Первый человек, с которым они столкнулись, был мужчина лет восьмидесяти, живущий в одиночестве со своим стадом оленей и винтовкой, выстрелами из которой он отпугивал волков. Он жил в одиночестве после смерти жены, скончавшейся двадцать лет назад, полностью забытый часто меняющимися правительствами своей страны. О его существовании знали всего несколько продавцов в маленькой мрачной деревне в тридцати километрах к югу от него. На его умственное состояние повлияло продолжительное одиночество. Ему удавалось каждый год застрелить трех или четырех волков, и он хранил их шкуры подобно любому охотнику-оленеводу, но поступал с ними немного иначе. Сначала мужчина брал шкуры и, наполнив их камнями, относил к маленькой речке, текущей рядом с его хижиной.

В западной литературе хорошо известна легенда про Язона и аргонавтов, отправившихся на поиски золотого руна. Совсем недавно стало понятно, что эта легенда имела под собой вполне реальное основание: племена Малой Азии клали шкуры своих овец в быстротекущие реки, и на шерсти оставался золотой песок, вымытый из месторождений, расположенных в верховьях рек. Золотой песок превращал бледную овечью шерсть в нечто почти волшебное, настоящее золотое руно.

Мужчина, ничего не знавший про Язона и аргонавтов, поступал в точности так же, как это делали племена Малой Азии. Волчьи шкуры, которые висели на стенах, сперва показались геологам скульптурами мастеров эпохи Возрождения или даже творением ремесленников Древнего Египта – у них было такое изысканное покрытие. Но затем исследователи обнаружили, что каждая волчья шкура весила добрых шестьдесят килограммов, а в хижине их было тридцать четыре! Сев за стол с хозяином хижины с неизменной бутылкой водки, они узнали, что зовут его Пётр Петрович Гоголь, что он воевал во время Отечественной войны с фашистами. Там он был снайпером и, что было ещё более поразительным, награждён двумя Золотыми Звёздами Героя Советского Союза за своё мастерство.

Благодарная, до определённой степени, нация разрешила ему вернуться на родину предков, – оказалось, что он произошёл от предприимчивых русских, которые приехали в Сибирь в начале девятнадцатого века. Там он и жил, забытый бюрократами, которые никогда не проявляли интереса к тому, откуда берётся оленье мясо, составляющее пищу местных жителей, или кто получает деньги по высылаемым пенсионным чекам. Он получал деньги и покупал боеприпасы для своей старой винтовки со скользящим затвором. Пётр Петрович знал ценность найденного им золота, но он не тратил его, потому что находил свою одинокую жизнь вполне удовлетворительной. Месторождение золота в нескольких километрах вверх по течению речки, где волки совершали своё последнее купание – как описал это Пётр Петрович с озорным огоньком в глазах и после опрокинутой стопки водки, – оказалось весьма значительным, возможно, не уступающим южноафриканскому месторождению, открытому в середине девятнадцатого века, которое превратилось затем в самую богатую золотую шахту мира. Местное золото не было открыто по нескольким причинам, главным образом относящимся к ужасному сибирскому климату, который, во-первых, не допускал тщательных геологических исследований и, во-вторых, покрывал местные речки толстым слоем льда в течение такого длительного времени, что золотой песок в их руслах никто не замечал.

Обе экспедиции – по поиску нефти и та, которая искала месторождение золота, – были снабжены спутниковыми телефонами, чтобы быстрее доложить о полученных результатах. По чистой случайности экспедиции доложили о найденных месторождениях нефти и золота в один и тот же день. Система спутниковой связи «Иридиум», которой они пользовались, была колоссальным прорывом в глобальных коммуникациях. С помощью небольшого портативного аппарата можно было поддерживать связь с роем низколетящих спутников, состоящих в перекрёстном контакте и передающих полученные сигналы почти со скоростью света на обычные спутники связи, откуда они поступали на землю.

Система «Иридиум» была спроектирована и построена для того, чтобы ускорить связь по всему миру. Она не являлась, однако, кодированной системой. Существовали способы достигнуть этого, но все они требовали от индивидуальных пользователей принятия своих собственных мер шифрования передач. Теперь было теоретически возможно применить коммерчески доступные 128-битовые системы шифровки, проникнуть в которые исключительно трудно даже самым развитым государствам, пользующимся изощрёнными методами дешифровки в своих «чёрных» агентствах… по крайней мере, так утверждали продавцы 128-битовых систем. Однако мало кто прибегал к столь совершенным системам шифровки, что само по себе являлось весьма удивительным. Такая беспечность пользователей столь совершенной системы связи делала жизнь для Агентства национальной безопасности (АНБ), расположенного в Форт Мид между Балтимором и Вашингтоном, намного легче. В АНБ существовала компьютерная программа «Эшелон», которая прослушивала все разговоры, проносящиеся в эфире.

«Эшелон» был запрограммирован так, чтобы замыкаться на определённых кодовых словах, главным образом именах существительных, имеющих отношение к национальной безопасности страны. Но после окончания «холодной войны» АНБ и другие разведывательные агентства начали уделять основное внимание экономическим проблемам, и программа была изменена для того, чтобы выделять такие новые слова, как «нефть», «месторождение», «сырая», «шахта», «золото» и другие, на тридцати восьми языках. Когда одно из этих слов попадало в электронное ухо «Эшелона», продолжающийся разговор записывался, а если требовалось, то и переводился на английский язык, причём все это осуществлялось компьютером. Это не было совершенной системой, и переводить нюансы иностранной речи компьютеру не всегда удавалось – не говоря уже о привычке многих людей бормотать в телефонную трубку, – но в случае обнаруженной ошибки сделанный перевод обрабатывался лингвистом, одним из многих, работавших в АНБ.

Параллельные доклады о месторождениях нефти и золота появились в эфире с разрывом всего в пять часов и быстро поступили по командной цепи наверх, закончив движение с пометкой «молния» в Специальном национальном комитете по оценке разведывательной информации (СНОРИ). Обработанный доклад должен был лечь на стол президента сразу после его завтрака, и доставит его доктор Бенджамин Гудли, советник по национальной безопасности. До этого полученные данные будут изучены специалистами из директората науки и техники Центрального разведывательного управления, с неоценимой помощью экспертов Института нефти в Вашингтоне, многие из которых в течение длительного времени поддерживали самые тесные отношения с различными правительственными агентствами. Предварительная оценка – с особой осторожностью объявленная и представленная как таковая, то есть предварительная, на случай, если кого-нибудь попытаются обвинить в небрежности, когда в будущем по какой-то причине оценка окажется ошибочной, – была составлена с использованием нескольких тщательно подобранных превосходных выражений.

– Черт побери, – воскликнул президент в 8.10 восточного стандартного времени. – Бен, насколько они велики?

– Вы не доверяете нашим техническим мудрецам? – спросил советник по национальной безопасности.

– Бен, когда я работал на другом берегу реки[8], я ни разу не сумел обнаружить ошибки в их оценке чего-то подобного, но клянусь дьяволом, что мне не раз приходилось обращать внимание экспертов на то, что они склонны недооценивать важность полученной информации. – Райан сделал паузу. – Но, боже мой, если это действительно заниженные оценки, последствия могут оказаться потрясающими.

– Господин президент, – Гудли не входил в состав внутреннего круга, – речь идёт о миллиардах, сколько конкретно, пока никому не известно, но можно предподожить, что приблизительная сумма будет равняться двумстам миллиардам долларов в течение ближайших пяти-семи лет как минимум. Такие деньги могут им пригодиться.