Утро выдалось яркое, солнечное, город принял праздничный вид, и жители ликовали. Как в лучшие мирные времена, когда все наслаждались тишиной и покоем. Люди высыпали на улицы и с шумом и песнями устремились в парк Букарельи.

Далеко вокруг разносилась военная музыка, гремели барабаны, звучали горны.

Офицеры главного штаба, в форме с злотыми галунами, в шляпах с перьями, развозили приказы.

Солдаты выходили из казарм и направлялись к парку. Артиллерия заняла позицию перед статуей кораля Карла IV. Кавалерия, численностью всего тысяча сто человек, собиралась на Аламеде.

Мальчишки забавлялись, бросали петарды под ноги прохожим.

Около десяти часов утра толпа приветственными криками встретила президента республики.

Мирамон ехал в окружении блестящих офицеров главного штаба.

Лицо его светилось радостью. Такая бурная, восторженная встреча свидетельствовала о том, что народ все еще любит и поддерживает его в стремлении встретить врага за стенами города и не допустить осады.

Когда он подъехал к парку, прозвучал залп из двадцати орудий, возвестивший о прибытии главнокомандующего…

Солдаты выстроились рядами, грянул марш, и президент медленно прошел по знаменитой линии, начался смотр войск.

Воодушевление толпы передалось солдатам, они тоже встретили президента криками: «Да здравствует Мирамон!»

Генерал держался серьезно и строго, это не был обычный парадный смотр, предстоял бой не на жизнь, а на смерть, и следовало проверить готовность войск.

Мирамон убедился в том, что все его приказы выполнены. Солдаты были отлично вооружены, вид имели бодрый, так что приятно было на них смотреть. Проходя по рядам, президент обращался то к одному, то к другому солдату, одних узнавал, других — делал вид, что узнал, — испытанное средство польстить самолюбию солдата. Затем были проведены небольшие маневры. Убедившись, что солдаты хорошо подготовлены, президент горячо поблагодарил офицеров. Маневры закончились маршем, после чего войска заняли первоначальную позицию и расположились лагерем.

Мирамон из-за сильной жары решил выступить ночью.

Среди офицеров штаба, вернувшихся вместе с Мирамоном во дворец, находились дон Мельхиор де ла Крус, дон Антонио Касебар и дон Хаиме.

Дон Мельхиор удивился, увидев в военной форме того, кого знал под именем дона Адольфо и считал контрабандистом. Он поклонился ему с усмешкой, но дон Хаиме ответил на поклон весьма сухо и поспешил удалиться, чтобы нс вступать в разговор.

Что касается дона Антонио, то он просто не мог узнать дона Хаиме, потому что никогда не видел его с открытым лицом.

Когда президент возвращался во дворец, дон Хаиме остановился на площади Майор и подошел к графу и Доминику, которым назначил здесь встречу.

— Вы отправляетесь вместе с войском? — спросили они дона Хаиме.

— Да, друзья, я уезжаю, но скоро вернусь. К несчастью, война будет короткой. Прошу вас, будьте особенно осторожны во время моего отсутствия, один из наших врагов остается в городе.

— Только один? — спросил Доминик.

— Да, но самый опасный. Тот, которому ты спас жизнь, Доминик.

— Я его знаю, — отвечал молодой человек, — пусть поостережется!

— А дон Мельхиор? — спросил граф.

— Этот не будет больше нас беспокоить, — ответил дон Хаиме многозначительно. — Итак, мои милые, будьте осторожны и не дайте застигнуть себя врасплох!

— Если понадобится, мы призовем на помощь Лео Карраля и наших слуг!

— И хорошо сделаете! Пусть поживут вместе с вами в доме. А сейчас мне пора. У меня есть дела во дворце. До свиданья, друзья!

Они расстались.

Дон Хаиме, придя во дворец, направился прямо в кабинет президента. Слуга хорошо его знал и тотчас же пропустил.

Мирамон как раз принимал донесения разведчиков о передвижении неприятеля.

Дон Хаиме терпеливо ждал, когда президент освободится. Наконец, они остались одни.

— Ну что, — сказал, смеясь, президент, — видели вы посланника?

— Разумеется, генерал. Вчера, выйдя от вас, сразу пошел к нему.

— А письмо принесли?

— Вот оно! — Дон Хаиме протянул Мирамону конверт.

— Что вы на это скажете? — спросил дон Хаиме.

— Это поразительно! — вскричал Мирамон. — Посланник не только отрекается от этого человека, но и дает добро на его наказание! Клянусь честью, вы сделали больше, чем обещали. Как это вам удалось?

— Я только просил дать письмо.

— Вы самый загадочный человек из всех, кого я когда-либо знал. Теперь моя очередь сдержать обещание.

— С этим можно не торопиться.

— Но я хотел бы его арестовать! Вы возражаете?

— Напротив. Но только когда вернемся.

— Как вам будет угодно.

— А что нам с ним делать сейчас?

— Мы оставим его под надзором коменданта.

— В самом деле, вы правы.

Президент написал приказ, запечатал и позвал слугу.

— Полковник Касебар здесь? — спросил он.

— Здесь, ваше превосходительство.

— Скажите ему, чтобы он отнес этот приказ коменданту. — Слуга взял приказ и вышел.

— Ну, вот и все! — сказал президент.

Дон Хаиме оставался у генерала до ночи, когда войско, провожаемое приветственными криками народа, выступило в поход.

Генерал покинул дворец вместе со штабом и отправился вслед за войском. На площади стоял кавалерийский эскадрон.

— Это что за всадники? — спросил Мирамон.

— Это мои люди! — ответил дон Хаиме. Всадники были в плотных плащах и широкополых шляпах, так что видна была только нижняя часть лица и борода. Президент внимательно всматривался в лица.

— Вы их не узнаете, — тихим голосом сказал дон Хаиме. — Бороды у них поддельные, а сами они переодеты. Но, даю вам слово, в сражении они будут не хуже других!

— Я в этом уверен и очень вам благодарен!

Наконец тронулись в путь.

Дон Хаиме обнажил шпагу, всадники заняли свои места в арьергарде. Их было триста человек.

В полночь расположились лагерем, был отдан приказ не зажигать огней. Около трех утра явился лазутчик. Его тотчас же провели к президенту.

— А, это ты, Лопес! — обрадовался генерал.

— Так точно, генерал! — ответил Лопес, улыбнувшись дону Хаиме, который сидел подле президента и курил.