Болтун! Мне стало обидно и жалко. Обидно, что у этой парочки действительно был шанс прославиться в веках, в то время как я стану лишь рядовым инквизитором. Ну, возможно, и я не самый обыкновенный – супруг Смерти, это чего-нибудь да стоит! – и меня на самом деле хотели убить. А это значит, что для кого-то я представляю угрозу. Бесы меня побери, это приятно! Но с другой стороны, обо мне не вспомнят уже через пару лет после моей кончины. Даже моя дочь, Луна Байт, вырастет, так никогда и не узнав, какая судьба постигла человека, благодаря которому она появилась на свет.

– Пока в твоей жизни доведенным до конца можно считать только твое личное дело, согласно которому ты сможешь быть оправдан, восстановлен в Колледже, доучишься, получишь диплом и уехать работать. А может быть, по результатам этого дела тебя приговорят в лучшем случае к двадцати годам тюрьмы и ссылке куда-нибудь в глушь на всю оставшуюся жизнь, которая вся будет посвящена поискам пропитания. Ты можешь выйти отсюда – но вот куда ты пойдешь, мне неизвестно.

– То есть, либо оправдание, либо осуждение. А третий вариант есть?

– Есть. Я бросаю все это, и мы про все забываем. Учитывая, что я забуду отдать нужный приказ, стража тоже забудет, что тут было. Они будут продолжать тебя кормить – просто на всякий случай, а то вдруг пра-инквизитор опять возжелает сойти сюда и поболтать о вечном? Но выпустить, и тем более судить тебя никто не станет. И станешь ты еще одним безымянным узником. Устраивает такой третий вариант?

Брашко смотрел исподлобья.

– А если я не хочу?

– Чего? Сотрудничать со следствием?

– Сотрудничать можно по-разному, – кивнул я. – Можно просто подписать признательное показание, взяв вину на себя. А можно помочь разобраться в этом деле – кому и зачем понадобилось убирать с дороги двух студентов?

Парень думал недолго. Видимо, он действительно был человеком действия.

– Что надо делать?

Плана, как такового, у меня не было – когда шел в камеру, еще сам не знал, о чем буду говорить и как. Но после слов Брашко в голове появилась идейка. Осталось ее правильно сформулировать – и можно приступать к решению.

С особенным чувством вступал я под кров когда-то родного Колледжа. Три седмицы назад исполнявший роль «приглашенного экзаменатора», личности мрачной и загадочной, сегодня я выступал вершителем справедливости. Не любит у нас народ Инквизицию. Особенно маги – некроманты, ведьмаки, ведуны и знахари. А за что любить тех, кто пристально следит за каждым шагом и – чуть что! – сразу хватает и волочит в подземелья для пыток и допросов! Многие гильдии откупаются от инквизиторов тем, что сами «сдают» самоучек, иной раз лишая жизни действительно талантливых магов. И – ненавидят «службу колдовской безопасности» еще больше. Еще два года тому назад я был одним из тех, на кого Инквизиция охотилась. Я побывал в тюрьме, и чуть было не отправился на костер по ложному обвинению. Обвинений, собственно, было три, и если одно с меня все-таки сняли за недостаточностью улик, то двух других вполне хватало на смертный приговор, замененный сперва пожизненным заключением, а впоследствии – домашним арестом. Из-под ареста мне удалось сбежать, добравшись до столицы воеводства, города Гнезно. Там, однако, мне пришлось засветиться, о моем побеге стало известно – и в результате я попал в ряды тех самых инквизиторов, которых люто ненавидел. Немалую руку к сему приложил пра Михарь, мой нынешний наставник и напарник.

Два года в рядах доблестных «борцов за чистоту магических рядов» не изменило моего отношения к этой службе. И теперь, явившись в ректорат Колледжа, я чувствовал себя прокаженным. Тем более, что дело, по которому пришлось прийти, было невероятным – Инквизиция не просто освобождала арестованного некроманта, но признала свою ошибку, извинилась за неудобства и настаивает на том, чтобы оправданного в результате следствия студента Брашко Любечанина восстановить в Колледже и позволить ему пересдачу тех экзаменов и зачетов, которые он пропустил.

Не знаю, кто пустил этот слух, но на крыльце нас ожидала толпа. Студенты, лаборанты, несколько абитуриентов, кое-кто из младшего преподавательского состава. Из мэтров был только преподаватель боевой магии, бряцавший оружием и смотревший исподлобья так, словно я лично ему собирался бросить вызов. Они стояли и молчали, парни и девушки, от новоиспеченных специалистов – на днях должна состояться церемония распределения – до новичков. Стояли стеной, заполнив крыльцо и большую часть лестницы. И тихо расступились, когда мы подошли вплотную.

– Что, ваше инквизиторство, облажались?

Терпеть не могу, когда меня тычут носом в очевидное! Я медленно обернулся, отыскивая глазами оратора. Нет, не студент – аспирант или молодой преподаватель. Даже лицо вроде знакомое.

– Я не ослышался? Вы сказали «облажались»?

– Да, сказал, – он вздернул подбородок. – А что?

– А то, молодой человек, что сейчас в моём лице вы бросили вызов всей Инквизиции! Подобными обвинениями не бросаются просто так. Вы должны представить доказательства своего права так говорить. Прямо сейчас. Вы готовы к этому?

Аспирант проворчал что-то в том смысле, что правда не требует доказательств.

– Значит, ради правды можно кидать в лицо противнику голословные и даже лживые обвинения? Ради вашей правды можно оскорблять, унижать, обижать? Хороша же в таком случае ваша правда! Что же тогда ложь?

Мне действительно было обидно. Я в глубине души еще оставался некромантом, но все эти люди уже отказывались видеть меня в своих рядах.

– Ложь – это то, что вы сделали, – проворчал аспирант.

– И где же мы солгали? Когда арестовали студента по подозрению в покушении на убийство или когда отпустили его за недостаточностью улик?

– Он ни в чем не виноват! – уперся парень.

– Уверены, – я почувствовал, как на губы сама собой наползает улыбка. – Значит, виновен кто-то другой. Мы смогли доказать, что студент Любечанин в этом не виноват… в то время, как вы делаете столь смелые заявления. У вас есть на примете подозреваемый? Кто это? Он? – ткнул пальцем наугад в толпу. – Или, может быть, он? – указал на другого парня. – Вы знаете, что студент Любечанин не виноват. Так укажите нам на истинного виновника. Можете это сделать?

Аспирант попятился.

– Ну же! Я жду! – наседал злобный инквизитор на невинную жертву. – Хотите сделать заявление и указать нам на истинного виновника?

Парень помотал головой:

– Я не…не…

– Не знаете? Не уверены? Не хотите говорить при посторонних? Намекаете, что преступник находится среди нас и может все услышать? Тогда не надо говорить вслух – просто подайте знак… Эй, вы там! Не расходиться! – повысил голос, заметив в задних рядах шевеление. – Сейчас нам укажут на убийцу Романа Приза! Раз! Два!.. Этот человек утверждает, что он стоит рядом с кем-то из вас!

– Н-ничего я не утверждал! – срывающимся на визг голосом возопил он. – Я ничего не знаю!

– Ой, ли? А кто только что орал на всю округу, что студент Любечанин ни в чем не виноват?

– Но ведь это же…

– Очевидно, хотите сказать? Вы выгораживаете своего собрата по ремеслу или спорите с представителем власти из чувства противоречия? Кстати, вы знаете, что за ложное обвинение положен реальный срок? А если это еще и клевета, то…

– Вообще, – продолжал хорохориться аспирант, хотя уже и не так уверено, – ложно обвинили как раз вы…

– Наказания без вины не бывает. Студенту Любечанину предъявлено обвинение в совершении убийства под воздействием чужой воли. Вы все знаете, что это такое. И знаете, что в этом случае где-то рядом обязательно находится тот, чья воля и толкнула исполнителя на преступление, – с этими словами я обвел взглядом притихшую толпу. Кажется, они поняли мой намек. – Вашему товарищу дается шанс искупить свою вину и помочь следствию, только и всего. И только специалистам судить, кто и в чем виноват. Запомните это. Обвинить можно каждого, даже вас, – я ткнул пальцем в старого боевого мага. – Было бы желание. Но лично я предпочитаю действовать не по настроению, а опираясь на факты. А пока у меня есть только одна улика – что тут кто-то активно мешает моим действиям! Вам намекнуть, что это значит или сами все поняли?