Принц опустил руку, и свет угас. Облака вернулись, скрыв зеркальный город. Площадь погрузилась в полумрак.

Все смотрели на Принца, понимая, что удостоились возможности лицезреть второе чудо. Святой же спокойно подъехал к капитану и показал на девочку, все еще прячущуюся за облаками.

— Что нам следует сделать с ней? — спросил он так, словно ничего не произошло, одарив капитана безмятежной улыбкой.

— Принц… мой господин, — запнулся Хесбон. — Я не хочу отвергать ни святость ваших трудов, ни ваше великое видение. — Он снова покосился на плачущее дитя и, несмотря на весь страх перед Принцем и стыд от того, что он проявлял неповиновение пред столь близким к богу созданием, невольно покачал головой. — Но убить ее было бы неправильно. — Он посмотрел прямо в сверкающие глаза Принца. — Взгляните на нее, мой господин. Она не еретичка. Просто бедолага, пытающаяся выжить. Не следует ведь опускаться до жестокости наших врагов?

Все в крепости умолкли, пораженные его словами, а Принц пристально посмотрел на Хесбона, восседая на спине исполинской твари. Затем змея подползла ближе, и пророк поднес палец к глазам, поймав слезу, похожую на алмаз.

— Бывают разные победы, — Его голос разнесся по задымленному пространству. Святой взмахнул мечом, указывая на развалины и устилающие землю кругом тела. — Воистину следует радоваться победам плоти… — Принц нагнулся и уронил сверкающую слезу на лоб Хесбона. — Но куда важнее торжество духа.

Свет вспыхнул в сознании капитана. Он пошатнулся и рухнул наземь, на миг ослепнув. Он больше не видел Принца, но слышал, как тот говорит с толпой.

— Я пришел к вам с видением, братья мои. Видением просвещения через изменения. Слишком долго мы задыхались под гнетом догматов и доктрин. Пришла пора начать заново. Время научиться думать. Отныне мы решаем, что правильно, и действуем. Довольно безмолвных молитв. Довольно ожидания гибели Империума. Настало время действовать!

Ответом ему стал оглушительный рев.

— Мы захватим клинок Императора, доставим на Терру и возложим к подножию Его трона!

Вновь оглушительный рев.

— Но, — заговорил Принц, чуть понизив голос, — дабы служить богу, мы должны мыслить, как он. Должны освободиться от суеверий и ненависти, отбросить слепой фанатизм. Мы должны видеть ясно, как Властелин Лучезарного Трона. — Он помедлил. Зрение вернулось к капитану в достаточной мере, чтобы увидеть, как Принц улыбается ему. — Мы должны видеть ясно, как капитан Хесбон, — добавил святой, жестом повелев капитану встать.

Когда Хесбон поднялся, то ощутил нечто странное — тяжесть на плечах, которой не было прежде.

Драгуны смотрели на него с благоговением и пятились, шепча молитвы и совершая знамения аквилы.

— Не бойтесь, братья, — засмеялся Принц. — Частица души Императора снизошла на вашего капитана. Такое благословение лишь подтверждает святость нашей миссии.

К изумлению Хесбона, солдаты рядом с ним уже опускались на колени так, будто он был живым святым.

Ошеломленный, он попятился и споткнулся о камни, но не упал… а ударил широкими могучими крыльями, чтобы сохранить равновесие, чем поднял облака пыли.

Крыльями?..

Солдат с трудом оглянулся через плечо и боковым зрением различил яркие пятна сверкающих розово-голубых перьев, хлопающих на ветру. Он ощутил неописуемо приятное чувство, разведя их во всю длину в разные стороны, и засмеялся, чувствуя необыкновенный прилив сил.

— Командующий Хесбон, — заговорил Принц, все так же сверкая улыбкой, — сегодня ты проявил себя истинным лидером. Жажда крови целой армии не смогла затуманить твой рассудок. Настало время последнего наступления. — Принц повысил голос так, чтобы его услышали все солдаты вокруг. — После увиденного сегодня твои солдаты будут безоговорочно верны тебе, как ты того заслуживаешь. — Пророк окинул взглядом своих последователей и воскликнул: — Я ведь прав?

В ответ солдаты закричали, колотя ружьями по нагрудникам. Чувства, пробужденные победой и преображением капитана, почти опьянили драгун. Поднятый ими гвалт оглушал, но Принц и его новый командир лишь довольно смеялись.

— Мы отправляемся к Вольгатису со всей возможной скоростью, — заговорил Принц, когда шум затих. — Сыны Сангвиния идут на Дивинус Прим, желая заполучить себе клинок. Они хотят выкрасть его и спрятать в одной из забытых крипт Ваала. Кровавые Ангелы намерены скрыть меч от Императора так же, как еретики, которых вы сокрушили со всей доблестью. Мы не позволим этому произойти. Будем же быстры. Мы отправимся к Вольгатису, сокрушим врата идолопоклонников и заберем дань Императору. Знайте, что, когда мы победим, каждый голос на Терре воспоет ваши имена!

Солдаты взревели вновь, поднимая ружья к небу, а Принц снова засиял. Затем он отвернулся и повел их через ворота, а драгуны, сомкнув ряды, направились за ним. Когда пророк ушел, забрав с собой чудесное сияние, площадь словно погрузилась во тьму, пусть солнце и стояло прямо над головой.

На мгновение Хесбон ощутил панику, гадая, а не привиделось ли все это ему. Затем он огляделся и заметил, что стоявшие рядом воины все так же ошарашенно смотрят на него. Он размял плечи и, к своему ликованию, ощутил, что могучие крылья никуда не пропали. Там, где они пробились сквозь броню, виднелась открытая кожа. Хесбон увидел на спине причудливые символы и письмена, окружавшие крылья. Он не мог их прочесть, но очертания знаков были столь прекрасными, что их происхождение могло быть лишь божественным.

Солдаты все так же смотрели на командующего, словно ожидая чего-то. Сперва он не мог понять чего, но затем догадался и ударил крыльями изо всех сил. Хесбон воспарил над землей и пролетел мимо расколотых трещинами лиц покосившихся статуй и парапетов разрушенных стен. Он возносился все выше, чувствуя, как перья бьют по воздуху, его наполнила невероятная эйфория. Он наслаждался полетом, кружа и петляя, а собравшиеся внизу солдаты восхищенно наблюдали за ним. На мгновение он забыл все, кроме наслаждения от невесомости. А затем Хесбон вспомнил предупреждение Принца о том, что к Вольгатису спешат астартес. Он спланировал сквозь облака и немного неловко приземлился на площади.

Солдаты одобрительно закричали и радостно подались к своему командиру.

— Не время ликовать! — закричал Хесбон, пытаясь скрыть собственное воодушевление от неспешно хлопающих за спиной крыльев. — Извечный Принц сказал свое слово. Последуем за ним к победе! Мы идем на Вольгатис!

Половина армии пророка уже шла по дороге; Хесбон приказал оставшимся построиться и следовать за ними. Лишь когда последние из его бойцов колонной прошли мимо, а сам он уже собирался присоединиться к своему владыке во главе армии, Хесбон вспомнил о девочке, что стала причиной речи святого вестника. Он посмотрел на разбитую орудийную платформу и увидел, что вымазанная в грязи и истощенная девчонка еще там. Страх исчез с ее лица, сменившись изумлением. Хесбон кивнул ей, чувствуя истинное великодушие после всего, что произошло.

— Отправляйся на юг, дитя, — сказал он. — Иди к побережью Эсомино. Там война не найдет тебя.

Она благодарно кивнула.

— Удачи тебе, — сказал Хесбон.

Затем он распростер крылья и взмыл в воздух над сомкнутыми рядами славной армии.

Трясясь от усталости, перепачканная и истощенная девочка наблюдала за ним, пока он не скрылся, и наконец осела, опираясь на покореженное дуло. Лишь когда солдаты исчезли из виду, она засмеялась.

— О Трон, — с трудом выдавила она сквозь смех. — Откуда ты знала, что это сработает? Как тебе это удалось?

Из-под обломков позади нее медленно выбралась группа людей, грязных и измазанных кровью. Разношерстное сочетание ряс и камуфляжа выдавало в них бойцов ополчения Дивинуса Прим. В руках они держали всевозможное оружие: огнеметы, грубо модифицированные лазерные ружья и пугающие цепы, с которых еще стекала кровь Просветленных. Десятки воинов выбирались наружу и вставали вокруг смеющейся девочки. Большинство из них были мужчинами крепкого телосложения со шрамами и татуировками, с иконами на одежде. Однако возглавляла их обритая наголо женщина, чью кожу покрывали строчки священных текстов. Одетая в ту же засаленную полевую форму, что и ее соратники, она сжимала в руке грозного вида лазерный пистолет, но вела себя совершенно иначе, чем мужчины. В то время как их лица были искажены фанатизмом и яростью, ее лицо отмечала озорная ухмылка.