— Ага, мне тоже понравился, — кивнула я, собирая со стола пустые бокалы и тарелку из–под пирожных.

— Оставь это все, — соседка села и принялась разминать пальцы. — Моих крох стихийной магии хватит, чтобы очистить посуду.

— Чисть, — даже не думала спорить я.

— Не хочешь завтра со мной в Орвис? — словно невзначай спросила она, неторопливо выплетая несложное заклинание. — Прошвырнемся по магазинам, заглянем на рынок, может, посидим где–то, сладенького поедим.

— Прости, но завтра не получится, — покачала я головой.

  К такому шагу… я ещё не была готова. Хотя бы потому, что перед этим мне нужно было… кое–что сделать.

— Ладно, подождём, — со вселенским терпением в голосе проворчала Мия, а потом опять резко сменила тему: — Кстати, Яся… Ты такая забавная, должна сказать, — хихикнула она.

— В смысле? — я принялась собирать уже чистую посуду, чтобы расставить её в шкафчике.

— Твоя реакция на Фиру, — в отличие от меня, у неё не было проблем с неформальным обращением, которого почти требовала полуэльфийка.

— А что с ней? — пробормотала я, прекрасно понимая, что имеется в виду.

  Надо же, глазастая, заметила…

— Фира же невеста твоего брата, — Мия встала и принялась скручивать плед. — Вот только ты на неё отреагировала… Как на сестру парня, который тебе нравится.

  Чего–о–о?!

  Я от изумления чуть бокал на пол не упустила.

— Мия, что ты несёшь? — фыркнула я, торопливо взяв себя в руки. — Да, мне поначалу было некомфортно…

— Мне было бы очень интересно посмотреть на твою встречу с их матерью, — перебила эта мелкая зараза. — Подозреваю, что получила бы массу удовольствия.

  И, прежде чем я нашлась с достойным ответом, довольная собой будущая мозгоправка торопливо попрощалась и смылась в свою спальню. Так что мне ничего не оставалось, как закатить глаза и проворчать о чрезмерной романтичности моей подруги.

  Следующая неделя прошла под негласным девизом: «Вылезаем из скорлупы, учимся жить».

  Я по–прежнему каждое утро встречалась с Хенримом в лаборатории для сдачи крови. Он больше вопрос лечения не поднимал, тем не менее, оставляя за собой право говорить о том, как меняются размеры пятна. Ещё он стабильно без единого слова лечил мои частые головные боли. Я не всегда даже реагировать успевала.

  Вообще за эти восемь дней я оценила, насколько по–другому стал относиться ко мне полуэльф. Он все время находился где–то рядом, но его присутствие больше не было чем–то стрессовым, скорее даже успокаивающим. В один из дней я поймала себя на мысли, что рядом с ним ощущаю себя безмятежнее, и так удивилась, что чуть не вписалась в дверной косяк.

  Перемены во мне отмечали все и не стеснялись говорить об этом в лицо. Больше всех радовался Марк и, почему–то, Глория. Симпатия рыжей техномагички всегда была для меня чем–то непонятным. Никогда не понимала, чем такая, как я, могла вызывать искренние интерес и участие со стороны старшекурсницы. Но, пожалуй, я перестала так явно от неё отгораживаться. Пусть сократить расстояние до минимума было все ещё для меня слишком сложно, но я честно работала над этим вопросом.

  Ещё за эту неделю я умудрилась всё–таки найти тот нужный оттенок зеленого, который характеризовал некрофон вампира. Это стоило двух убитых в библиотеке вечеров и слегка дёргающегося глаза у магистра О’Райнена, но результат был превыше всего.

  На часах было почти десять вечера, когда я, потрясая листком, влетела в комнату Глории. Впрочем, она была не менее увлечённой, потому с воплем «Никуда не уходи, я только оденусь!!!» рванула в спальню переодеваться. Её соседка, безучастно взирающая на взбудораженных нас, меланхолично сообщила, что всегда знала: все техномаги немного чокнутые. А потом, в три часа ночи, пришла вместе с Мией в мастерскую, чтобы утащить «поршневых трудоголиков» спать.

  Жизнь бурлила, как никогда до этого. И мне это нравилось. По–настоящему нравилось.

  Потому, когда в понедельник магистр Кайндорф сказал, что в среду у первого курса будет зачёт по подъёму и упокоению зомби, единственное, что я почувствовала: нетерпение. Мне хотелось наконец–то с этим разобраться. И никакого страха. Даже то, что сам наставник не сможет присутствовать, меня не испугало и не расстроило. В конце концов, будет другой преподаватель и, самое главное, — Хенрим. Он не отпустит меня, не позволит случиться непоправимому.

В день зачёта меня сняли со всех пар, так как учебные погосты Ульгрейма находились за чертой города. На кладбище, где сдавали зачёты и экзамены первокурсники, трупы оставляли вызревать от двух до трёх месяцев, чтобы усложнить задачу. Всего таких кладбищ насчитывалось шесть, и все они были тщательно изолированы друг от друга и предназначались для разных курсов и задач. Поговаривали, что есть ещё седьмое, подземное, где удерживают лича, с которым допускается работать лишь на пятом курсе, но лично я в это не верила. Личи, как и вампиры, были нежитью разумной, обладающей магией. Такого не удержишь, как бы ни старался.

  Магистр Рошер, куратор первого курса, выстроил нас перед высокой оградой и обвёл тяжёлым взглядом:

— Я надеюсь, технику безопасности все помнят?

  Нестройный гул сложился во что–то, похожее, на согласие.

— Господин целитель… — глянул он на Хенрима.

— Я вообще буду стоять у ворот, — отозвался тот. — Мне не очень–то комфортно находиться там, где такое сосредоточение смерти. Так что можете не переживать, я уж точно вперёд не полезу.

— Хорошо, — магистр Рошер отпер ворота и только после того, как проверил, все ли в порядке, принялся запускать нас.

  Смешно говорить, но я, некромант, на учебном кладбище была впервые. Впрочем, не сказать, что оно как–то сильно меня впечатлило. Хотя чем тут впечатлять? Голая взрыхлённая земля, то тут, то там виднеются ямы. Вокруг — высоченный забор, защищённый магией, чтобы никто не додумался влезть. Трупного запаха не было, его тоже отбивают магией. Но только для первокурсников, уже со второго кураторы требуют, чтобы будущие специалисты, надежда и опора Содружества, учились в максимально приближённых к реальности условиях.

— Значит так, — магистр Рошер устало осмотрел первокурсников и… меня, замершую немного в стороне от остальных. — Задача предельно проста, не выдумывайте ничего и не пытайтесь выпендриться. А то знаю я вас, — проворчал он. — Так что сначала поднимаете зомби, затем упокаиваете его самым эффективным, по вашему мнению, способом. Итоговая оценка зависит именно от эффективности. Если кто не помнит, не поленюсь напомнить, что максимально эффективный равно самому простому и энергонезатратному. Все понятно?

  Некроманты дружно загудели, а я, тяжело вздохнув, оглянулась, поискав взглядом замершего у ворот учебного кладбища Хенрима.

  До этого момента я была спокойна и даже в предвкушении, но сейчас начала нервничать. Подумать только… Я опять практикую некромагию! Пусть так мало, самое элементарное, но все же. А ведь была уверена: все, закончилось, табу до скончания века. Сейчас я даже дрожала от нетерпения, а кончики пальцев зудели, жаждая сплести что–то заковыристое.

  Как бы я не любила спасшую меня техномагию, но некромантия — моя суть. И я действительно скучала. Очень.

— Так-с, — преподаватель обвёл нас пристальным взглядом, ненадолго замер на мне, но моё имя так и не назвал: — Филипп, ты будешь первый.

  Высокий плечистый первокурсник, отчаянно делающий вид, что не волнуется, вышел вперёд и замер перед крайней могилой. А затем, сосредоточенно нахмурившись, принялся водить руками и бормотать слова заклинания призыва. Я вслушалась, машинально определяя правильность интонации, но единственный взгляд отметил лёгкую кривизну плетения. Опыта в практическом применении теории у парня явно было мало. Мне заранее страшно, что такого наплету я, учитывая, сколько этой самой практики у меня не было. Не считать же практикой тот единственный раз в лаборатории… Тем более качество плетения тогда всех присутствующих волновало в последнюю очередь.