Я опустила глаза, со свистом втянула в себя воздух и задержала его внутри. Затем перевела взгляд на Айви. Кроме се лица, мне теперь почти ничего не было видно. Ее рот был в считанных дюймах от моего уха. В глазах вампирши было черным-черно, и голод этой черноты составлял пугающий контраст со спокойным голосом. Пристальный взор Айви был сосредоточен на моей шее. Капелька ее слюны упала на мою кожу.

– Господи, нет, – вздрогнув, прошептала я.

Тут Айви буквально затрепетала. Я ощутила дрожь во всем ее теле, которое теперь прижималось к моему.

– Рэчел. Прекрати, – опять повторила она. Ужас омыл меня черной волной, когда я расслышала в этом голосе новое, паническое напряжение. Из меня вырвался хриплый выдох. Айви и впрямь отчаянно билась, силясь меня отпустить. И, судя по звуку, битву эту она проигрывала.

– Что мне делать? – прошептала я.

– Закрой глаза, – сказала Айви. – Мне потребуется твоя помощь. Не знала, что это будет так тяжело.

От этого голоса маленькой потерянной девочки у меня совсем пересохло во рту. Мне потребовалась вся сила воли, чтобы закрыть глаза.

– Не шевелись.

Голос Айви был точно серый шелк. Напряжение так по мне и струилось. Тошнота сжимала живот. Я кожей чувствовала биение собственного пульса. Как показалось, я целую минуту недвижно пролежала под Айви, а все мои инстинкты там временем лихорадочно побуждали меня спасаться бегством. Стрекотали сверчки, и слезы вытекали из-под моих трепещущих век, пока дыхание Айви омывало мою обнаженную шею.

Я невольно вскрикнула, когда Айви отпустила мои волосы. А потом хрипло задышала, чувствуя, как она от меня отрывается. До меня больше не доходил ее запах. Но я по-прежнему сохраняла полную неподвижность.

– Можно мне открыть глаза? – прошептала я.

Ответа не было.

Я открыла глаза, села в кресле и огляделась. В комнате я была одна. Затем до меня донесся еле слышный скрип закрывающейся двери святилища и быстрый стук каблучков Айви по тротуару. Наконец все затихло. Потрясенная до немоты, я сперва вытерла слезы с лица, а затем холодную слюну Айви с шеи. Глаза мои блуждали по комнате, не находя никакой теплоты в мягких сероватых тонах. Айви ушла.

Совершенно опустошенная, я встала, понятия не имея, что мне теперь делать. Я так крепко обхватила себя руками, что стало больно. Мысли мои вернулись к дикому ужасу и к вспышке страстного желания, что омыла меня в самом начале, мощной и пьянящей. Айви говорила, что может очаровывать только тех, кто сам этого желает. Она мне солгала? Или я действительно хотела, чтобы она пригвоздила меня к креслу и разорвала мне горло?

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Косые лучи солнца больше не проникали в кухню, но там по-прежнему было тепло. Не настолько тепло, чтобы добраться до самых глубин моей души, но все же вполне комфортно. Я была жива. Все части моего тела и текучие среды остались в целости и сохранности. В общем, был славный денек.

Я сидела у незамусоренного конца Айвиного стола, изучая самую измочаленную книгу из всех, которые я нашла на чердаке. Судя по дряхлости этой книги, ее вполне могли напечатать еще до Гражданской войны. О некоторых из упомянутых в ней заклинаниях я даже никогда не слышала. Чтение было необыкновенно увлекательное. Кроме того, признаюсь, возможность опробовать пару-другую новых заклинаний наполняла меня опасливо-приятным возбуждением. Нигде во всей книге я не нашла ни намека на какие-либо темные практики, что бесконечно меня обрадовало. Вредить кому-то при помощи магии было подло и нечестно. Это шло вразрез со всем, во что я верила, да и вообще не стоило риска.

Все магическое имело свою цену, которая оплачивалась смертью в той или иной степени ее жестокости. Я была строго земной ведьмой. Моя сила нежно проистекала из земли через посредство растений, после чего увеличивалась за счет тепла, мудрости и ведьминой крови. Поскольку я имела дело исключительно с белой магией, вышеупомянутая цена оплачивалась прекращением жизни растений. С этим я вполне уживалась. Вдаваться в глубокие раздумья на предмет морального права убивать растения я была не намерена, иначе сходила бы с ума всякий раз, как собиралась подстричь газон возле дома моей матушки. Это вовсе не значило, что не существовало черных земных ведьм. Такие порой попадались. Однако черная земная магия включала в себя такие гнусные ингредиенты, как части тел и жертвоприношения. Одного только сбора материалов, необходимых для производства черного заклинания, вполне хватало, чтобы большинство земных ведьм оставались белыми.

Так называемые «лей-линейные» ведьмы, однако, составляли совсем другую историю. Они тянули свою силу, сырую и нефильтрованную, прямиком из ее источника– живых существ. Им также требовалась смерть, но эта смерть оказывалась более тонкой– медленной смертью души, причем совсем не обязательно их собственной. Смерть души, потребная белым лей-линейным ведьмам, была куда менее жестокой по сравнению с той, в которой нуждались ведьмы черные. Если проводить аналогию, то это был выбор между стрижкой газона и убийством коз у себя в подвале. Однако создание мощного заговора с целью причинить вред или совершить убийство оставляло определенную рану на существе самого создателя.

Черные лей-линейные ведьмы обходили такой вариант, спихивая расплату на кого-то другого. Обычно они внедряли ее прямиком в амулет и кому-нибудь его подсовывали. Над получателем амулета таким образом оказывался подвешен дамоклов меч двойного несчастья. Однако если эта персона была до безумия «чиста душой» или более могущественна, цена, хотя уже и не через амулет, возвращалась обратно к его создателю. Обычно говорили, что чем больше у тебя в душе черноты, тем легче демону против твоей воли втянуть тебя в череду непрерывных проблем.

«Такая чистая душа была у моего папы», – подумала я, рассеянно водя большим пальцем по странице. Я всем сердцем верила в то, что он до самого конца так и остался белым ведьмаком. Ему всякий раз требовалось находить себе дорогу назад, в реальность – даже если это могло стоить ему жизни.

Едва слышный звук внезапно привлек мое внимание. Я обернулась и оцепенела, увидев Айви в черном шелковом халате, прислонившуюся к дверному косяку. Воспоминания о прошлой ночи снова нахлынули, и в животе у меня все сжалось от страха. Моя рука невольно поползла к шее. Тогда я сделала вид, что просто поправляю серьгу, одновременно притворяясь, будто внимательно изучаю лежащую передо мной книгу.

– Доброе утро, – осторожно сказала я.

– А сколько сейчас времени? – резким шепотом осведомилась Айви.

Я бросила на нее быстрый взгляд. Обычно идеально-гладкие волосы Айви были измяты от метания по подушке. Под глазами у нее виднелись темные круги, а овальное лицо выглядело слегка дряблым. Дневная апатия полностью лишила ее внешности коварно подкрадывающейся хищницы. В руке Айви сжимала книжку в кожаном переплете, и я задумалась, не стала ли для нее эта ночь такой же бессонной, как для меня.

– Уже почти два, – настороженно отозвалась я, ногой отталкивая подальше соседний стул, чтобы Айви не смогла сесть рядом. Сейчас она казалась в полном порядке, но я просто не знала, как мне с ней дальше себя вести. Да, у меня имелось распятие (которое, впрочем, никак бы Айви не остановило) и серебряный нож на лодыжке (толку от пего было немногим больше). Снотворный амулет на нее бы подействовал, но он лежал у меня в сумочке, а та висела на стуле, до которого не так легко было дотянуться. К тому же мне потребовалось бы добрых секунд пять, чтобы привести амулет в рабочее состояние. Хотя, если уж честь по чести, прямо сейчас от Айви не исходило совсем никакой угрозы.

– Я приготовила оладьи, – сказала я. – Они в твоей бакалее нашлись. Надеюсь, ты не против.

– Не против, – отозвалась Айви, шаркая черными шлепанцами по блестящему полу прямиком к кофейнику.

Налив себе чашку тепловатого варева, она прислонилась к– столешнице и стала его потягивать. Желанный вексель исчез с ее шеи. Мне стало интересно, чего же такого Айви себе пожелала. И не имеет ли это какого-то отношения к событиям прошедшей ночи. – Ты одета, – прошептала она, оседая прямо перед компьютером на стул, который я туда отпихнула. – Давно ты уже не спишь?