Сестра его, однако, не считала, что принятое решение способно что-либо изменить.

– Переезд не избавит дитя от семейного проклятия, – уверенно заявила она нашему агенту.

В ответ на расспросы продавщиц из магазина Гаса Майера о «бедняжке Дейрдре» мисс Милли и мисс Белл, пришедшие туда, чтобы купить для нее стеганые кофты и ночные рубашки, заверили, что «девочка старается изо всех сил», хотя «все это просто ужасно». Встретив в часовне одну из знакомых дам, мисс Белл посетовала, что у Дейрдре возобновились «приступы».

– Временами она вообще не понимает, на каком свете находится, – не прекращая подметать дорожку, ворчливо поведала мисс Нэнси шествовавшей мимо ограды соседке.

Что же в действительности происходило в течение долгих месяцев за запертыми дверями особняка на Первой улице? Мы настоятельно просили своих информаторов выяснить все возможные детали. Тем не менее удалось установить личность только одного человека, видевшегося с Дейрдре в период ее «заточения» (именно это весьма архаичное слово нам кажется наиболее точным в данном случае), однако встретиться с ним удалось лишь в 1988 году.

Наблюдавший в то время Дейрдре врач и ухаживавшая за ней по восемь часов в день сиделка хранили молчание.

Отец Лафферти утверждал, что мисс Мэйфейр заставили отказаться от ребенка и она вынуждена была подчиниться. Приехавшей с визитом Беатрис Мэйфейр не позволили встретиться с Дейрдре, однако Дорогуша Милли предложила ей выпить бокал вина и рассказала о «душераздирающих событиях» последнего времени.

К началу октября беспокойство Кортланда достигло наивысшего накала. Он без конца звонил Карлотте, ездил в особняк сам, но так и не смог попасть внутрь и повидаться с племянницей. В конце концов двадцатого октября он заявил своему секретарю о своем твердом намерении добиться наконец встречи с Дейрдре, даже если для этого ему придется выломать двери дома на Первой улице.

В пять часов вечера того же дня соседка увидела Кортланда сидящим на краю тротуара в разорванной одежде; из раны на его голове текла кровь.

– Пожалуйста, вызовите «скорую», – попросил женщину Кортланд. – Он столкнул меня с лестницы.

Больше он не произнес ни слова, хотя соседка оставалась рядом с ним до самого приезда врачей. «Скорая помощь» доставила Кортланда в ближайшую больницу. Дежуривший в приемном отделении интерн после осмотра констатировал наличие многочисленных повреждений на теле пациента, перелом запястья и особое внимание обратил на струйку крови возле рта, свидетельствовавшую о внутреннем кровотечении. Он немедленно обратился за помощью к специалистам.

Кортланд тем временем беспокоился лишь о своей племяннице. Схватив доктора за руку, он просил его позаботиться о Дейрдре, говорил, что это очень важно, что девочку держат взаперти в собственном доме и хотят силой отнять у нее ребенка…

– Помогите ей, прошу вас, помогите… – таковы были последние слова Кортланда Мэйфейра перед смертью.

Поверхностный осмотр при вскрытии выявил, что причиной смерти стало внутреннее кровотечение и сильные ушибы головы. Когда же молодой доктор попытался настоять на полицейском расследовании, сыновья Кортланда поспешили его успокоить, заявив, что уже переговорили с Карлоттой Мэйфейр и выяснили, что отец упал с лестницы, но от медицинской помощи отказался и покинул особняк. Карлотте и в голову не пришло, что он так серьезно расшибся. Не знала она и о том, что он долго сидел на поребрике тротуара. Она была вне себя от горя. Соседке следовало позвонить в дверь.

На похоронах Кортланда, состоявшихся в Метэри, присутствовало много народа. Всем им была представлена та же версия случившегося. Мисс Белл и мисс Милли молча сидели в стороне, в то время как сын Кортланда Пирс уверял собравшихся на церемонию членов семьи, что у отца после падения, видимо, помутился рассудок. Только этим можно объяснить рассказанную им соседке туманную историю о каком-то человеке, якобы столкнувшем его с лестницы. На самом деле никакого мужчины в тот момент в доме на Первой улице, конечно же, не было. Карлотта собственными глазами видела падение. Другим его свидетелем была Нэнси, которая бросилась к Кортланду и попыталась поймать его, но, к сожалению, безуспешно.

Что касается отказа от ребенка, Пирс полностью поддерживал это решение, ибо, по его глубокому убеждению, Элли, приходившаяся ему племянницей, имела возможность обеспечить новорожденному созданию наилучшие условия и предоставить шанс многого добиться в будущем. Да, Кортланд возражал против передачи ребенка, но Кортланду было уже восемьдесят и его суждения в последнее время не всегда обладали здравым смыслом.

В целом грандиозная погребальная церемония прошла без эксцессов, хотя человек, отвечавший за ее организацию, впоследствии вспоминал, что во время «короткого выступления» Пирса кое-кто из родственников старшего поколения саркастически улыбался, а некоторые переговаривались между собой. До него доносились лишь отдельные фразы типа: «В этом доме не было никаких мужчин…»; «Ну конечно! Никаких мужчин – только эти милые леди…»; «Мне не доводилось встречать там мужчину. А тебе?…» – и так далее, в том же духе.

Тем из родственников, кто приходил навестить Дейрдре, говорили примерно то же, что и Пирс в своей речи на похоронах отца: Дейрдре больна и слишком слаба, чтобы принимать кого бы то ни было. Она не захотела видеть даже Кортланда и до сих пор не знает – и ни в коем случае не должна узнать – о его смерти.

– Вы только посмотрите на эти потемневшие от старости ступеньки, – говорила Дорогуша Милли Беатрис. – Кортланду следовало воспользоваться лифтом. Но он его не признавал. А ведь если бы не его упрямство, ничего бы не случилось.

Фамильное предание ныне гласит, что все члены семьи одобряли решение о передаче ребенка на воспитание Элли Мэйфейр и считали его наилучшим выходом из создавшегося положения. Внук Кортланда Райен Мэйфейр, высказывая всеобщее мнение о том, что деду не следовало вмешиваться в это дело, прямо заявил:

– Из бедняжки Дейрдре вышла бы не лучшая мать, чем из Безумной из Шайо^{29}. Но мне кажется, что дед чувствовал себя виноватым. Ведь это он увез ее в Техас. И ему хотелось быть уверенным, что она отказывается от ребенка по собственной воле. Хотя, наверное, мнение Дейрдре на этот счет не имело первостепенного значения.

Сам я в то время со страхом ожидал любых вестей из Луизианы. Лежа по ночам без сна в своей комнате в Обители, я беспрестанно вспоминал Дейрдре и пытался найти хоть какой-нибудь способ выяснить, что думает и чувствует она, чего хочет на самом деле. Скотт Рейнольдc еще более решительно, чем всегда, возражал против малейшего вмешательства с нашей стороны в дела Мэйфейров. Дейрдре знала, как с нами связаться. Кортланд тоже. Знала это и Карлотта Мэйфейр. Мы сделали все, что в наших силах.

Только в январе 1988 года, то есть почти тридцать лет спустя, школьная подруга Дейрдре Рита Мей Двайер рассказала мне, как отчаянно, но безрезультатно пыталась связаться со мной Дейрдре.

Тогда, в 1959 году, Рита Мей только что вышла замуж за сына владельца похоронной конторы «Лониган и сыновья». Узнав, что Дейрдре вернулась домой, что она беременна и что отец ребенка погиб, Рита Мей набралась храбрости и отправилась в особняк на Первой улице. Как и всем прочим визитерам, ей было отказано во встрече с Дейрдре, однако перед самым уходом Рита Мей все же увидела подругу. Та выбежала на площадку лестницы и умоляла о помощи.

– Рита Мей, они собираются отобрать у меня ребенка! – кричала Дейрдре, в то время как мисс Нэнси тащила ее наверх. – Рита Мей, позвони этому человеку. Попроси его помочь мне. – Она бросила вниз маленький клочок картона.

Карлотта фурией налетела на Риту Мей, пытаясь отнять у нее этот клочок, оказавшийся чьей-то визитной карточкой. Однако ценой нескольких прядей выдранных волос и многочисленных царапин на лице девушке удалось победить злобную старуху и убежать из ужасного особняка.