеньор Шепке повернул голову, услышав тон голоса Ю. Там что-то произошло, и, судя по голосу китайского пастора, что-то серьёзное. Когда священник вернулся в комнату, он выглядел встревоженным.

– Что случилось? – спросил Шепке на идеальном мандаринском наречии. Может быть, американским репортёрам не следует ничего знать?

– Это один из моих прихожан, – ответил Ю, протягивая руку за своей курткой. – Его жена беременна, вот-вот должна родить, но её беременность не разрешена правительством. Муж боится, что в больнице попытаются убить младенца. Я должен приехать и помочь им.

– Франц, was gibt's hier?[53] – спросил по-немецки ДиМило. Иезуит ответил на аттическом греческом языке, чтобы американцы не поняли его.

– Вам говорили об этом, ваше преосвященство, – объяснил Шепке на языке Аристотеля. – Местные акушеры совершают здесь то, что называется убийством в любой цивилизованной стране мира. В данном случае принятое решение мотивируется политическими и идеологическими соображениями. Ю хочет поехать в больницу и помочь родителям предотвратить этот ужасный поступок.

ДиМило потребовалось меньше секунды, чтобы принять решение. Он встал и посмотрел на китайского священника.

– Фа Ан?

– Да, Ренато?

– Можно нам поехать вместе с вами и оказать помощь? Возможно, наш дипломатический статус имеет и практическое значение, – сказал его преосвященство, хоть и не на идеальном, но вполне разборчивом мандаринском наречии.

Китайскому пастору не понадобилось тратить время на размышления.

– Да, это отличная мысль! – ответил преподобный Ю. – Ренато, я не могу допустить смерти этого ребёнка!

Если желание производить потомство является самым главным стремлением человечества, то не существует более могущественного призыва о помощи для любого взрослого человека, чем ребёнок в опасности. Повинуясь этому призыву, люди вбегают в горящие здания и прыгают в реки. И сейчас три священника были готовы помчаться в больницу, чтобы бросить вызов власти самой населённой страны мира.

– Так что происходит? – спросил Вайс, поражённый внезапным изменением языка и поспешностью, с которой вскочили три священника.

– Чрезвычайный случай с прихожанами Ю. Его прихожанка в больнице. Она нуждается в помощи, и мы отправляемся с нашим другом, чтобы помочь в исполнении его пасторских обязанностей, – ответил ДиМило. Камеры продолжали вести съёмку, но это можно отредактировать позже. Какого черта, – подумал Вайс.

– Это далеко? Мы можем помочь? Хотите, мы подвезём вас?

Ю на мгновение задумался и пришёл к выводу, что в американском телевизионном микроавтобусе он доедет до больницы быстрее, чем на велосипеде.

– Это очень любезно с вашей стороны. Да.

– Тогда поехали! – Вайс встал и сделал жест в сторону двери. Его бригада собрала съёмочное оборудование в течение нескольких секунд и выбежала наружу быстрее всех.

Оказалось, что больница Лонгфу находится меньше чем в двух милях, на улице, ведущей с юга на север. «Она выглядит, – подумал Вайс, – как здание, спроектированное слепым архитектором». Больница казалась настолько безобразной, что даже в этой стране не приходилось сомневаться в её государственной принадлежности. По всей видимости, коммунисты покончили со всеми, кто обладал хоть малейшим представлением о стиле, ещё в пятидесятых годах, и с тех пор никто не пытался занять их место. Бригада CNN ворвалась через парадный вход, словно штурмовой отряд полицейских. Съёмочная камера была на плече оператора, микрофон несли рядом. Барри Вайс и продюсер шли за ними, оглядываясь по сторонам в поисках хороших вступительных кадров. Называть вестибюль мрачным было бы слишком оптимистично.

Тюрьма в штате Миссисипи имела более животворную атмосферу. Мрачный облик вестибюля усугублялся сильным запахом дезинфекции, от которого собаки скулят, а дети прижимаются к родителям из-за страха перед иголкой врача.

Что касается Барри Вайса, он испытывал странную тревогу, нечто вроде предчувствия важного события. Репортёр называл это «рудиментом подготовки морского пехотинца», хотя никогда не принимал участия в боевых действиях. Но однажды январской ночью в Багдаде он начал смотреть в окно за сорок минут до того, как на город упали первые бомбы с американских бомбардировщиков «Стелс», и продолжал смотреть до тех пор, пока наблюдатели американских ВВС не сообщили, что здание компании AT&T разрушено первыми бомбами. Вайс схватил за руку продюсера и сказал, чтобы тот внимательно смотрел по сторонам. Второй бывший сержант морской пехоты кивнул в знак согласия. Ему тоже показалось тревожным, что лица трех священников стали внезапно такими угрюмыми, хотя до телефонного звонка они были приветливыми. Для того чтобы старый итальянский кардинал так помрачнел, у него должна быть весьма серьёзная причина, в этом они не сомневались. Что бы здесь ни происходило, приятным это не назовёшь, и результатом часто становилась сенсационная тема для передачи новостей. К тому же они находились всего в нескольких секундах от микроавтобуса, который мог мгновенно установить связь с Атлантой через спутник. Подобно охотникам, услышавшим первое шуршание листьев в лесу, четыре сотрудника CNN беспокойно смотрели по сторонам, ожидая появления добычи.

– Преподобный Ю! – воскликнул Янг Куон и подбежал к месту, где стояли священники.

– Ваше преосвященство, это один из моих прихожан, мистер Янг.

– Buon giorno[54], – вежливо поздоровался ДиМило. Он оглянулся и увидел, что телевизионщики ведут съёмку, стараясь держаться в стороне. Они вели себя более вежливо, чем ожидал кардинал. Пока Ю говорил с Янгом, ДиМило подошёл к Барри Вайсу, чтобы объяснить создавшуюся ситуацию. – Вы были правы, когда заметили, что отношения между католиками и баптистами не всегда такие дружеские, как следовало бы, но в этом вопросе мы стоим плечом к плечу. На втором этаже правительственные чиновники собираются умертвить человеческое дитя. Ю хочет спасти младенца. Мы с Францем попытаемся помочь ему.

– Вас могут ожидать неприятности, сэр, – предостерёг его Вайс. – Служба безопасности в этой стране не будет стесняться в средствах. Мне приходилось наблюдать такое и раньше.

ДиМило внешне не производил внушительного впечатления. Он был маленького роста и весил на добрых тридцать фунтов больше, чем следовало. Его волосы редели, а кожа стала дряблой от старости. «Наверно, – подумал Вайс, – кардинал задыхался, с трудом преодолев два лестничных пролёта». Несмотря на все это, итальянский кардинал призвал на помощь всё своё мужество и менялся прямо перед глазами американца. Его приветливая улыбка и мягкое поведение улетучились как туман. Теперь он больше походил на генерала на поле битвы.

– Жизнь невинного ребёнка в опасности, синьор Вайс, – сказал он, да большего и не требовалось. Кардинал подошёл к своему китайскому коллеге.

– Ты заснял это? – спросил Вайс у своего оператора, Пита Николса.

– Можешь не сомневаться, Барри! – ответил оператор, не отрываясь от окуляра камеры.

Янг указал направление, и Ю пошёл туда. За ними последовали ДиМило и Шепке.

В вестибюле дежурный клерк поднял телефонную трубку и что-то произнёс. Бригада CNN тоже поднялась по лестнице на второй этаж.

Этаж, на котором располагались отделения акушерства и гинекологии, выглядел даже хуже вестибюля, хотя это казалось невозможным. Они услышали крики, стоны и плач рожениц, потому что в Китае система общественного здравоохранения не тратит лекарств на женщин, производящих детей на свет. Вайс догнал идущих впереди и увидел, как Янг, будущий отец ребёнка, остановился в коридоре, пытаясь опознать голос жены. По-видимому, он потерпел неудачу, потому что подошёл к столу, за которым сидела медсестра, и спросил, где находится его жена. Медсестра ответила, что им нечего здесь делать, и потребовала, чтобы они немедленно ушли. Янг выпрямился, полный чувства достоинства и страха, и повторил вопрос. И снова медсестра потребовала, чтобы он покинул больницу. Тогда Янг нарушил все правила, протянул руку и схватил сестру за горло. Она была потрясена столь серьёзным нарушением её власти как медицинского работника, облачённого государственными полномочиями, попыталась вырваться, но его рука сжимала её слишком сильно. Медсестра посмотрела ему в глаза и впервые поняла, что в них больше нет страха. Теперь в них отражалась ярость человека, способного на убийство, потому что человеческие инстинкты Янга одержали верх над его воспитанием в обществе, в котором он прожил свои тридцать шесть лет. Его жена и ребёнок были в опасности, прямо здесь и в этот самый момент. Он был готов встретить дракона, дышащего пламенем, и к черту все последствия! Медсестра подчинилась и показала налево. Янг поспешно пошёл в указанную сторону, за ним последовали трое священников, от которых не отставала бригада CNN. Медсестра потрогала шею и кашлянула, чтобы вернуть дыхание, по-прежнему слишком удивлённая, чтобы испытывать страх. Она никак не могла понять, почему этот человек не подчинился её приказу.