БАБУШКА ТАЯ

— Сережа! Милый! Где же вы бродите?..

С бабушкой Таей я столкнулся на лестничной площадке. Держа перед собой керосиновую лампу, она подслеповато всматривалась в мое лицо. Кожа ее напоминала мятую оберточную бумагу, седая шаль трогательно и уютно укутывала голову. С божьим этим одуванчиком мы находились в теплых, если не сказать, дружественных отношениях. На свою скудную пенсию она вскармливала дерзкого внука, а временами пыталась помогать и совершенно посторонним людям. Правда, Мазик придерживался иного мнения, полагая, что кормит «семью» не кто иной, как он, — таская с чердака голубиное мясо, охотясь на дятлов и хомяков, вдвоем со стариком Горынычем, нашим соседом, приторговывая на рынке собачьими шкурами. В спор этот я не вмешивался, однако, за спиной Мазика частенько поддакивал бабушке Тае. Пожилые требуют почтения. Это их хлеб, а зачастую и единственный, наработанный за жизнь капитал. Наша же старушка пребывала в возрасте более чем почтенном. Девяносто шесть лет, если верить пожелтевшей от старости метрике. При всем при том энергии ее можно было позавидовать. Столетие было не за горами, и никто из соседей не сомневался, что бабушка Тая без усилий одолеет вековой рубеж. Время относилось к ней милостиво, и вероятно, она того заслуживала.

— Вы не видели моего Мазика? — старушка посветила за моей спиной, словно надеялась обнаружить своего внука там. — Почему-то я решила, что он отправился с вами.

— Увы, — я развел руками. — Может быть, с Горынычем на рынке? Или с приятелями где-нибудь бегает?..

Она осуждающе покачала головой.

— Я надеялась, что он с вами. Вы так благотворно на него влияете.

— Хотелось бы верить…

— Я говорю серьезно, Сережа. Эта страшная-страшная улица!.. Я так беспокоюсь за нас всех. Знать бы, чем все это кончится?

— Только хорошим, не сомневайтесь.

— Вы шутите?

— Нисколько. Плохое, как и хорошее, не тянется долго.

— Ох, если бы так, — она вздохнула. — Сегодня в центре опять стреляли. И еще где-то в районе новотрубного… Вы ничего не слышали о новом законодательстве? Пенсии собираются заменить пищевым довольствием.

— Вполне возможно. Вы рады этому?

— Я и не знаю. Что так, что эдак… Я вот только о Мазике тревожусь. Он такой горячий! Чистый кипяток.

— Мазик — парень с головой!

— Но он совершенно ничего не боится!

— Тем не менее, места, где стреляют, он разумно обходит стороной, — с легкостью соврал я. — Такие здравомыслящие подростки, признаться, попадаются не часто.

Подобные слова были для бабушки Таи бальзамом.

— Если бы он почаще ходил с вами в библиотеку! Когда нет школ, книги становятся единственными учителями. Ах, где мои молодые глаза! Как бы я сейчас читала!..

— Я буду брать его с собой, — пообещал я.

— И побольше строгости, Сережа. Если б не ваша помощь… Я с ужасом думаю, что из него получится в будущем. У мальчика такой аппетит. А в распределителе опять порченная крупа. Вы не поверите, второй месяц одна крупа!

— А это? — я протянул ей связку голубей. — Сегодняшний улов ваш. Таков уговор с Мазиком.

— Спасибо, — она придирчиво осмотрела птичьи тушки. — И даже не худые. Скажите на милость, они-то чем питаются?

— Загадка для меня самого!

— Какое тяжелое время, — она снова вздохнула. — Человек начинает ощущать себя на кухне посторонним. Это ведь голод, Сережа! Об этом пока не говорят, но ведь от правды не скроешься.

— Бабушка! — я ласково приобнял ее за худенькие плечи. — Ну что вы за поколение горемычное!.. И с белыми воевали, и с красными, блокаду пережили, социализм, а мудрости житейской не нажили. О каком голоде идет речь? Взгляните на эти жирные тушки. В них бездна калорий! А сколько еще во дворах собак, кошек, крыс! За окном месяц август. Выкапывайте крапиву, корни одуванчика, жалтея. Они ведь на каждом углу! А крупа? Порченная-то она порченная, — верно, зато сколько ее! Объесться можно! Хотите я сяду на голодание? Скажем на пару недель? А все свои карточки подарю вам?

— Но вы же умрете, Сережа!

— Я буду бодр и весел все четырнадцать дней. У меня появится румянец и задорно заблестят глаза. А когда я снова начну питаться, мой организм заработает, как зверь. Я научусь поглощать древесину и кору, а запивать буду водой из-под крана. Некипяченой, обратите внимание! Я стану расщеплять все до последней молекулы!..

— Вот если бы вы еще женились, Сережа!

Я чуть было не рассмеялся. Ей богу, она меня умиляла. Кажется, года два назад бабушка Тая предприняла довольно энергичную попытку сосватать мне невесту. Не знаю, какие шаги она предприняла в заветном направлении, но настойчивость ее не знала границ и «невесты» повалили в мою квартиру нескончаемым потоком. Я едва успевал отбиваться от них, доказывая, что брак мне противопоказан, что я застенчив и робок, что временами склонен к садомазохизму и так далее и тому подобное. В результате я в самом деле чуть было не женился, но судьба отнеслась ко мне благосклонно и брак предотвратила. Решив раз и навсегда покончить с докучливым сватовством, я пригласил коварную старушку к себе на чай и между делом продемонстрировал старую коллекцию фотографий западных поп-звезд, переснятых с пластинок и с обложек журналов: Бони Тайлер, Жаннет, Джиллу и прочих. Обнаженную натуру я предусмотрительно из пачки фотографий вынул. С той же предусмотрительностью убрал и Пугачеву. Ее памятливая старушка вполне могла помнить.

— Баские девки, — с грустью бормотала бабушка Тая, перебирая снимки. С грустью, потому что я не забыл сообщить ей, что все эти «баские девки» — мои невесты и подружки. Западные поп-звезды оказались ярче ее многочисленных протеже, и, будучи наделенной вкусом, она это, конечно, понимала. На какой-то миг мне даже стало ее жаль. Но с чувственными выводами я, как всегда, поторопился. Довольно быстро оправившись от удара, старушка строго поджала губы и стала выпытывать, какой же из этих дам я отдаю предпочтение.

— Мне нравятся все, — необдуманно признался я и этим испортил дело. Воодушевившись, бабушка Тая нацепила на нос очки и добросовестно приступила к изучению кандидаток.