Следующие события отпечатались в мозгу Лазариса Санктуса Морфея на всю его оставшуюся жизнь. Вот он смотрит на деда, сражающегося с вражеским отрядом. Вот он замечает, как ему прямо в голову, в незащищенное поднятым забралом лицо летит стрела. Вот Барналь пытается остановить снаряд магией, но из-за наседающих противников не успевает. Вот свет от дыры в доме ему закрывает чей-то тонкий силуэт, принимающий на себя пропитанную магией вилку. Вот он опускает глаза и видит свою мать, с кончиком оперения, торчащим у нее из левой стороны груди.
Дальше все было как в тумане. Он помнил, что дико заревел и попытался кинуться в бой. Как Черныш, появившийся у него на пути пытался его остановить. Как он отталкивал друга, но тот упорно продолжал держать его, обхватив спереди. Как он кричал Тимилини отпустить, но тот даже так не реагировал. Следующим его воспоминанием было то, как он несся в бой, и что-то тяжелое оттягивало его правую руку. Помнил раскрытые в ужасе глаза деда. Помнил, как опустил глаза и увидел Черныша, висящего на его руке. Кисть в латной рукавице по локоть торчала у него из середины спины.
А дальше наступила тьма.
*** *** *** *** ***
-«Малыш, что же ты натворил…»
-«Что такое?»
-«Еще не ушел, вредный старикашка?»
-«Собираюсь уже, стерва, но мне нужно взять с собой отобранных моим протеже людей, так что нужно ждать. Что случилось-то?»
-«Смотри».
-«Ничего себе… Вот это он дает. Есть в нем что-то от Того, не находишь?»
-«От Второго?»
-«Ага, да не будет его имя упомянуто».
-«Суеверный дурак».
-«Сама попробуй, назови его. Чего, не хочешь? Ну тогда и не обзывайся».
-«Ладно. Может ты и прав. Может я не того выбрала на эту роль?»
-«Роль того, кто поднимет шторм? По-моему наоборот, он в нее идеально вписывается. Если он однажды дорастет до моего уровня и твои дурацкие запреты перестанут действовать, с удовольствием с ним встречусь».
-«Иди уже, старый хрыч. До этого еще дожить надо».
-«Иду-иду. До встречи».
-«Угу… Однако, что же с тобой теперь будет, малыш?»
Глава 47. Последняя.
После того как Лаз со своей страшной ношей ворвался в толпу солдат они застыли от ужаса. Даже элитные воины Каганата не были подготовлены к такому зрелищу. Пользуясь их бездействием, рычащий совершенно непохожим на человеческий голосом Лазарь разорвал, заколол и испепелил чарами больше двух десятков человек. Глефа валялась где-то вдалеке, он пользовался исключительно руками и лезвиями на локтях и коленях. В число убитых им вошли все пятеро лучников. Кто-то пытался сражаться, но с таким монстром никто дела иметь не хотел, так что враги кинулись на остальных. Так умерло больше половины слуг, а Барналь Кинтор потерял руку. На самом деле беглецы так боялись Дьяволенка не из-за Черныша. Все пусть и не могли счесть это действие хоть немного оправданным, но понимали причину. Его боялись за то, как он убивал солдат врага. В ярости он буквально разрывал их на куски, из тех почти тридцати человек, что пали от его руки, ни у одного не было целого тела.
Танильцы, так как его гнев был направлен именно на них, были в еще большем ужасе. У них не возникло даже мысли о контратаке. Если бы после того, как один из них побежал, остальные не последовали бы его примеру, то весь отряд преследования был бы уничтожен. Похожий на воплотившегося демона Лаз преследовал их вверх по улице, в процессе убив еще семерых. Остальные разбежались по подворотням и переулкам.
Представляя собой жуткое зрелище, весь покрытый кровью, нашинкованными внутренностями и кусками прилипших мышц Лаз вернулся к особняку. Увидев его в таком виде, большая часть женщин упала в обморок, а мужчины отступили на пару шагов. Сев рядом с телом матери Лазарь скорбно завыл как волк или пес. Всякая человеческая эмоция, кроме страдания отсутствовала в этом вопле. Затем он упал без сил. Доспех, крепящийся к выростам у него на теле после их исчезновения удалось снять, хоть и с большим трудом и отвращением.
Потом и Лаза, и доспехи погрузили в носилки, а тело Фелиции и Тимилини распылили в энергию. Больше на них никто не нападал, хотя весь процесс занял у них несколько часов. Видимо солдат уже никакими силами было не заставить сюда вернуться. А может в Академии начало происходить что-то, что потребовало всех сил противника. Беглецам это было не известно. Собрав небольшой багаж и всю провизию, что сумели найти они вошли в тоннель и завалили его за собой.
Первое, что мальчик попытался сделать, очнувшись – это воткнуть что-нибудь острое себе в горло. Его скрутили и связали руки за спиной. Он мог бы легко освободиться, приняв форму Зверя, но сейчас даже сама мысль о том, что та когтистая рука, что насквозь проткнула одного из его лучших друзей снова появится была невыносима. Так что он покорно лежал на носилках, двигаясь неизвестно куда. Хотя, почему неизвестно? Они явно двигались из города под землей, так что, похоже, его дикая выходка не стала причиной еще большей катастрофы. Где-то недалеко бряцали в какой-то телеге его доспехи. Он поморщился, как будто просто присутствие рядом этих кусков железа причиняло ему боль.
-«Выкиньте их. Уничтожьте. Я больше никогда их не надену». - Его пересохшие губы двигались медленно, голос был тихий-тихий. Ему никто не ответил, но через минуту раздалось громкое шипение, а потом бряцанье прекратилось. Кто-то из его друзей превратил костюм в лужу расплавленного металла. А друзей ли? Ведь они точно, если не видели, то знают, что он натворил. Лаз мог сколь угодно долго оправдывать себя состоянием аффекта, яростью, потерей контроля, но не хотел. Он зверски, своими руками убил Черныша. В том, что мальчик мертв не приходилось сомневаться: с разорванным позвоночником не живут. Как теперь он посмотрит остальным в глаза? Что скажет? Лаз не знал.
Шли долго, останавливаясь на привал несколько раз. Судя по тому, что они не торопились, за ними никто не гнался. Одной из немногих оставшихся сейчас в голове Лазаря эмоций было любопытство. Человеческое любопытство непобедимо и неискоренимо. Ему очень хотелось узнать, что произошло. Однако спрашивать он ни у кого ничего не решался, и с ним за это время ни разу не завели разговора. Его иногда кормили с ложечки, он не хотел открывать глаза, не хотел никого видеть, но судя по всему кормила его Лани.
Внутренние часы говорили ему, что прошло дня три. Хотя точно он сказать не мог. Наконец, после седьмого по счету большого привала внешний мир изменился. Лаз все так же лежал с закрытыми глазами, так что сказать конкретнее он не мог. Но скорее всего они выбрались на поверхность, так как его изредка охватывал озноб от ветра. Судя по тому, что светлее не стало, вышли из тоннеля они ночью.
Лаза, наконец развязали. Больше покончить с собой он не порывался, это было бессмысленно. Однако с ним так никто и не заговорил. Боялись они, злились, ненавидели его? Когда все пошли дальше, ему пришлось открыть глаза и осмотреться. Они находились в лесу, но не в еловом, а в обычном, смешанном. К земным дубам, березам, кленам и липам добавлялись какие-то местные, неизвестные Лазу виды. Книги по ботанике он особо не любил.