Охваченный волнением в предвкушении столь необыкновенной встречи, Стюарт отправился в путь на следующий же день. В Таламаске получили от него два письма с нью-йоркским штемпелем на конвертах и еще одно – уже из Нового Орлеана. Последнее было написано на бумаге с символикой отеля «Сент-Чарльз». В этом послании Стюарт сообщал, что уже успел встретиться со Стеллой, что она очень восприимчива и легко идет на контакт и что они договорились еще раз встретиться на следующий день за ленчем.
С тех пор Стюарта Таунсенда никто не видел. Мы так и не узнали, что с ним произошло, а если он погиб, то где и каким образом. Достоверно известно лишь одно: в июне 1929 года Стюарт Таунсенд бесследно исчез.
Если сейчас, по прошествии времени, внимательно перечитать протоколы заседаний совета и еще раз их проанализировать, то становится ясно: руководство Таламаски допустило трагическую ошибку. Стюарт не был в достаточной степени подготовлен для выполнения такого задания. Кроме того, следовало подготовить единое изложение досье Мэйфейрских ведьм с учетом всех нюансов и деталей, с тем чтобы картина сделалась как можно более ясной. И конечно же, необходимо было уделить самое пристальное внимание фактору риска. Ведь среди упомянутых в досье фактов, касающихся самых разных аспектов жизни Мэйфейров, были и такие, которые свидетельствовали о проявлениях жестокости и насилия по отношению к тем, кого сочли врагами семейства или просто опасными для него людьми.
Справедливости ради надо признать, что ни со стороны Стеллы, ни со стороны кого-либо из представителей ее поколения подобных проявлений не отмечено. Равно как в досье нет ни единого упоминания о такого рода действиях других обитателей особняка на Первой улице. (Исключение составляют лишь рассказы о проделках Стеллы и Анты на площадке для игр. Речь идет об обвинениях в том, что с помощью своего невидимого друга они причиняли зло другим детям. Однако нет ни единого упрека в чем-либо похожем в адрес взрослой Стеллы.)
В то время Таламаске не были известны и подробности смерти няни Анты – она умерла в Риме в результате падения. Вполне вероятно, что Стюарт ничего не знал об этом случае.
Как бы то ни было, Стюарт не был готов к выполнению своей миссии. Если внимательно прочесть его отчеты, присланные в совет, то становится совершенно очевидным, что он влюбился в Стеллу Мэйфейр. Причем влюбился, что называется, в самом наихудшем варианте: в ее образ, запечатленный на фотографиях и созданный в рассказах и описаниях тех, кто ее знал. Она стала для него чем-то вроде мифической героини, и он отправился на встречу со своей мечтой, исполненный восторга и любовного пыла, опьяненный не только ее необыкновенными способностями, но и ее пресловутыми женскими чарами.
Любому, кто сумеет беспристрастно оценить ситуацию, ясно, что по целому ряду причин Стюарт отнюдь не был подходящим исполнителем такого сложного задания.
Вот почему, прежде чем мы последуем за ним в Новый Орлеан, позвольте несколько подробнее остановиться на рассказе о том, что же за человек был Стюарт Таунсенд.
В архивах Таламаски имеется его полное досье, которое, безусловно, стоит внимательно прочесть тем, кого заинтересует эта личность. В течение двадцати пяти лет он был преданным и добросовестным агентом ордена, а его записи, касающиеся наблюдений и исследования случаев одержимости, хранятся в ста четырнадцати папках.
Трудно сказать, в какой степени история жизни Стюарта Таунсенда связана с тем, что с ним произошло, или с историей Мэйфейрских ведьм. Отмечу лишь, что я рассказываю о нем значительно больше, чем это в данном случае необходимо, и должен объяснить почему, тем более что Артуру Лангтри в моем повествовании отведено значительно более скромное место.
Дело в том, что излагаемые далее сведения я рассматриваю как своего рода памятник Стюарту и в то же время как предупреждение и назидание другим. Как бы то ни было…
В поле зрения ордена Стюарт попал, когда ему было двадцать два года. В лондонский офис Таламаски одним из наших многочисленных осведомителей в Америке была прислана газетная вырезка с краткой заметкой о Стюарте Таунсенде, озаглавленной: «Мальчик, который в течение десяти лет не был самим собой».
Стюарт родился в 1895 году в маленьком техасском городке. Его отец был провинциальным врачом, весьма образованным и уважаемым всеми человеком. Мать происходила из состоятельной семьи и, как и подобало женщине ее положения и воспитания, занималась благотворительностью, время от времени оставляя своих семерых детей, из которых Стюарт был старшим, на попечение двух нянек. Семья жила на единственной фешенебельной улице городка в просторном белом доме, построенном в викторианском стиле, с «вдовьей дорожкой»{27} на крыше.
В шестилетнем возрасте Стюарта определили в пансион в Новой Англии. С самых первых дней он проявил незаурядные способности в учебе и вообще был поистине необыкновенным мальчиком, а приезжая на каникулы домой, вел почти затворническую жизнь в своей расположенной в мансарде комнате и читал до глубокой ночи. Тем не менее у него было немало друзей и приятелей из немногочисленных, но весьма влиятельных семей местной аристократии – главным образом это были дети городских чиновников высшего разряда, юристов, богатых землевладельцев. Казалось, Стюарта любили все, кто его знал.
Когда Стюарту было десять лет, его свалила жесточайшая лихорадка, причем никто не мог поставить точный диагноз. В конце концов отец мальчика пришел к выводу, что причиной столь сильного жара послужила какая-то инфекция, но опять же не сумел определить, какая именно. В период кризиса Стюарт двое суток бредил.
Он оправился от болезни, однако это уже был не Стюарт, а совсем другой человек. Новая личность считала себя молодой женщиной по имени Антуанетта Филдинг, говорила с французским акцентом, прекрасно играла на фортепьяно, однако не могла сказать, сколько ей лет, где она живет, как и почему попала в этот дом.
Стюарт немного знал французский, но никогда не играл на фортепьяно. И когда он сел к большому, покрытому пылью роялю, стоявшему в гостиной, и заиграл Шопена, родственники решили, что они сходят с ума.
Стюарт был настолько уверен, что он действительно женщина, что, увидев собственное отражение в зеркале, горько разрыдался. Не в силах вынести такое зрелище, его мать в слезах выбежала из комнаты. После примерно недели истерик и меланхолии Стюарта-Антуанетту уговорили отказаться от требования нарядить его в платье, каким-то образом удалось убедить его в том, что отныне он обладает мужским телом, что его имя Стюарт Таунсенд и что ему следует вести себя соответствующим образом.
Однако о возвращении в школу не могло быть и речи. Стюарт-Антуанетта, или Тони, как для простоты стали называть его в семье, остался дома и все дни проводил (проводила, если вам будет угодно) за фортепьяно или над страницами дневника, в который он (она) старательно записывал (ла) все воспоминания, пытаясь разрешить неразрешимую загадку собственной личности.
Когда эти заметки попались на глаза доктору Таунсенду, он обнаружил, что они написаны великолепным французским языком, выходящим далеко за пределы того уровня, на котором мог изъясняться десятилетний Стюарт. Мало того, мальчик вспоминал Париж, причем Париж 1840-х годов, подробно описывая оперные и театральные постановки, одежду и средства передвижения того времени.
Если верить сделанным в дневнике записям, Антуанетта Филдинг была наполовину англичанкой, наполовину француженкой, отец-француз так и не женился на матери девочки, англичанке по имени Луиза Филдинг, и ребенок был обречен на весьма странную и замкнутую жизнь в Париже. Высокооплачиваемая проститутка баловала и нежила свою единственную дочь и всеми силами старалась уберечь ее от тлетворного влияния улицы. Для одаренной девочки единственной отрадой и утешением стала музыка.
