– Хорошо. – Роуан улыбнулась.

– Знаешь, я все время твержу себе: «Я дома, я вернулся, я дома…» И что бы там ни случилось, я больше не желаю покидать свой дом.

– Пошлем их всех к черту, Майкл, – поддержала его Роуан. – Кем бы они ни были, пусть катятся ко всем чертям… Во всяком случае, до тех пор пока они не дадут нам повод думать иначе…

– Отлично сказано, – хмыкнул он.

Эта женщина, в которой неразрывно переплетались резкость и удивительная мягкость, была для него поистине загадкой. Возможно, все дело в том, что он, как, наверное, и большинство мужчин, не умел различать силу и холодность в женском характере.

– Они придут к нам снова, – продолжала она. – Вынуждены будут прийти. И когда это случится, тогда мы и подумаем, что делать дальше.

– Ты права. Интересно, если я сниму перчатки, они явятся немедленно?

– Не знаю. Но мы не станем ждать их, затаив дыхание.

– Нет, не станем.

Несмотря на радостное возбуждение, вызванное словами Роуан, Майкла все больше охватывало странное беспокойство. Он не понимал его истоков, но в то же время был почему-то уверен, что это ощущение будет только усиливаться.

– Тебе нравится любить меня? – Голос Роуан прервал тревожный ход его мыслей.

– Что?

– Тебе нравится любить меня? – повторила она.

– Конечно. Мне безумно нравится любить тебя… Но эта любовь повергает меня в ужас – никогда в жизни мне не доводилось иметь дело с такой сильной женщиной.

– Да, я очень сильная, – отозвалась она. – Потому что, если захочу, могу убить тебя тут же, на месте. И никакая мужская сила тебя не спасет.

– Я совсем не это имел в виду, – начал оправдываться Майкл. Он повернулся в ее сторону и вдруг увидел, как буквально на мгновение изменилось ее лицо. Это холодное и коварное выражение, жестокий блеск глаз из-под полуопущенных век ему уже приходилось видеть однажды – при лунном свете, проникавшем сквозь стеклянную стену дома в Тайбуроне.

Роуан медленно выпрямилась на диване, и Майкл непроизвольно отшатнулся, чувствуя, как от страха волосы дыбом встают на голове. Примерно такое же чувство, наверное, испытывает человек, внезапно заметивший в высокой траве у самых своих ног змею.

– Да что это с тобой? – шепотом спросил он.

Присмотревшись, он увидел, что она вся дрожит, а на смертельно побелевшем лице двумя ярко-красными пятнами горят щеки. Роуан протянула было к нему руки, но вдруг резко отдернула их и крепко сомкнула пальцы, как будто стараясь удержать в них что-то.

– Господи, а я ведь даже не испытывала ненависти к Карен Гарфилд, – тихо сказала она. – Ни малейшей. Боже, помоги мне, я…

– Успокойся, это была ошибка, трагическая ошибка. И ты никогда впредь не допустишь ничего подобного.

– Нет. Клянусь… Даже когда это случилось с Карлоттой… Я не хотела… Я не верила…

Майклу отчаянно хотелось утешить ее, помочь, но он не знал, что делать. Роуан трясло как в лихорадке, острые зубы до крови прикусили нижнюю губу, крепко сцепленные руки словно свело судорогой…

– Ну же, милая, перестань, успокойся, смотри, ты покалечишь себя, – шептал он, пытаясь ее обнять и чувствуя, что она напряжена и тверда, как каменное изваяние…

– Клянусь, я не верила, – твердила она. – Это приходит внезапно, ты все осознаешь, но не веришь, что такое возможно… Я очень разозлилась на Карен за то, что она посмела прийти в дом Элли… Я просто вышла из себя от такой наглости…

– Я понимаю…

– Что же мне делать? Как научиться сдерживать свои чувства? Неужели эти приступы будут возвращаться и постепенно разрушат меня изнутри?

– Нет, ни в коем случае.

Она отвернулась от Майкла, подтянула колени к груди и невидящим взглядом уставилась в пространство. Сейчас она выглядела чуть спокойнее, однако глаза были неестественно широко раскрыты, а пальцы по-прежнему беспокойно подергивались.

– Меня удивляет, как это тебе до сих пор не пришел в голову самый очевидный ответ, – наконец сказала она. – Ведь он напрашивается сам собой.

– Какой еще ответ?

– Вполне возможно, что твоя миссия очень проста: убить меня.

– Господи, да как ты могла додуматься до такого? – Майкл притянул Роуан поближе к себе и откинул назад пряди волос с ее влажного лба.

Она смотрела на него отсутствующим взглядом и мыслями в тот момент была где-то очень далеко.

– Выслушай меня, солнышко, – ласково заговорил он. – Жизнь у человека может отнять кто угодно. В этом нет ничего сложного. Существуют миллионы способов. И тебе, как врачу, это известно гораздо лучше, чем мне. Возьми, к примеру, Карлотту. Слабая женщина убила человека, который мог бы задушить ее одной левой. Когда я сплю, меня может убить кто угодно – было бы желание. Скальпель, шляпная булавка, капля яда… Да что толку перечислять – способов действительно много, один легче другого. Но мы не совершаем ничего такого просто потому, что это не приходит нам в голову – у нас даже мысли об этом не возникает. Точно так же было и с тобой, пока ты не обнаружила, что обладаешь некой сверхъестественной силой, которая выходит за рамки привычных представлений о возможности выбора, импульсивности или самоконтроле, не подчиняется никаким законам и требует от тебя отчетливого понимания того факта, что ты осознаешь в себе эту силу. Поверь, у тебя хватит мужества, чтобы познать и обуздать эту силу внутри себя.

Роуан согласно кивнула, но Майкл видел, что она ему не верит. Да и сам он не до конца верил тому, что говорил. Проблема состояла в том, что, если Роуан не научится контролировать свою страшную силу, она непременно воспользуется ею вновь. И отрицать это нет никакого смысла.

Однако он должен был сказать ей кое-что еще – и это касалось его видения и силы его рук.

– Помнишь, – начал он, – в первую ночь после нашей встречи ты попросила меня снять перчатки? Я выполнил твою просьбу. Мы занимались любовью, наши обнаженные тела соприкасались, я держал твои руки в своих… И что же я тогда в тебе видел? Только доброту. Доброту и любовь. – Он поцеловал ее в щеку и вновь отбросил назад непокорные пряди волос, все время падавшие ей на лицо. – Ты права во многом, но только не в этом. Моя миссия не может заключаться в том, чтобы причинить тебе хоть малейшее зло. Я обязан тебе жизнью.

Майкл повернул Роуан к себе лицом и поцеловал, чувствуя, что она все еще не пришла в себя.

Все так же отстраненно глядя в пространство, она медленно сняла с себя его руки, нежно коснулась его щеки ответным поцелуем, словно извиняясь за нежелание выносить сейчас его прикосновения.

Погруженный в раздумья, Майкл еще какое-то время оставался сидеть с ней рядом, оглядывая зал: высокие зеркала в резных, потемневших от времени рамах, покрытый пылью старинный рояль фирмы «Бёзендорф», выцветшие шторы…

В конце концов он не выдержал, встал и направился к боковому окну, за которым располагалась терраса.

– О чем ты недавно говорила? – вдруг спросил он Роуан, поворачиваясь к ней лицом. – О сумбуре и о том, что мы лишаемся способности действовать? Да, именно. Точное слово – сумбур.

Она не ответила и по-прежнему неподвижно сидела на диване, обхватив руками колени и глядя в пол.

Тогда он сам подошел, поднял ее на руки и пристально вгляделся в мертвенно-бледное лицо с яркими пятнами румянца на щеках. Потом приник поцелуем к ее губам. Он не встретил никакого сопротивления, словно Роуан даже не сознавала, что он целует ее, словно она спала или была без сознания. Но постепенно она стала возвращаться к жизни и наконец обвила Майкла руками за шею и ответила на поцелуй.

– И все же, Роуан, этот замысел существует, – прошептал он ей в самое ухо. – Равно как и паутина, в которой все мы запутались. Но я верил всегда и верю сейчас, что те люди, которые свели нас с тобой вместе, имели благие намерения. И та миссия, которую они на меня возложили, тоже несет в себе только доброе начало. Я должен выяснить, в чем она состоит, и сделаю это. Но я не сомневаюсь, что это миссия добра, так же как не сомневаюсь в доброте, заложенной в основу твоей натуры.